Когда Максимов вышел от Маринки, уже стемнело. Можно было попасть к актерскому общежитию напрямую. Но тогда Петр прошел бы мимо своей квартиры, где мог опять столкнуться с женой. Не хотелось попадать в неловкое положение, хотя он и шел в этот раз один. Все равно пришлось бы остановиться, поговорить, может и заглянуть к своим. Так хотелось увидеть сына.
И дело здесь было вовсе не в Маринке. Эта женщина не занимала внимания Петра, разве что он проявил к ней чисто профессиональный интерес. Не успел Максимов отойти от дома, где встречался с Маринкой, как почувствовал внимание со стороны. Причем Петра начал преследовать жгучий взгляд в спину. Можно было конечно обернуться, попытаться увидеть неслучайного соглядателя, только не хотелось так поступать. "Маринка, что ли, кого за мной послала? - Озадачился Петр. - Ну, если так, пусть идет. А я на всякий случай небольшой крюк сделаю, чтобы со своими не столкнуться."
На Ленина, недалеко от закусочной, в которой Максимов подрабатывал по выходным у той же Маринки, был хороший гастроном, в него и зашел Петр, чтобы купить продуктов на ужин и завтрак. После Маринкиного стола с антикварной посудой и скудной нарезкой, пусть и дорогой, в животе у Максимова урчало, есть хотелось. А от кoньяка в пустом желудке даже изжога появилась.
Всю оставшуюся дорогу до общежития Петра не отпускал прицепившийся хвост. Свернув на Восточную, Максимов остановился за углом дома и специально замешкался, прикуривая, надеясь, что преследовавший его человек появится. Тогда можно было бы его запомнить. Но никто не показался, а стоять долго было нельзя, и Петр скоро дошел до общежития, так и не увидев своего преследователя.
На кухне на удивление никого не было, актерская публика в этот день угомонилась рано. Максимов поставил на плиту кастрюлю, и когда вода закипела, положил в нее купленных в гастрономе пельменей. Это были конечно не те пельмени, которые лепили дома, но все же съедобные и самое главное - сытные. А Петр положил их в глубокую тарелку и еще подлил воды, в которой они варились, добавив сливочного масла. Таким варевом точно можно было наесться, да еще с хлебом.
За таким поздним ужином Максимов размышлял, и конечно Маринка никак не шла у него из головы. "Маринка! Не такая уж она и Маринка, как я думал, а баба ушлая и хитрая. Не вокруг ли нее крутится вся эта история? Может и так! Так что хочешь, не хочешь, а переезжать к ней придется. Тем более приблизить она меня хотела в делах. Вот только как избежать другого сближения?" - Ответа на этот вопрос у Петра не было, а сегодняшняя ситуация точно должна была повториться.
Следующий рабочий день в театре проходил как всегда в суматохе. Ремонта хватало, да и в дневном спектакле Максимову пришлось поучаствовать. В этот раз его нарядили куклой из театра Карабаса - Барабаса, и лейтенант водил хоровод с другими артистами. Сам Буратино, небезызвестный Олег, играл свою роль плохо, не до этого ему было. Уголовное дело всецело занимало неудачливого артиста. А вот Дуремар в исполнении Кости наоборот получился хорош, предлагая свои пиявки.
- Дело уголовное шьют! - Шепнул Дурема Максимову.
- Слышал, говорили. В общагу не отпускают?
- Ты че! - Костя тяжело вздохнул. - Я того мужичонку и толкнул-то тихонько, а он со ступеней слетел и головой об асфальт...
- А Олега-то за что?
- Заступаться за меня начал, когда легавые подоспели... В общем хана нам. Видел же, под конвоем в театр возят. Директор договорился.
- Не повезло, - сочувственно ответил Максимов. В какой-то степени жалко ему стало этих ребят.
После спектакля, не успел Максимов переодеться, как его вызвали к тому самому директору.
- Инструмент захвати, - скомандовал завхоз Егор Кузьмич.
- А что там? - Поинтересовался Максимов.
- Да с окном что-то не так, открывается плохо.
- Ладно, посмотрю. Если что поможешь?
- Не вопрос, позовешь... Да там скорее всего раму менять надо, старые они, как и во всем театре.
В кабинете директора, вернее не в самом кабинете, а в так называемой комнате отдыха, куда из кабинета вела еще одна дверь, находились директор Граховский и полковник Еремеев. Они сидели за маленьким столиком и пили чай, закусывая бутербродами из театрального буфета. Полковник кивнул Максимову, Петр тоже сделал вид, что знает посетителя не очень.
- Здравствуй, Петя, - поздоровался директор. - Посмотри, что-то окно у меня стало плохо открываться.
- А какое, Николай Яковлевич? - Спросил Максимов. В кабинете было два окна, а третье в комнате отдыха.
- Да здесь, в этой комнате.
- Не помешаю?
- А мы с Виктором Кузьмичем и нашим чаем перейдем в кабинет. Так, Виктор Кузьмич?
- Давай, - согласился Еремеев.
- Хорошего ты мне работника посоветовал, Виктор Кузьмич. - Похвалил директор Максимова. - Он ведь и в спектаклях теперь участвует.
- Да ты что? - Удивился Полковник и посмотрел на Петра. - Рад был помочь.
- Жаль будет, если... уйдет от нас, - намекнул директор, явно не договаривая.
- Хорошие работники везде нужны! - Отшутился Еремеев.
Максимов принялся за окно. Рама конечно была старая, но скрипели петли, и Петр просто капнул на них маслом. Рама начала открываться легко, и неприятный скрип прекратился. Но сразу уходить было нельзя. Не так просто полковник оказался в театре, пусть и у своего хорошего знакомого.
В кабинете зазвенел телефон, директор переговорил, устроил кому-то разнос, как всегда что-то не ладилось, и, извинившись, убежал решать проблему. Может и не надо было уходить, но Граховский хорошо понимал, что надо оставить полковника и Петра.
- Здравствуй! - Еремеев тут же заглянул в комнату отдыха. - Вот что! Генерал переговорил с МУРом. Виктор Семенович Лисицын на самом деле Виктор Николаевич Трубников, находился в разработке за мошенничество в составе организованной группы, год назад скрылся, объявлен в розыск. Маринка - Марина Николаевна, по мужу Косачева, его родная сестра, тоже Трубникова. Понял?
- Понял. Я сегодня к ней переезжаю.
- Как?
- А так. Мне деваться некуда. Похоже она и братец ее хотят меня и дальше использовать. Богатый дом, и много в нем всякого. Маринка сказала от деда еще достался. Чувствуется, не последние люди в городе были. Узнать бы кто такие? И какое отношение к Романовым имели...
- Интересно конечно. Только...
- Согласовать надо?
- А как же, генералу доложить.
- Ждать нельзя... И из театра мне уходить надо. Там работа плотная начинается... и деньги совсем другие. Я спрашивал... с деньгами-то что делать?
- Да с деньгами ладно, потом разберемся... риск для тебя большой.
- Ничего, справлюсь... вчера от Маринкиного дома до общаги за мной шли.
- Не увидел, кто?
- Нет, не получилось... Опытный человек.
- Пост наблюдения за Маринкиным домом надо организовать.
- Там же улица, сплошь частный сектор.
- То-то и оно.
- Вот что! - Максимову пришла мысль. - Я там комнатку выбрал для житья, окно на огород выходит. Посмотрите, что с той стороны. Вчера уже темно было, не разглядел.
- Разведаем... связь как с тобой держать?
- Есть одна задумка, - Максимов вдруг вспомнил о Светке, девочке, занимавшейся явно не своим, недовольной судьбой. - Рано пока говорить.
- Унжакова бы как-то к тебе подвести.
- Он же в общаге в форме появился! Вдруг из артистов кто в Маринкиной компании?!
- То-то и оно...
- В закусочной кого-то подведите, там в выходные людно... да, в подвале подсобка есть, и дверь во двор выходит... я там... вoдку постоянным клиентам продаю.
- Да, Петр, - невесело усмехнулся Еремеев. - Нелегко тебе...
- Ничего, прорвемся! С письмом князя что?
- Пытаемся установить кому он писал. Только сам понимаешь, не все здесь в наших силах.
- Куприянов тут никак не светится?
- Куприянов... темный он какой-то, хотя и артист.
- Насмотрелся я на этих артистов... на сцене они одни, а в жизни совсем другие.
- Директор тебя хвалит! Говорит, способности к актерству есть.
- Я и сам не думал...
- Расстроится мужик.
- Вы ему скажите, чтобы не заставил отрабатывать.
- Скажу, обрадую.
Еремеев и Максимов еще бы поговорили, было о чем, но вернулся довольный директор.
- Уладил проблему? - Спросил его Еремеев.
- Одну решил, две новые, - вздохнул Граховский.
- Три, - добавил полковник.
Директор вздохнул, догадался о ком речь и помрачнел.
- Когда забираешь? - Спросил он полковника.
- Сегодня доработаю, - ответил Максимов.
- Ну что с тобой делать. - Расстроенный директор сел за свой стол и забарабанил пальцами. - За расчетом сможешь завтра зайти?
- Смогу, - согласился Петр.
- Если что, приходи. Найдем куда пристроить.
- Вряд ли, - ответил за Максимова полковник. - Спасибо тебе, Николай Яковлевич!
- Рад был помочь... Завхоз у меня расстроиться.
- Кровать вчера сломали, - добавил Максимов. - Пойду ремонтировать.
- Сколько раз говорил не валиться на нее со всего маху! - Настроение у Граховского окончательно испортилось.
Максимов зашел к кадровику, написал заявление об увольнении. Тот конечно возмутился, увидев дату, заявил, что без отработки не отпустит. Петр не стал спорить и дату оставил завтрашнюю. Потом отремонтировал кровать, она была нужна для вечернего спектакля. Не успел закончить с ней, как прибежал Егор Кузьмич, слух об увольнении плотника уже прошел по театру, и загрузил Петра по полной. Так что Максимов в свой последний рабочий день работал допоздна, не мог все бросить. Нашел его и режиссер столичного театра, попросил поучаствовать в вечернем спектакле - постоять в парике и ливрее с подсвечником. Но Петр уже отказался.
В столярной мастерской тоже пришлось навести порядок. Здесь у Максимова присутствовал творческий бaрдак, как у любого русского человека с широкой душой. Раскладывая инструмент по своим местам, Петр случайно наткнулся на забытую картонку, найденную в тайнике. "Зачем-то ведь я взял ее с собой?!" - Спросил Максимов сам себя. Тут же пристроился за верстаком, повертел картонку и понял, что она не простая, а склеена из двух тонких половинок.
В который раз пожалев об оставленном в тайнике ноже, Петр все же нашел в инструменте лезвие от бритвы, которым подчищал старую краску, и осторожно прошелся им по периметру картонки, разъединяя склеенные части. Они легко разошлись, а внутри оказался листок с рисунком той же симпатичной женщины, названием города на немецком - Нюрнберг. Вот только адрес на листке был написан на русском, еще дореформенном. "Москва, Староколенный, 5, - прочитал Максимов строчку витиеватой вязи, - Борис." - Ниже адреса было приписано имя.
Максимов до этого видел два письма, первое - Джонсона, секретаря князя Михаила, второе - самого князя. Оба письма были написаны на немецком, адрес на русском, чтобы выяснить авторство, надо было положить их рядом, поработать экспертам. "Куда же мне теперь с этим адресом? - Размышлял Максимов. - Надо его как-то передать Еремееву! Зайду к директору, вдруг еще не ушел. Он человек наш."
Директор оказался у себя, сидел мрачным и обрадовался Петру. Затеплилась надежда, вдруг все переигралось и столяр остается.
- Николай Яковлевич! - Обратился к нему Максимов, приоткрыв дверь.
- Что тебе, Петь, заходи.
- Тут вот какое дело...
- Остаешься?! - Надежда мелькнула в глазах директора.
- Нет, не могу. - Максимов отрицательно покачал головой...
- А я уже думал тебя завхозом назначить.
- А Егор Кузьмич как же?
- Что Егор Кузьмич! Ему на пенсию скоро, такие брат дела...
- Мне бы позвонить.
- Звони, - директор подвинул Максимову телефон. - Не стесняйся, если надо выйду.
- Нет, не надо. - Остановил его Петр и набрал Еремеева. - Виктор Кузьмич, это Петр.
- А, рад слышать! Новости есть?!
- Адрес запишите.
- Готов, диктуй.
- Москва, Староколенный, пять, Борис.
- Записал. Это что за адрес?
- Долго объяснять. - Максимов покосился на директора. - Я от Николая Яковлевича звоню, записку с адресом ему оставлю. Это к тем двум письмам.
- Понял. Трубку ему передай.
- Ну все, мне пора!
- Давай! Осторожней там.
Максимов передал трубку директору, попрощался и пошел в общежитие выселяться. Собираться долго не пришлось, вещей у Петра было мало. Он сдал постельное белье коменданту, последний раз оглядел неуютную комнату, вспомнил о соседях, зла к ним не было, скорее жалость, и пошел с рюкзаком за плечами на новое место. Один небольшой период его жизни закончился, начинался следующий, как Петр чувствовал - более сложный, если вообще не трудный.
Маринка встретила Максимова не больно-то радостно. От вчерашнего желания произвести на деревенского парня впечатление не осталось и следа. Петр расположился в своей комнате, нашел скучающую хозяйку на втором этаже и спросил:
- Работать-то надо сегодня?
- Надо, сегодня на ближнюю повезешь.
- Это где?
- Вера покажет. Там до утра.
- Я из театра уволился, - сообщил Максимов.
- Сама тебе хотела предложить. Трудовую когда получишь.
- Завтра.
- Я с утра в столовой, туда и занесешь, грузчиком на постоянку оформим.
- А ключи от дома, машины?
- Держи. - Маринка протянула ключи. - Надеюсь никакой фортель не выкинешь?
- Типа хрусталь, унесу?! - Засмеялся Максимов.
- Типа... Имей ввиду, везде тебя достану.
- Не сомневаюсь, - согласился Максимов, хотел рассказать о вчерашней слежке, но не стал. Ни к чему было показывать свою осведомленность. - Поесть бы чего?
- В холодильнике посмотри и разогрей, что захочешь. Из столовой много сегодня принесла.
- А ты?
- А я уже смотреть на эту жрачку не могу, воротит.
- Веру где забирать?
- Где в тот раз, в десять. Поедешь, дом закрой...
Максимов удивленно посмотрел на хозяйку.
- Я спать пошла, - ответила Маринка и закрылась в своей комнате.
Максимов умылся, разогрел ужин, выбрать было из чего, осталось еще больше. "А куда остальное? - Подумал Петр. - Свиньям что ли?!" От таких мыслей и гнетущей атмосферы ел плохо, без аппетита, но ел, подумалось: "Как там еще ночью?!"
Чтобы подобрать Верку в десять, выехать надо было полдесятого. У Максимова был еще целый час, и он решил отдохнуть, прилечь в своей маленькой комнате. Только Петр выключил свет, как через огород, напротив, два раза мигнула то ли лампочка, то ли фонарик, что располагалось там, лейтенант так и не успел узнать.
В ответ Максимов опять включил свет, прошел по комнате, дав понять, что заметил сигнал, выключил лампочку и лег на койку. "Наши!" - На душе сразу потеплело, появилась уверенность.
1 глава, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 17
Начал повести ЗДЕСЬ