Колдовству, как известно, стоит только начаться, а там уже его ничем не остановишь. (М. Булгаков)
Она хладнокровно смотрела на землю. Сегодня, когда края её были ровными, словно прочерченный циркулем круг в школьной тетради, наступало её время. Время вливать в тела энергии через край, словно наполнять кувшин водой. Сперва до краёв, потом вровень с горлышком, а потом щедрой рукой лить дальше.
Светлый блин на чёрной сковороде звёздного неба безразлично наблюдал, как живые существа фонтанируют энергией, эмоции переполняют их сосуды. Но уже вскоре тела не успеют переварить лунный поток, и вместо улыбок появится звериный оскал.
Луна видела, как размахивая, руками кричат женщины. Как дерутся мужчины. Заходятся в плаче младенцы. Животные огрызаются, рычат, беснуются. Цветы ждут не дождутся, когда солнце сядет и им можно будет сложить лепестки — останется продержаться ночь и станет легче.
Весь мир в этот день, когда края Луны без сколов и щербинок, находится во власти её энергии.
Есть те, которые распознали связь, заметили, что тонкие нити ведут к ней, к Луне. Они сделали зарубки на деревьях, выцарапали знаки на камнях и в дни, когда Небесная собака брала верх над всём живым, старались затаиться, дабы не разрушить то, что было сотворено до того дня, когда края её замкнутся. Но таких меньше. Их всегда было меньше.
Вот и сейчас Луна наблюдала как в лес, стараясь слиться с соснами и не отбрасывать тени, идёт женщина. В руке у неё мешочек. Луна схоронилась за облаком, на несколько минут убавив яркость свечения, но наблюдать за женщиной не перестала. А та продолжала идти, будто и не заметила лунной шалости. Шаг её был уверенным, ровным. Так идут, когда знают куда идти, когда дорогой хожено сотни раз, когда хоть ока лиши — дойдëт. Луна поняла, что женщина из ведающих о ней.
Так и есть. Дошла до Того Самого Камня, поклонилась Онапе, опустилась на колени. Прижав мешочек левой рукой к коленям быстро развязав его, что-то достала. Проворно разложила в нужном порядке, зажгла свечи. Зашептала, заговорила. Обрывки слов Луна в себя втягивает:
—Тылзе-каваште, Ульяна мланде ӱмбалне....Ульяналан вате лияш полшо. Кузе тылат, Тылзе....нигунамат мланде дене кошташ огыл.... юмын Ульяналанат оръеҥлан кодаш огыл...
Пошептала ночная гостья леса, оставила на камне дань и засобиралась в обратный путь. Всё так же уверенным шагом идёт, ни на секунду не остановится, ни от одного звука не вздрогнет. Только знающие так ходят.
Дошла до края посёлка и нырнула в крайний дом. Луне в окно всё видно, да только скучно уже стало, и она дальше наблюдать направилась. А женщину в доме встретила другая, старая, с кожей как печëное яблоко.
— Сделала?
— Сделала, мам.
— Пӧлек оставила?
— Оставила...
— Ну теперь всё получится.
— Получится, мам... Давай спать, Азим спозаранок в Йошкар-Олу едет.
— Иди ложись, Марвина. Я Туну Юмо ещё поклонюсь и лягу.
— Взял бы Ульяну с собой, — поутру наставляла мужа Марвина, накрывая на стол. Левой рукой женщина прижала тарелку к себе, а правой накладывала дымящуюся кашу. Со стороны могло показаться, будто кладёт она кашу прямиком в карман передника — слишком уж сильно она прижала тарелку к левому боку.
— И где твоя Ульяна? — хмыкнул муж. — Спит беспробудным сном, словно ночь трудилась. И на кой она мне в городе?
— Пока ты закупаешься, она бы по рынку прогулялась, обнову себе купила, скоро учёба начнётся.
— Ну, может и купила бы, да только проспала своё счастье. Давай ты со мной едь, себе прикупишь чего.
— Нет уж, меня опять в машине укачает. Ты же знаешь, не люблю я в город ездить.
— Ну раз желающих нет, то я, поехал.
— Сай корно.
Мужчина окинул взглядом дом, проверив, не забыл ли чего, и кивнув жене, вышел за дверь.
*****
Балтусовы держали в Чирках хозяйственный магазин. Азим — глава семейства вёл дела умело, словно был из купеческого рода. Но нет, родился он в семье обычных трудяг, был пятым и последним ребёнком в семье. Четверо братьев пошли по стопам родителей — зарабатывали на хлеб физическим трудом.
Азиму же умственный труд был ближе. Его врождённая способность договариваться, торговаться и в любых отношениях находить выгоду, привела к тому, что сейчас семья Балтусовых была одной из зажиточных на селе. Поговаривали, что в девяностые он оказался в нужном месте и был знаком с нужными людьми. Но кто же за такие качества осуждает? Наверное, тот, кто сам на том же месте очутиться хочет.
В двадцать пять лет он женился на Марвине — женщине практичной и разделяющей взгляды мужа. Своего супруги Балтусовы никогда не упускали, с людьми были дружны и приветливы, но умели из каждого знакомства извлечь выгоду.
У них родилась дочь — Ульяна. Дом, который построил Азим, вместил бы и пятерых детей, но только последующие за Ульяной две внематочные беременности шансов на наследников не оставили. Потому и жили в большом двухэтажном доме они втроём и тёща.
Марвина трудилась на заводе. Если захотела бы, то могла бы и вовсе не работать или уйти в магазин мужа. Но не хотелось ей посвящать всю жизнь семье, хотелось, чтобы было в ней место и другим людям. Говорила, до пенсии доработает, а там уж осядет дома. Тем более, с домашним хозяйством неплохо справлялась мать — женщина активная, шустрая.
Только дослужиться до пенсии Марвине не довелось — несчастный случай на производстве лишил её пальцев на левой руке и возможности трудиться дальше. Получив компенсации, оформив инвалидность, Марвина осела дома раньше планируемого срока.
Погоревала — кому же понравится в цветущем женском возрасте калекой оставаться — да начала потихоньку жить, справляясь только пятью пальцами и радуясь, что ладонь-то практически цела. А вот если бы вместо руки остался обрубок выше локтя, то было бы сложнее.
Азим знал, что не только из-за тряски в машине Марвина не любит ездить в город — там все смотрят на женщину с жалостью и любопытством, тогда как в Чирках все уже давно привыкли и внимания не обращают.
Ульяне едва минуло двадцать три, как главной заботой матери стало замужество дочери. Беспокоило, в какие руки попадёт дочь, будет ли зять помощником или сядет им на шею — видала она в жизни и такие случаи, от кого родятся внуки. А их Марвина и Азим ждали в количестве не менее трёх, о чём мать неустанно напоминала дочери.
Ульяна училась на экономическом в Йошкар-Оле, была девушкой миловидной и общительной. Но страдала от высокого роста. От всех понемногу взяла девушка, и от деда по материнской линии достался ей высокий рост и крепкие, словно у пловчихи, плечи.
Встречаться с парнем ниже её ста восьмидесяти пяти сантиметров не желала, а найти того, чтобы и люб и ростом хотя бы ровня — не получалось. В двадцать пять она и сама уже желала носить кольцо на безымянном пальце, но спутник жизни никак не встречался.
В ту ночь, когда края Луны сомкнулись в ровный круг, Марвина направилась к Онапу, чтобы он передал богам её просьбу послать Ульяне достойного мужа.
Чтобы был высоким, и дочь могла потешить свою женскую натуру: покрасоваться с мужем. Чтобы был деятельным, а не нахлебником. Чтобы боготворил жену, а стариков почитал. Не так уж много и просила Марвина. Хотела лишь простого человеческого счастья для дочери.
~~~~~
Продолжение ЗДЕСЬ
