Предыдущая часть:
Он поднял рюмку, выпил её до дна и осторожно поставил на пень. Странно, подумалось Иннокентию, даже сейчас, когда он уже принял решение не жить, он не может повести себя грубо даже с вот этой рюмкой, которая навсегда останется жить в лесу.
Он осмотрелся сначала вокруг, а после поднял голову вверх. Где-то там его Фенечка, ждёт, переживает. Она бы точно не допустила, чтобы он отправился в такое время куда-то из дома.
Закатила бы скандал, устроила бы головомойку и точно отобрала спиртное. Но её не было. Да и не хотелось никуда уходить из дома, когда Фёкла была жива.
Кеша полез в свою тряпичную сумку, засаленную до такой степени, что уж и не виден рисунок на ней. Ухмыльнувшись он достал сырок и положил его на пень. Вот уже минуты его жизни подходят к концу, а он собирается по своему обыкновению закусить, смешно.
Кеша всё оттягивал этот момент. Ведь вроде бы и решил, что сегодня следует покончить с бессмысленным существованием, а всё как-то находятся дела, чтобы не делать этого так скоро. Хочется надышаться последний раз этим воздухом, наслушаться пением птиц и всмотреться в белый снег.
– Ну всё, пора, ‒ Кеша встал, выпил последнюю рюмку. Потом ему захотелось доесть этот маленький сырок, который много раз был единственной закуской на их мужицких посиделках, – как же вкусно, если бы ты Феня знала! Хотя твои пироги были превосходны! Я иду к тебе, дорогая моя жёнушка.
В той же сумке давно его ждала верёвка, приготовленная Кешей ещё со вчерашнего дня. Он планировал свой уход, поэтому собрал всё, что нужно заранее. Немного пошатываясь, он стал пытаться залезть на дерево, что у него получилось, но не с первой попытки.
Иннокентий снял шапку и засунул свою голову в петлю, последний раз посмотрел на небо, силясь понять ждёт ли его там Фенечка, и убрал ноги с пня.
Горло передавило, и Кеша захрипел. Он попытался посмотреть на небо, желая увидеть одобрение своей супруги, но сделать это было сложно, а смерть всё так и не наступала. Был слышен треск ветки, на которую он прикрепил верёвку. После она и вовсе обломилась, и Кеша рухнул вниз, ударившись о деревянный пень внизу.
Он упал боком, сильно повреждая бедро, а затем перевалился на спину, скатываясь в сугроб справа. Было сначала не понять, что произошло и исполнено ли то, ради чего он столько сделал усилий? А жена так и не появилась на небе.
Пытаясь встать, он понял, что в ноге отдаёт сильной болью. Кеша сел прямо, затем в десятый раз глянул на небо, и неистово зарыдал, даже это он не смог сделать, совсем никчёмный мужик. Жену погубил, работник из него никакой, да и уйти из жизни достойно не смог.
В смерти своей супруги Кеша полностью винил себя. Он не рассказывал никому, но был уверен, если бы не пил, приходил бы вовремя домой и не расстраивал бы её по пустякам, она бы точно была жива.
Ноги он передвигал с трудом, а на утро на работу не вышел, встать не получилось. Соседка, что жила слева и дружила с Фёклой при жизни, заметила, что не появляется утром мужик, чтобы поковылять на работу, да и в обед не пробежал за бутылкой.
Решила тогда добрая женщина отправится в дом к соседу, да и обнаружила его больного в кровати, вызвала фельдшера, а тот в свою очередь отправил его в районную больницу, так как в кости у мужчины было повреждение.
Проходя с газетами мимо пустующего дома Иннокентия, Тихон невольно посмотрел на него, увидев картинку, как мужчина возвращается домой из больницы, а через несколько дней прибивается собачонка, прибежавшая неизвестно откуда.
Вот так и решится проблема с одиночеством у Кеши. Станет он заботиться о животинке, выливая на неё всю нежность и любовь. Появится причина бежать домой, потому что там его будет ждать верный друг, которому он точно нужен.
Сколько бы снега не старалась насыпать зима, а весна справится с любым его количеством. В марте высокие сугробы начали проседать и убавляться в объёме. Солнечные лучи, что начинали намного теплее и ярче светить, согревали душу и давали сельчанам надежду на перемены к лучшему.
Был субботний день, Муза взялась купать детей, установив небольшую ванну рядом с печью. Она нагрела воды, приготовила два полотенца, повесив их рядом на верёвку и взялась за самого младшего. Мальчик весело хлюпал ладошкой по воде, радуясь попадающим на мать брызгам.
После него стал мыться и Архип. Старший сын совсем уж большой, поэтому его она просто поставила, поливая из ковшика. Дети были чистыми, с розовой кожей. Они оба сидели на родительской кровати, так как бегать по полу после купания им было запрещено.
Тихон вылил в вёдра воду, затем понёс её на улицу, чтобы оставить её там в огороде, а супруге занести новой водицы из колодца. Он уже поднимал второе ведро, когда увидел женщину в чёрном полушубке, которая заходила к нему в калитку, держа что-то на руках.
Установив затвор на калитке на своё место, она повернулась к Тихону и тот узнал в пришедшей гостье свою сестру. На руках она держала ребёнка, тщательно укутанного в тёплое одеяльце. Оставив свои вёдра, Тихон пригласил Малику в дом, открывая перед ней дверь.
– Вот, это вам, ‒ она уложила свой кулёк на стол, начиная его разворачивать, – это девочка.
‒ Это твоя дочка? – Муза удивлённо смотрела на всё, что происходило в её доме.
‒ Да, она родилась месяц назад, я не могу её у себя оставить, мне нужно передать на воспитание ребёнка хорошим людям. Лучше, чем у вас, ей нигде не будет.
Малика присела на стул, видя, как Муза по-хозяйски взялась раскутывать ребёнка, чтобы достать из многочисленного тряпья. Тихон всё это время молчал, вникая во всё, что говорила сестра, наблюдая за её эмоциями.
– Я рад, что у тебя теперь есть продолжение, теперь ты мать, это самое лучшее, что с тобой могло случиться, ‒ Тихон находился напротив Малики, пока, не смотря на малышку.
– Да, я рада ей, но ты же понимаешь, братец, что в лесу она не должна расти, ей лучше с вами.
‒ С чего ты взяла, ты будешь отличной матерью, я уверена, – в разговор включилась Муза, которая к тому моменту держала уже малышку на руках, – как ты её назвала?
‒ Никак, не придумала я никакого имени.
‒ Хорошо, нужно подумать, Алиса, например, тебе нравится? – Муза посмотрела на Малику, ожидая от неё ответа.
‒ Я не знаю, как хочешь, придумай сама ей имя, я тебе оставляю малышку.
Муза удивлённо посмотрела на Тихона, который не торопился что-то говорить, сидел молча на своём стуле, наблюдая за происходящим.
– А отец девочки кто?
‒ Его зовут Тимофей, он лесничий. Когда в прошлом году я шла к Аделине и свернула в сторону, так и не дойдя до неё, я ушла в охотничий дом в лесу, что находился в стороне от моего прежнего жилья. Там и познакомилась с этим человеком, но я от него ушла, не могу я жить с кем-то, тяжело мне. Одной хорошо, сейчас я счастлива.
– Может сказать отцу нужно, что ребёнок у него родился? Он обрадуется, ‒ Муза пыталась понять, как ей быть в такой ситуации.
– Ничего я не собираюсь говорить никому. У ребёнка будут другие родители, это вы. Я не смогу воспитать счастливого ребёнка, я, как животное в норе, люблю прятаться ото всех. К людям выходить не собираюсь насовсем даже ради малышки, а ей нужна школа, может быть больница, да и другие блага цивилизации. Не должна девочка со мной в лесу жить, иначе она изгоем будет, как и я. Хочу, чтобы дочка моя была счастлива, а таковой её можете сделать только вы.
Муза передала девочку в руки своему мужу, затем стала убирать со стола все наваленные вещи, чтобы установить чашки и пироги, которые она испекла утром.
‒ Муза научит её готовить, я же совсем этого делать не умею. Да и быть нормальной женщиной тоже сможет научить, не дикой, как я, не прячущийся ото всех, а способной общаться и жить среди людей. Я ей буду гордиться и вам буду всегда благодарна.
– Ты хорошо подумала? ‒ Тихон посмотрел на сестру, которая говорила больше, в этот момент, словно уговаривая себя.
– Брат, ты же видишь, кого вырастили из меня. Да, я немного изменилась с тех времён, что повстречалась с тобой, но не настолько, чтобы воспитать счастливое дитя. Это можешь сделать только ты.
‒ Я понимаю тебя, Малика, но я вижу, что ты любишь свою дочь.
– Даже животное тянется к своему дитёнышу, а я человек. Стало быть, конечно, я люблю свою дочь, как могу, как умею. Но что я ей дам? Жить с людьми не смогу, это большая жертва для меня. А в лесу она станет той же дикаркой, что и я. Пока я приняла себя такой, какая есть произошло много разных событий, это был тяжёлый путь. Я не желаю такого своему ребёнку.
Муза тем временем не вмешивалась в разговор Малики с Тихоном. Накрыв на стол, она отправилась одевать Архипа и Назара, которые ждали мать на родительской кровати.
‒ Я лечу людей не так, как ты. Бывает забираю с них что-то и мне нужно унести это в глубь леса, подальше. Поэтому могу долго отсутствовать дома, а малышка с кем же? Ты нашёл другой способ, не принимаешь на себя все людские беды, это правильно. Так и нужно, если у тебя есть семья.
Архип подошёл к отцу, чтобы посмотреть на ребёнка, которого тот держал. Удивлённый тому, что увидел, он стал искренне интересоваться происходящим.
– Это моя сестрёнка? Такая маленькая, как её зовут? ‒ сын смотрел на Тихона, протягивая между тем ручку, чтобы погладить малышку.
– А как бы ты её назвал? ‒ Малика смотрела на всю эту милую картину и улыбалась.
– Мальвина, как в сказке, вы читали про Буратино? Он нашёл ключик, ‒ мальчик повернулся к Малике, держа малышку за ручку.
– Нет, не читала, мне в детстве не читали сказки, а ты расскажешь своей сестрёнке про Буратино?
‒ Да, конечно, сейчас мы позавтракаем, так мама сказала, а потом я могу рассказать.
– Отличное имя Мальвина, мне нравится.