После того вечера в ночном клубе влюбляться в Егора стало намного легче. Письма писались сами, помимо воли. Большинство из них я прятала, боясь показывать Томке.
Я знала, что она догадается о моей любви. Я знала, несмотря на её пусто-голубые глаза. Знала, несмотря на её растерянный взгляд и неуверенную улыбку. И даже, несмотря на эту косу "через - плечо".
Рыбак рыбака…
Иногда мне казалось, что я уже очнулась от этого сна, зовущегося любовью. Иногда я смеялась сама над собой. Иногда я не любила его.
И можно ли было это назвать любовью?..
Разве любовью зовется желание сделать кого-то своей собственностью?
Разве любовь – это когда хочется что-то доказать самой себе и другим? Разве любовь уходит, когда о ней забываешь?
Хотя нет… Моя любовь не уходила. Она отступала, чтобы вернуться, как только я её позову.
Глупая любовь моя подкреплялась одиночеством и ощущением ненужности. Я была старой, использованной вещью, выброшенной на помойку, сбитой с прямой и деятельной дороги.
У меня ведь не было никого, кроме выдуманного Поднебесного.
Всем нам иногда нужно поговорить по душам. Не только людям, но и молчащим собакам, когда их глаза кричат, и старым, выброшенным тряпкам.
Мы же не камни. Мы умираем и тлеем на задворках жизни. Мы любим и ненавидим тех, кого сами и создаем.
Что может быть хуже того, когда рвут твою душу? Когда выбрасывают её как смятый носовой платок?
Везде и повсюду, в каждом взгляде и в каждой улыбке ты ищешь поддержку и подтверждение того, что ты не одна, что ты нужна.
Я была слишком гордой, чтобы быть с кем попало. Слишком гордой, чтобы отдаваться всем, кто беззастенчиво об этом просил.
С другими я была на время, не навсегда. А хотелось – чтобы навсегда. Я ждала своего Поднебесного.
Может, поэтому всё было так, а не иначе?..
Обычный будний день. Всё, как всегда. Асфальт, покрытый корочкой льда, как перегноем. Серо-холодное солнце. Заполненный автобус. Универ.
Сегодня мы с Томкой решили открыться.
Было написано очередное письмо, в котором мы тонко намекали, что прекрасная незнакомка снимет маскарадную маску в новогодний вечер в ночном клубе на окраине города.
Клуб был выбран не случайно. По универу ходили слухи, что именно в нем собираются встречать Новый год Егор и К°.
Когда я вернулась домой, мне было плохо. Очень плохо. Я понимала, что открываться придется только Тамаре, а я как всегда останусь где-то сбоку или сзади, за ширмой, скрывающей лицо сценариста.
К вечеру поднялась температура, и я поняла, что поймала свой приход.
Тогда я написала письмо. Свое письмо, прощальное. На листике плохой бумаги в клеточку. Оно начиналось словами: "Прощай, моя безответная любовь…"
"Прощай, моя безответная любовь!
Неуловимая, невесомая… Может быть, мы не были созданы друг для друга, и ты не любишь Достоевского, а я не слушаю клубную музыку… Может быть.
Я, конечно, думала – это любовь. Все, как в плохих журнальных рассказах.
Ты, конечно, смотрел мимо меня. Или сквозь. Или даже недолюбливал. Если вообще замечал.
Я полюбила тебя потому, что мне было одиноко. Нечем занять свободный разум. Некому посвящать неудачные стихи. И никто не приходил ко мне во сне.
И всё-таки я любила (люблю?) тебя… Я вспоминала о тебе, и где-то внутри становилось так тяжело и сладко. Ты снился мне, и все было как наяву… Руки, плечи, запах, голос…
Ты не идеальный. Но мне кажется, ты близок ко мне…
Я любила тебя несколько счастливых дней. Теперь я должна тебя разлюбить.
Это моё последнее письмо.
Это в последний раз я скажу тебе: прощай!
Прощай, мой безответный, тебя любят слишком многие. Более достойные тебя. Лучшие.
Я ухожу, удаляюсь.
Прощай! Мне было хорошо любить тебя!"
Я не собиралась никому показывать это письмо, а уж тем более – отдавать его Егору.
Это было МОЁ письмо. Я писала, чтобы было легче.
"Что написано пером, не вырубишь топором…" Я надеялась, это правда.
Я давала себе установку.
Мне всегда казалось, что грешные души после смерти попадают на серую планету и слоняются по ней целую вечность. Души праведные уходят на вечный покой.
Я, наверное, много грешила в прошлой жизни, потому что сейчас всё вокруг виделось мне серым, а я вечно слоняющейся, местной.
продолжение следует...