ЭВОЛЮЦИЯ СОЦИАЛИЗМА
ПОЧЕМУ ВМЕСТО СОЗИДАТЕЛЬНОГО ПОЛУЧИЛИ РАЗЛАГАЮЩИЙСЯ СОЦИАЛИЗМ?
ПРОЯВЛЕНИЯ СТАРОГО МЫШЛЕНИЯ ВЕДУТ К ПРОВАЛАМ
Почему сохранение старого мышления и старых подходов к строительству социализма неизбежно вели к падению страны вниз? Кризис возник именно потому, что это старое, привычное мышление периода мобилизационного социализма и применявшиеся тогда методы руководства, планирования, учёта, работы и привели к возникновению кризиса. Потому сохранение такого мышления и таких методов, вне зависимости от намерений руководителей и исполнителей, ведёт каждый раз к обострению кризиса, ко всё худшим и худшим результатам. В этом и заключается природа системного кризиса.
Н. С. Хрущёв, может быть, и был неплохим руководителем во времена мобилизационного социализма, когда нужно было каждый раз мобилизовать и поднимать массы на очередной, не всегда всем понятный «рывок», на трудовой или боевой подвиг. Кнутом и пряником, наганом и пламенным словом, личной смелостью и личной беспощадностью.
И, захватив власть в ходе государственного переворота, он продолжал руководить и вести народ так, как он умел. А так было уже нельзя. Каждый проект, обещавший (на первый и даже второй взгляд) быструю отдачу, либо не дотягивал до ожидаемого результата, либо вообще оборачивался провалом, как, например, самая запомнившаяся из хрущёвских времён «целина». Она, вместо долговременной, рассчитанной на 20–25 лет программы преобразования природы, должна была быстро увеличить производство хлеба.
О том, как эта авантюра проходила и чем завершилась, написано много. Энтузиазм молодёжи, отправленной в Казахстан поднимать целину, не сумел побороть неспособность партийных бонз хоть сколько-нибудь продумать и грамотно организовать очередную мобилизацию. Собранный гигантский урожай сгнил там, куда его свалили – никто не озаботился такой мелочью, как подготовить места хранения и транспорт. А последовавшие пыльные бури унесли весь глубоко вспаханный плодородный слой. «Победа» обернулась грандиозным провалом. Но это не остановило ни Хрущёва, ни его последователей. Страну уверенно вели к реставрации капитализма.
ПОПЫТКИ ЧТО-ТО «ИСПРАВИТЬ» ТОЛЬКО УСКОРЯЮТ ПРОЦЕСС ПАДЕНИЯ
Почему многие эксперты и участники обсуждения связывают процесс реставрации капитализма не с «выкрутасами» Хрущёва, а с «реформой» Косыгина-Либермана?
Ну, во-первых, не все помнят, что это была за реформа. Об этом замечательно написал В. Ю. Катасонов в книге «Экономика Сталина»:
Доламывался механизм сталинской экономики во времена экономической реформы Косыгина-Либермана (1965–1969 гг.). Официальный старт реформе был дан постановлением ЦК КПСС и Совмина от 4 октября 1965 г. «О совершенствовании планирования и усилении экономического стимулирования промышленного производства» (хотя масштабные «экономические эксперименты» были начаты раньше).
Об этой реформе написано много, отметим коротко лишь четыре принципиальных момента.
Во-первых, указанная реформа окончательно сделала разворот в сторону стоимостных показателей, а количество натуральных показателей даже по сравнению с хрущевскими временами резко сократилось. Это создало для предприятий возможность добиваться выполнения планов такими способами, которые не увеличивали, а, наоборот, снижали интегральный результат экономической деятельности в масштабах всей страны. Ориентация на валовые стоимостные показатели способствовала накручиванию предприятиями вала, усиливало действие затратного механизма.
Во-вторых, от общественных форм распределения дохода (общественные фонды потребления, снижение цен в розничной торговле) начался переход к частно-групповым формам. Привязка денежных доходов работников к прибыли предприятия приводило незаметно к тому, что принцип органического сочетания личных и общественных интересов уже не работал. Раньше критерием эффективности экономики был интегральный результат (доходность) на уровне всего народного хозяйства, теперь главным критерием стала доходность (прибыльность) отдельного предприятия. Это не могло не ослаблять всю страну в целом. <…>
В-третьих, одним из проявлений частно-групповых интересов была ведомственность. Она существовала всегда (даже в сталинской экономике), но в результате реформы 1965–1969 гг. она приобрела ярко выраженные формы. Освобождение отраслей от многих натуральных плановых показателей создало министерствам широкие возможности оптимизировать свою деятельность. Появились разнообразные фонды министерств и ведомств, наполняемость которых зависела от финансовых результатов деятельности отраслевых предприятий и пробивной силы руководителей ведомств (корректировка планов, выбивание финансовых и материальных ресурсов в Госплане, Минфине, Госснабе и т. д.). <…>
В-четвертых, введение для предприятий платы за фонды усилило противопоставление общества и производственных коллективов. Напомним, планово-прибыльные предприятия должны были вносить в бюджет плату за основные и нормируемые оборотные фонды. Возникла странная ситуация, что фонды как бы отчуждались от государственных предприятий, последние становились не более чем пользователями фондов. А фактическим владельцем фондов оказывался бюрократический государственный аппарат. <…>
Все сказанное выше (три первые момента) свидетельствует, что начался решительный отход от социалистической экономики в сторону групповых интересов. Обозначились признаки государственного капитализма. В учебниках по политической экономии социализма писалось, что «труд при социализме имеет непосредственно общественный характер», а для студента 1960-х и особенно 1970-х гг. это уже была абстракция, которую он не мог постичь ни эмпирически, ни умственно (я тогда учился в вузе, имел отличные оценки, поэтому говорю на основе собственного опыта). <…>
Мы сегодня говорим, что в России воцарился дух потребительства. А между прочим, этот дух стал культивироваться уже реформой Косыгина-Либермана. Появились потребительско-иждивенческие настроения, желание жить за счет других. Это еще не отношения эксплуатации одного человека другим, но подсознательное (неосознанное) желание такой эксплуатации.
«Замысел» этой реформы был, казалось бы, позитивным: приостановить снижение темпов роста экономики, замедлить скольжение страны к реставрации капитализма. Но оказалось, что это скольжение, в результате проведения этой реформы, только ускорилось. В чём же дело?
«Косыгинская» реформа означала расширение сферы товарного производства на всю экономику. Некоторые комментаторы реформы 1965–1969 гг. говорят, что, мол, ее главной целью было исправление тех волюнтаристских изгибов, которые были допущены Н. С. Хрущевым, что это была попытка вернуться к Сталину. Кое-какие изгибы действительно были преодолены. Прежде всего, ликвидированы совнархозы, восстановлен отраслевой принцип управления, общесоюзная система материально-технического снабжения (Госснаб СССР). Но в целом это было удаление от Сталина в сторону расширения сферы товарно-денежных отношений. Сталин намечал движение в прямо противоположном направлении – сворачивания товарно-денежных отношений.
Попытка «исправить сделанные уже ошибки» теми же средствами, тем же мышлением, которые привели к этим ошибкам, означает одно: совершить ещё более серьёзные ошибки. Увы. Уж лучше бы ничего не делали и отдались течению тенденции… Но фокус в том, что признаться себе тогда, что Партия ведёт страну к ослаблению социализма и реставрации капитализма, вряд ли кто-то из «реформаторов» мог решиться.
Зато это очень хорошо понимали главные конкуренты социализма:
Следует особо обратить внимание на реакцию по поводу реформы за рубежом. Запад с восторгом ее воспринял, зарубежные СМИ того времени восхваляли подвижки, которые начались в СССР. Заметьте, это происходило в разгар «холодной войны». Станут ли наши геополитические враги хвалить нас, если мы укрепляемся? – Нет. Нас хвалили потому, что мы добровольно себя ослабили, – подобно тому, как позднее Горбачеву на Западе присваивали разные громкие звания за то, что он разваливал Советский Союз.
Падение социализма продолжилось. Да, социализм был всё ещё крепким и могущественным, но его сердцевина уже начала гнить...