Как профессиональный пиарщик не дотянул до Ленина, 10 лет принимал наркотики, а потом вылечился от зависимости и двух гепатитов и стал спасать других наркопотребителей.
Интервью с директором по развитию фонда «Гуманитарное действие» (организация внесена в реестр исполняющих функции иностранного агента в РФ) – часть проекта Агентства социальной информации и Благотворительного фонда Владимира Потанина. «НКО-профи» — это цикл бесед с профессионалами некоммерческой сферы об их карьере в гражданском секторе. Материал кроссмедийный, выходит в партнерстве с порталом «Вакансии для хороших людей».
У вас был большой опыт зависимости. Считают, что причины такой уязвимости кроются в детстве. Расскажите, каким вы были ребенком и подростком.
Я рос достаточно застенчивым ребенком, друзей у меня было мало. Мой отец пошел служить после института, и мы начали вместе с ним переезжать из региона в регион. Мне очень хорошо запомнился остров в Белом море, на котором мы прожили несколько лет. Мы были семьей офицера, но все равно жили в холодном общежитии, с тараканами. Зато — северное сияние, замерзшее море, армейская жизнь. На ребенка это производило сильное впечатление.
Поэтому, когда в 16 лет меня не взяли в армию из-за плохого зрения, я сильно расстроился: мне казалось, что это подтверждение моей негодности, неполноценности.
Я часто «уходил» в книги, мне нравились персонажи вроде Владимира Ильича Ленина. В голове сформировался образ идеального человека — правильного во всех делах и поступках.
Но я этому образу не всегда соответствовал. В какой-то момент обстановка в семье стала тяжелой из-за алкоголя. И хотя, к счастью, проблемы потом решились, я понимаю, что это могло повлиять на то, что я сам впоследствии начал употреблять сначала алкоголь, потом марихуану. А потом перешел на инъекционные наркотики.
Если в семье вы замечали какие-то проблемы, связанные с алкоголем, то почему у вас не возникало чувство отторжения к нему?
Думаю, я не осознавал до конца, чем именно эти проблемы были вызваны. Алкоголь мне запомнился как такая точка входа в компанию людей, [на которых мне хотелось быть похожим]. Ребята были физически развиты, выглядели старше своих лет. Вот и мне очень хотелось к ним приобщиться, и мы проводили вместе время на школьных дискотеках или просто в парадных по вечерам, распивая спиртное.
Эта компания была для вас друзьями?
У нас могли быть какие-то стычки, но в целом не было места буллингу, например, и я вспоминаю эту компанию как достаточно безопасное место. Мы обсуждали музыку, фильмы. (Алексей Лахов и редакция АСИ предупреждают, что ощущение «безопасного места» объясняет, но не оправдывает употребление наркотиков и алкоголя в компаниях. Наркопотребление не дает преимуществ в поиске друзей. — Прим. АСИ.)
В начале 90-х мой отец стал моряком дальнего плавания и привез видеомагнитофон. В фильмы я нырял, как и в книги. Одним из любимых были «Прирожденные убийцы». Меня завораживал визуальный ряд, саундтрек — и в целом это кино сильно подпитывало мою внутреннюю подростковую энергию, которой я всё никак не мог найти выход. Возможно, я подавлял ее в том числе с помощью алкоголя или марихуаны.
Я помню, как один раз мы ходили с друзьями поздно вечером по району, сворачивали зеркала у машин и попались. Мы были нетрезвы, и нас доставили в опорный пункт милиции, на меня завели дело. Это было первое взаимодействие с правоохранительными органами.
Я [ошибочно] чувствовал себя таким интересным персонажем! Я курил, выпивал, бывал в милиции, при этом был начитанный, насмотренный и хорошо знал английский.
У вас не было страха зависимости?
Времена были такие… Выходишь на улицу и часто встречаешь людей, продающих наркотики, кто-то может просить деньги на наркотики, кто-то сидит на лавочке — и ты понимаешь, что у человека галлюцинации. Конечно, я думал, что никогда не стану таким.
Но потом как будто совпало несколько факторов, которые убедили меня попробовать. В 1998 году я уже поступил в Санкт-Петербургский государственный электротехнический университет на «блатной» факультет — связи с общественностью. То, что я прошел даже с превышением проходного балла, добавляло мне значимости, и в тот период я как будто бы перестал чувствовать свои прежние барьеры.
Я помню, что шел домой к девушке, в которую был влюблен, и встретил во дворе своего бывшего одноклассника, он сказал: «Пойдем ко мне, у меня есть «винт» (инъекционный психостимулятор)». Я отказался, ведь меня ждала девушка. Но в тот день у нас с ней случились какие-то разногласия, и когда я, подавленный, возвращался домой, увидел своего одноклассника снова и на всё согласился.
Он превратил свою квартиру во что-то вроде притона, «варочную хату». Я подумал: «Ничего себе, в такой тусовке я еще не был». Стал захаживать на эту квартиру и спустя несколько недель понял, что втянулся. В итоге все заработанные деньги за лето на стройке были потрачены на наркотики.
Этому способствовало еще и то, что я как-то болезненно воспринимал обстановку в университете. Со мной на одном потоке учились ребята, которые до этого пожили в других странах: в США, в Великобритании. Я им завидовал и снова чувствовал себя неполноценным, а наркотики создавали иллюзию моей особенности. Мне нравилось напускать туману в вузе, например, рассказывая однокурсникам про стычки с полицией. Ну, как стычки? Они просто из раза в раз просили деньги за то, что ловили нас с наркотиками, и за взятку отпускали.
В какой момент этот флер необычной жизни развеялся и вы поняли, что у вас проблемы?
Наверное, это случилось спустя пару лет после начала употребления — события стали разворачиваться стремительно. Я пытался совмещать учебу в институте с работой, начал выносить какие-то вещи из дома, кольца закладывать. Меня отчислили с четвертого курса дневного отделения. Я помню, как за один год я восемь мест работы сменил.
Потом начал помогать людям доставать наркотики в обмен на часть дозы. В связи с этим судимость появилась тоже. Ну и поэтому как-то уже к 2005 году уже стало понятно.
Там же случился краткосрочный брак и развод потом. Последствия такой жизни было сложно не заметить. Но я, как зависимый человек, отрицал то, что мои проблемы — из-за наркотиков. Мне хотелось переложить вину на родителей, которые меня якобы неправильно воспитали или не дали мне того, что могли.
Вам пытались помочь близкие?
Отец отвез меня в городскую наркологическую больницу на консультацию, и я четко выложил сотруднику все свои проблемы. Он спросил: «Не хочешь ничего с этим сделать?» Я сказал: «Пока не хочу». Мне казалось, что всего-то нужно найти работу и снять квартиру, чтобы съехать от родителей и начать новую жизнь. Конечно, это были фантазии.
Употребление продолжалось, здоровье ухудшалось, внешний вид уже оставлял желать лучшего. Мне уже перестали доверять.
Даже наркотики никто не хотел брать через меня, потому что было несколько случаев, когда я просто брал у людей деньги и исчезал. Четко помню момент, когда ползал в кустах и собирал грязные шприцы и емкости [из-под аптечных препаратов от насморка], чтобы попытаться выжать из них хоть какие-то остатки наркотиков.
Читать полное интервью по ссылке на сайте фонда