ДРУЖБА С ДЕКАБРИСТОМ МИХАИЛОМ БАДИСКО
Иван Карлович перемены в семье с приездом Катерины принял так, как – будто иначе не могло и быть. Просто стало на много спокойней за судьбу и здоровье детей, и он вплотную с энтузиазмом включился в хозяйственную деятельность. Нерешённых вопросов в хозяйстве накопилось много. Необходимо было давно пополнить семейный бюджет, и он в свободный вечер засел за конторские книги.
Со второй половины XIX столетия широкое распространение на алексинских полях получил картофель. Произошло это в большей степени благодаря трудам и многолетним опытам, первого русского ученого-агронома Андрея Тимофеевича Болотова (1738 – 1833) Он первый в России ввел картофель в полевой клин. С большим интересом Иван Карлович принял эту культуру, отведя для её выращивания лучший участок земли, надеясь на хорошую прибыль в хозяйстве. Впоследствии картофель стал важной, ценной культурой не только в его хозяйстве, но и для всего населения России.
Иван Карлович был занят с утра до вечера, много дел в имении требовали его внимания, потому что он не держал управляющего, находя, что помещики обязаны иметь непосредственные отношения со своими крестьянами и что трудно уследить, чтобы управляю¬щий не злоупотреблял своей властью над крестьянами. Он предоставлял самим крестьянам разбирать возникавшие между ними тяжбы, ссоры и подвергать виновных взысканиям, но крестьяне по привычке шли к барину, чтобы он сам рассудил их спор. Дворни в имении было немного, и каждый служащий получал жалованье, как вольная прислуга.
Такие нововведения в управлении крестьянами возбуждали бесконечные толки в губернии; все соседи по имению, крепост¬ники-помещики, были страшно озлоблены на эти нововведения, находя, что они подрывают помещичью власть. Иван Карлович знал о доносах и о том, что за ним зорко следят, и потому был осторожен.
Это объяснялось тем, что разгром наполеоновских армий в ходе Отечественной войны 1812 г. и последующие заграничные походы предопределили развитие антифеодальной идеологии первых русских дворян-революционеров, впоследствии названных декабристами. Это были блестяще образованные, с благородными помыслами люди от 25 до 50 лет, с которыми Иван Карлович был знаком по военной и статской службе. Их целью было служение Отечеству. В подавляющем большинстве они происходили не просто из дворянской среды, но представлявшие достаточно родовитое и зажиточное столичное и провинциальное дворянство.
Дворянские революционеры постепенно пришли к осознанию того, что необходимо применять насильственные меры для уничтожения крепостничества и самодержавия. Они понимали и были в этом уверены, что эти меры не осуществимы без тайной революционной организации. По стране стали создаваться тайные общества. Среди членов этих организаций были представители происхождением, воспитанием, жизнью своей, тесно связанные с Тульским краем. Неоднократно судьба сталкивала Ивана Карловича с бывшими декабристами.
Однажды, приехав в Тулу по важным делам, Иван Карлович зашёл в здание Дворянского собрания. В дверях он вплотную столкнулся с Михаилом Андреевичем Бадиско, о котором Калино был наслышан.
– Жизнь знает, кого с кем столкнуть. - Засмеялся Калино. Они познакомились. В дворянских кругах Бадиско хорошо знали, как надёжного, умного хозяина, а Ивану Карловичу вдвойне было приятно иметь такого друга. Он считал, что ему крупно повезло и в решении хозяйственного вопроса может помочь только М. Бадиско. И.К. Калино узнал, что в ближайшее время М. Бадиско могут избрать Мировым посредником в деле размежевания земель помещиков и крепостных крестьян, чему он был искренне рад. Это одна из основных задач, которую ставили перед собой Тайные общества по отмене крепостного права. Размежевать свои земли Иван Карлович давно мечтал, и он решил, не откладывая на потом, пригласить Бадиско в гости.
Михаил Андреевич был человек вольный. Семейные узы его не связывали, время для этого было упущено, а теперь уже и поздно заводить семью, - так думал Бадиско и он, не раздумывая, согласился на следующей неделе навестить Калино в его усадьбе.
Управлять крестьянами, многие из которых жили по хуторам, Карл Иванович давно считал, что это неудобно, и невыгодно. Сделав полную ревизию своих земель, он решил снести хутора, а крестьян переселить в одно село. Он взлелеял надежду, что Михаил Бодиско по дружбе поможет ему профессиональным советом, как без больших проблем решить этот сложный вопрос.
Михаил Андреевич Бодиско с превеликим удовольствием согласился помочь Ивану Карловичу размежевать земли с чёткими наделами и не только советом. Они откорректировали план всех земель, принадлежавших семье Калино, и составили новый проект всего имения с размежеванными землями, отделив крестьянские наделы от барских земель. Всё получалось очень красиво. Село выстроилось в один ряд за речкой напротив барской усадьбы. Это облегчало Ивану Карловичу осуществить свой задуманный план переустройства села, дав возможность избавиться от сложности управления хуторами.
Время, проведённое в имении Ивана Карловича, ещё больше сблизило Михаила Андреевича с хозяином. Сидя тёплыми вечерами на террасе за бутылкой вина, они вспоминали общих друзей и свою жизнь до восстания декабристов и после. Вывод был один – горя больше на земле, нежели счастья. Ивана Карловича спасло от страшного наказания, которое пришлось испытать товарищам по заграничным походам, это направление его в 1821 году на статскую службу в Тульскую губернию, считая её по тем временам ссылкой.
Михаил Андреевич с большой грустью вспоминал свою жизнь с того дня, как родился на свет Божий.
– Отец мой известный на всю округу богатый помещик, имел 400 душ крепостных, коллежский асессор Андрей Андреевич Бодиско в 1803 году пожалован с потомством на дворянское достоинство, приобретенное службой и чином, его диплом и герб. – Начал рассказывать свою историю Михаил Бадиско. - А матушка Анна Ивановна, между тем, была умной, но ветреной женщиной. По тем временам было принято у женщин вести дневник, в который записывали основные события своей жизни.
К 1803 году относится такая запись: "По милости Всевышнего родился мой 22-ой ребенок, мой маленький Миша". Будет и 23-ий, - так говорила она своим подругам. В последующие годы записи касались другого её увлечения: "Я выиграла у Государя Павла бриллиантовое ожерелье" или: "Я проиграла в карты вчера 6 тысяч рублей ассигнациями...".
Родителей мы видели редко, растили нас деревенские няньки, а воспитывали заезжие иностранцы-гувернеры. Недостаток родительского тепла младшим восполняли старшие братья и сестры. Для меня такой нежной наставницей была сестра Шарлотта, старше меня на восемь лет.
Детство в родительском поместье окончилось для меня и моего старшего брата Бориса по достижении девяти лет. Мы с братом провели по восемь лет безвыездно в стенах военного училища. Борис в 1814, а я в 1817 году стали гардемаринами и начали плавать. К тому времени отец скончался, матушка проигрывала в карты остатки состояния, рассчитывать можно было только на собственные силы, а, стало быть, служить как нельзя лучше. Совместное плавание мы с братом совершили в 1823 году. Борис был уже лейтенантом. Оба служили в Гвардейском экипаже, куда отбирались лучшие офицеры. При Александре I отбором занимался великий князь Константин Павлович.
15 июля 1823 года наш экипаж "Проворный" вышел из Кронштадта. В том же году было создано "Общество Гвардейского экипажа", во главе которого стал Н.Бестужев, он же осуществлял связь с тайным "Северным обществом".
Глубокой осенью 1824 года мы уходили в плавание. Для Бориса оно могло оказаться судьбоносным: кругосветный круиз рассчитывался на два года. По идеи мы не могли участвовать в восстании декабристов, но в начале ноября, проходя возле северной оконечности Ютландии, попали в полосу штормов. В полночь огромный вал обрушился на судно, круша всё на своём пути. Вахтенные офицеры, лейтенант Борис Бодиско, мичман Истомин, и рулевые были снесены на ют и едва не выброшены за борт. Корабль, потерявший управление, несло на берег. Благодаря решительности и опыту командира судна П.А. Дохтурова, мужеству и сплоченности команды кораблекрушения удалось избежать.
Тот же ураган ворвался в Финский залив, повернул вспять воды Невы, обрушил ливень на город. На помощь, терпящему бедствие от наводнения населению, был поднят по тревоге Гвардейский морской экипаж. В спасении людей участвовал и я, "в награду особых по службе трудов" я был представлен к ордену Святой Анны III степени.
Судьбе было неугодно отвести моего брата Бориса от участия в событиях на Сенатской площади, хотя он противился этому, как мог.
В ночь на 14 декабря в квартире у Калинкина моста не спали: тревожила предстоящая присяга великому князю Николаю Павловичу. Гвардейский экипаж уже присягнул Константину. Я, как все молодые, был готов к самым решительным действиям. Заходил лейтенант Арбузов, призывая к отказу от повторной присяги и выходу на площадь. Борис Андреевич – брат во всеуслышание заявил, что он, не зная планов и сообщников, участия в этой демонстрации принимать не будет.
Утром все были в казармах. Я разъяснил своим матросам, что ни приказывать, ни советовать я им не должен и что дело каждого поступать, как подсказывает ему совесть.
Появившийся вскоре Николай Бестужев, успевший оценить обстановку, действовал решительно, он приказал вывести экипаж во двор. Дело решили доносившиеся с площади звуки выстрелов и клич Бестужева: "Ваших бьют! За мной! На площадь!" Гвардейский экипаж с развернутым знаменем и 32 офицера во главе ринулись бегом на площадь. Колонна моряков из 1100 человек встала между Московским полком и забором, ограждающим строительство Исаакиевского собора.
Началось великое противостояние. Атаки конногвардейцев перемежались с переговорами. Митрополит Серафим убеждал моряков в необходимости повиновения. Старший брат сдерживал меня от опрометчивых поступков, но я был как одержимый и вырывался из рук.
Между тем время уходило. Восставшие начинали проигрывать. Несколько офицеров Гвардейского экипажа покинули площадь, в том числе и я. Увидев это, мой брат Борис попытался уговорить роту последовать нашему примеру. Матросы отказались. Он остался с ними до конца, верный долгу.
В сумерки, после нескольких часов стояния, Николай I отдал команду расстрелять собравшихся из пушек. Экипаж потерял 52 матроса убитыми и ранеными. В ту же ночь мой брат был арестован.
Я был арестован утром 15 декабря в казарме Гвардейского экипажа лично великим князем Михаилом Павловичем.
В ночь на 13 июля участников восстания, собранных в Петропавловской крепости, обрядили в парадные мундиры и вывели из камер, чтобы зачитать приговор Верховного Уголовного Суда.
Мой брат Борис Андреевич был сослан солдатом в действующую армию, отправлен на Кавказ, где и погиб. Я был сослан в Бобруйскую крепость, потом служил на юге, последние годы – в Бессарабии. В Волынском полку я нёс гарнизонную, караульную и пограничную службы. 20 декабря 1838 года я получил депешу, что Государь Император приказал уволить от службы прапорщика Волынского пехотного полка Бодиско, запретить ему въезд в обе столицы и учредить за ним надзор. На месте жительства восстановить секретный надзор.
В апреле 1839 года я прибыл в родовое имение в город Чернь Тульской губернии, где стал помещиком и притом, как говорят, успешным в ведении хозяйства.
Михаил Андреевич опустил голову, задумался, и словно очнувшись от длительного сна, тихо сказал: - Давай помянем моего брата-воина и друзей, которые любили Россию и погибли за освобождение простого народа от рабства. - Они подняли наполненные стопки и, молча, выпили крепкий напиток.
Спустя несколько лет, в канун 1854 года, напротив большого барского дома, на противоположенном берегу речки Потрясовки радовало глаз обновлённое село Гурово. Не всем крестьянам было по нраву это переселение. Бросать насиженное веками место с удобренными огородами, ухоженными садами, которые в благоприятный летний сезон приносили прибыль, крестьянину было жалко. Подопрёт он свою ветхую хижину шестами и продолжает в ней зимовать. Но соблазн был велик – барин безвозмездно выделял бедным многодетным семьям лес на строительство дома.
Бедно жили только ленивые, им что зима, что лето – всё едино. Ленивому мужику лучше на печи пролежать, чем один день в неделю на барщине поработать. А у смекалистых и ловких крестьян, таких как Гордеев, Бобков, Красавцев, Никаноров, всё спорилось, и жизнь не в тягость была, а барин таких крестьян ценил и относился к ним с уважением. Некоторые предприимчивые мужики богатели, прикупали у барина землю или по возможности брали в наём, вели своё частное хозяйство, выплачивая барину посильный оброк. Во время большой страды крестьяне с охотой помогали барину, а он умел по достоинству оценить их труд.
Так в течение нескольких лет село Гурово приобрело новый статус состоятельного зажиточного села, где на высоком берегу, среди парковой зелени, парил, словно в воздухе, большой барский дом, а в стороне от парка, на открытом месте, в окружении зелёной изгороди стояла церковь Николая Чудотворца, являясь сердцем этой земли.