При дворе в Петербурге имели представление о том, что происходило в Швеции и напряжённо следили за событиями. Весной 1788 года императрица Екатерина Великая писала самому влиятельному своему царедворцу Григорию Потемкину,
находившемуся на юге, где русские армии бились с турками: «Буде же полоумный король шведский начнет войну с нами, то графа Пушкина назначу командиром армии против шведов».
Тем не менее, Екатерина в глубине души считала действия Густава всего лишь устрашающей демонстрацией. Она была знакома с характером своего двоюродного брата, которого в частной переписке называла «толстяк Гу», иногда обменивалась с ним письмами, дважды встречалась лично и считала, что имеет исчерпывающее представление о своем родственнике. Получая информацию о действительном состоянии дел, вынужденно занимаясь вопросами подготовки к отражению вражеского удара, она все же не хотела верить, что король шведский с войском вторгнется в пределы её страны. Мысли свои облекла в письмо к Потемкину: «Мне кажется, они не задерут, а останутся при демонстрации».
Между тем, Густав III, принимая потоки зарубежной финансовой помощи, не забывал и о собственных возможностях. В частности, ввел королевскую монополию на производство и продажу водки, что позволило быстро наполнить казну и ускорить подготовку к войне.
С другой стороны ведал король и о значительном недовольстве шведского общества в отношении его военных планов. Королевской полиции отдал распоряжение выявлять в стране недовольных и без церемоний бросать в тюрьму.
Десятки полицейских агентов шныряли на площадях, на рынках, в трактирах и в прочих местах скопления людей. Даже позволяли себе часами сидеть под окнами аристократических особняков в надежде услышать речи, оскорбляющие королевское величество. Тем не менее, шведское общество, взращенное в «Эру свободы», открыто возмущалось насаждаемыми ограничениями. Противостояние королевской власти и оппозиции продолжалось. Густав надеялся, что вскоре с началом войны удастся ввести в стране военное положение и силой закона унять недовольных.
Именно с этими недовольными в королевстве встречался посланник императрицы Екатерины барон Спренгпортен. Он достиг взаимопонимания с верхушкой оппозиционных офицеров: майором Егергорном, полковником Хестеску и даже старым служакой генералом Армфельдом. Говорил и с другими знакомыми офицерами, убеждал не позволять королю самовольно вступать в войну с Россией. По реакции собеседников барон видел, что миссия складывается успешно.
… Алексей проснулся, когда за окном светлело. Зная, как поздно зимой в Швеции начинается новый день, понял, что спал долго, и времени сейчас много. Привел себя в порядок и вышел в приемную, где сидела служанка, которая при виде гостя поднялась и низким грудным голосом сообщила:
– Доброго вам утра, ожидаем вас. Кофе готов. Будьте добры, проходите в гостиную.
В гостиной за большим овальным столом сидела Аннет и читала газету. Кофейник и чашка с блюдцем были отодвинуты в сторону, газета лежала под рукой, девушка явно заинтересовалась какой-то статьей. Впрочем, быстро оторвала от нее глаза, увидев вошедшего гостя. Улыбнувшись, предложила позавтракать. Газету убрала с глаз долой, куда-то на соседние стулья, прикрытые скатертью, показывая своим видом, что газетные сообщения обсуждать не намерена.
Алексею очень хотелось посидеть за столом с понравившейся девушкой, и он не стал заставлять себя уговаривать, выпил пару чашек кофе с марципановым пирожным, отдал должное пирогу с творогом, который у него на родине в новгородчине именуется ватрушкой. Не отказался и от сливочного ликера к кофе, который предложила хозяйка, с улыбкой наблюдая, с каким аппетитом завтракает русский.
После завтрака из-за стола не встали, а повели интересные разговоры то на шведском, то на французском языке, которым Аннет владела, как родным. Рассказала о себе, о том, что рано осталась без родителей, и её принял в свою семью барон, приходившийся дальним родственником. Спренгпортен тепло относился к ней, был очень привязан, помог получить хорошее образование в домашней школе, воспитывал в аристократических традициях и даже выхлопотал для неё титул баронессы, когда умерла его жена. Конечно, добавила Аннет, я стала очень скучать, когда дядюшка вынужден был покинуть свой дом.
Алексей стал убеждать девушку, что и ей следует уехать вместе с бароном в Россию. Она в ответ попросила рассказать ей о России, ведь эта страна была для неё полной загадкой. Соковнин увлеченно рассказывал о своей родине, о жизни там и в ответ расспрашивал о Швеции. В таких разговорах прошел первый день. Барон так и не появился. Следующий день повторил предыдущий. Молодым людям было приятно общество друг друга, они с удовольствием продолжили общение.
Под вечер, когда за окнами сгустилась тьма, и пошел снег, в дверь дома неожиданно постучали. Стук был громким и энергичным, так стучат уверенные в своем праве люди. К двери отправилась служанка, за ней на лестницу вышла Аннет. В открывшуюся дверь вошел занесенный снегом полицейский, который сначала внимательно оглядел стоявшую со свечой Марту, а затем поднял глаза на Аннет.
– Сударыня! – громким голосом обратился он к баронессе. – Полиции стало известно о том, что в город приехал барон Спренгпортен. Он сейчас находится здесь?
Полицейский увидел, что девушка отрицательно качает головой.
– В таком случае, сударыня, сообщите барону, когда появится, чтобы он добровольно пришел в полицейский участок центрального округа Стокгольма. Даем ему сутки на это, а если не дождемся, то придем сюда с обыском. И вам, сударыня, не поздоровится – в полицейский участок вместе с нами отправитесь вы, пока туда не явится ваш дядюшка!
Девушка продолжала молчать, напряженно глядя на нежданного гостя, закрыв нижнюю часть лица длинным платком, накинутым для тепла на плечи.
Не получив ответа, полицейский пожал плечами и с угрозой крикнул, уходя:
– Я вас предупредил, сударыня. Подумайте!
Алексей с саблей наголо стоял позади Аннет за поворотом лестницы, готовый в любой момент броситься на защиту девушки. Он поразился её выдержке: не каждый сможет проявить самообладание, когда услышит угрозы полицейского. Дверь захлопнулась, Марта закрыла её на два тяжелых засова. Аннет в молчании повернулась, и вдруг увидела Алексея, стоявшего с саблей у неё за спиной. В глазах девушки зажглись знакомые огоньки, и она воскликнула:
– Какой грозный вид, Алекс! Вы собирались зарубить полицейского?
– Милая Аннет! Я зарубил бы десяток полицейских, если бы почувствовал угрозу для вас, – пылко ответил Соковнин.
Он склонился к руке девушки и поцеловал.
Руку Аннет не отдернула, но предложила подняться в гостиную, разряжая ситуацию. Алексей пошел с ней и повел разговор о том, что в доме ей оставаться опасно, надо уезжать вместе с бароном в Россию. За разговором их застал Спренгпортен, который, как в прошлый раз незаметно прошел в дом через конюшню. Девушка немедля рассказала ему о визите полицейского, при этом сообщила о храбром поведении гостя, который с саблей хотел броситься на полицейского. Соковнин, не углубляясь в подробности, подтвердил её рассказ и добавил, что оставаться в доме становится опасно.
Барон устало опустился в кресло и потребовал, чтобы Марта принесла всем вина. Потом, сидя с бокалом бордо, рассматривал его пурпурный цвет и размышлял над сложившейся ситуацией. Наконец, несколькими глотками допив содержимое бокала, огласил своё решение:
– Да. Находиться в доме действительно становится опасно. Всем надо уезжать. Аннет, вы с Мартой тоже отправитесь в Россию, это не обсуждается. Переждем тяжелые времена, а потом решим, как жить дальше. Ночью отдохнем, а с раннего утра мы с господином Соковниным отправимся в потайное место, где я спрятал свои бумаги, которые заберем с собой. Ты, Аннет, дома займешься сборами в дорогу, и, как только вечером начнет темнеть, тайно выберешься из дома вместе с Мартой. Господин Соковнин будет поджидать вас неподалеку и отвезет ко мне. Все вместе переберемся на корабль, который доставит нас в Россию. Надеюсь, сейчас каждый понимает, что ему предстоит сделать.
Ночь в доме прошла спокойно, а с утра каждый занялся тем, что велел барон. Выпавший накануне снег не продержался долго и начал таять. Воздух на улице был сырым и холодным. С городских улиц медленно уплывал ночной туман. Алексей уехал с бароном на окраину города и в некоем заброшенном кирпичном строении, напоминавшем старую казарму, ломал кирпичную кладку в стене и доставал из бреши какие-то папки с документами. Барон рядом на земляном полу развел костер, при свете пляшущих языков пламени просматривал их, бросая что-то ненужное в костер, а нужное в папках складывал в стопку.
Алексей удостоверился в том, что изъял из бреши все бумаги, и сообщил барону. Тот взял в руку сложенную стопку бумаг и ответил:
– Бумаг осталось не очень много, но, если использовать их умело, то королю Густаву будет нанесен ощутимый урон. Среди прочего здесь находятся чертежи шведских оборонительных укреплений в Финляндии, которые я когда-то вычертил своими руками. И еще много чего интересного. Надо отвезти папки к берегу бухты, где на якоре стоит русская галера. За мной придет шлюпка, а вы поезжайте домой и привезите на берег бухты Аннет со служанкой и вещами!
Алексей оказался у дома Спренгпортена, когда опустились вечерние сумерки, но в условленном месте никого не застал. Это показалось ему тревожным знаком, и он тайком пробрался в дом, чтобы выяснить, не случилось ли чего. На втором этаже застал рыдавшую Марту, которая в верхней одежде сидела на ступенях. На нетерпеливые расспросы Соковнина служанка, всхлипывая и вытирая слезы, рассказала:
– Нашу Аннет кто-то схватил на улице и силком увез в карете. Как говорил тот полицейский. Да, всё так и случилось! Сперва мы были дома и собирались в дорогу, как велел господин барон. Вдруг Аннет оделась и сказала, что ей надо пойти к закройщику, здесь неподалеку, получить свои заказы. Она ушла, а я стояла у окна, ждала её возвращения. Я видела, что в тот момент, когда она подходила к дому, на улице показалась закрытая карета, которой пользуются полицейские. Из кареты выскочили трое вооруженных людей, схватили под руки нашу девушку, посадили внутрь и уехали. Я быстро оделась и выбежала на улицу, чтобы задержать их, но не успела. Потом пришли вы…
– Марта, где вещи, собранные в дорогу?
Служанка показала дорожные кофры, сложенные у лестницы.
– Быстро складываем их в сани и уезжаем отсюда прочь!
– А как же быть с нашей бедной девушкой?
– Вывезем всё и займемся её поисками. Без Аннет мы не уедем.
Вещи сложили в сани, Марта в темноте подбежала к входной двери и повесила снаружи большой замок, который говорил всем, что хозяева дома отсутствуют. Через мгновение санки ходко направлялись на выезд из города в сторону бухты, где на судне ждал барон Спренгпортен.
Узнав о том, что произошло, барон в ярости бросил на палубу свою шляпу и стал метаться от борта к борту. Соковнин внешне спокойно размышлял, чем может помочь своей милой Аннет. Служанка сидела на куче вещей, сложенных на досках палубы, и клевала носом, утомленная событиями этого вечера.
Спренгпортен остановился и сказал, обращаясь к Алексею:
– Господин Соковнин! Я прошу вас взять на себя заботу об освобождении моей племянницы. Конечно, неправильно то, что я не бегу сам искать бедную Аннет, но в моем положении опасно показываться на глаза полиции. Иначе освобождать придется не только племянницу, но и меня. И мы не выполним поставленных императрицей задач.
Алексей хотел сказать ему, что он сам справится, но барон перебил его:
– В Стокгольме служит весьма порядочный и честный человек, который сможет помочь в поиске следов Аннет. Это полицейский комиссар центрального округа Стокгольма господин Тодд, мой знакомый Эрик Тодд. Полагаю, это именно он направил в мой дом полицейского, чтобы предупредить домашних о том, что меня ищут. Естественно, я не могу встретиться с ним, чтобы не ставить честного служаку в неловкую ситуацию: ведь он – слуга закона, и по всем правилам должен будет арестовать меня. Чего ему явно не захотелось бы делать, поскольку мы с ним пребываем в добрых отношениях. Поэтому встретиться с Эриком придется вам, и рассказать, что кто-то похитил вашу невесту. Назовем Аннет так. Сообщите ему, что я покинул пределы Швеции на корабле, а вы остались и хотите найти девушку. Вот вам кошель с деньгами, вручите их Тодду, чтобы он не нуждался в средствах, когда займется поиском…
– Могу ли я отправиться к нему прямо сейчас? Хотя уже поздно, и в Стокгольм я приеду не раньше полуночи, – забеспокоился Алексей.
– Конечно, можете! Его служба такова, что люди идут к нему со своими бедами и днем, и ночью. Он никому не отказывает, повторяю, это – честный и отзывчивый человек. Я рассчитываю на его поддержку.
Алексей всю дорогу до города торопил лошадь, которая, по его мнению, бежала очень медленно. При этом обогнал большой отряд солдат, двигавшийся по дороге. Судя по новым, не обмятым кафтанам и молодым безусым лицам под треуголками, шли новобранцы. Над отрядом развивался желтый флаг, пояснявший, что ведется вербовка рекрутов. Король Густав старательно увеличивал свою армию. Как посчитал Соковнин, солдат в отряде насчитывалось не меньше трех сотен. Они уныло месили ногами снег на дороге, искоса поглядывая на проезжавшие санки. Во главе колонны бухал барабан, отбивая ритм походного шага. Еще один батальон шведских драбантов готовится для войны.
Но вот под полозьями санок заскрипел грязный уличный снег с прогалинами, в которых виднелись булыжники мостовой. Сугробы темного от грязи снега лежали с обеих сторон улиц, мешая пешеходам переходить с одной стороны на другую. Впрочем, в столь поздний час в городе почти не было видно людей. Тусклые огни фонарей разливали слабый свет на улицы и площади пустынного города. Даже в ночной темноте виднелась известковая белизна жилых домов. Вот – нужный дом с черной дверью. В окне на втором этаже горел свет, что указывало на то, что в жилище полицейского комиссара не спят. Алексей громко постучал кованым висячим кольцом. Открыли быстро и, судя по форменному сюртуку, из двери выглянул сам полицейский Эрик Тодд. Он явно кого-то ждал и собирался что-то сказать, но, увидев незнакомого человека, осекся. Тем не менее, пригласил войти.
– Что вас привело ко мне в столь поздний час, сударь?
Алексей подробно сообщил все, что знал, не преминув заметить, что похищенная девушка приходится племянницей барону Георгу Магнусу Спренгпортену, который просил передать привет господину полицейскому комиссару. Эрик Тодд в ответ сдержанно поблагодарил и задумчиво сказал:
– В одном могу уверить вас точно, сударь, полиция Стокгольма не имеет к задержанию никакого отношения. Стало быть, тот, кто похитил девушку, совершил уголовное преступление. Оно случилось в границах центрального округа столицы, поэтому такое преступление я обязан расследовать. Вам я предложу приехать ко мне завтра к вечеру, за это время постараюсь навести справки о тех, кто здесь ведет себя столь бесцеремонно. А теперь я попрошу вас оставить меня, потому что я еще жду гостей. До завтра, сударь!
Соковнин поехал к дому Спренгпортена, постарался незаметно пробраться в конюшню, и завалился спать в куче сена. Когда наступил день, он аккуратно, не привлекая внимания со стороны, проник в жилые помещения и нашел кое-что из съестного, чтобы немного подкрепиться. Проходя по гостиной, Алексей обратил внимание, что под стулом лежит газета, которую читала Аннет за утренним кофе. Поднял и встал так, чтобы посмотреть газету в дневном свете, проникавшем из окна. Она оказалась на французском языке, издана во Франции и была сложена таким образом, что взгляд упал именно на ту статью, которой девушка интересовалась. В ней говорилось о том, что в Париже стал выходить первый журнал, посвященный борьбе женщин за равноправие, что возникли женские клубы, члены которых участвовали в уличных демонстрациях под лозунгом всеобщего равенства.
Алексей удивился и спрятал газету под одеждой. В России подобного трудно было ожидать, надо поговорить с девушкой на эту тему. Потом он взял с полки книгу по истории Швеции и стал читать, чтобы скоротать время ожидания. Колокола Святой Хедвиги и Святого Якуба одновременно пробили четыре часа пополудни. Различать их удары научила Аннет. Теперь пора ехать к полицейскому комиссару.
Эрик Тодд находился дома, работая с какими-то бумагами. Оторвав глаза, он предложил гостю сесть и сообщил то, что удалось выяснить:
– По моим сведениям, баронессу Спренгпортен увезли с собой люди пастора Юхансона. Вы удивились, не правда ли? Но вы, сударь, мало знакомы с обстановкой у нас в стране. Объясню. Не так давно король смог провести через риксдаг ряд реформ либерального толка. В частности, более гуманным стало уголовное законодательство, а еще был возведен в закон принцип веротерпимости. Церковное сословие встретило его ожесточенным сопротивлением. Наше духовенство прежде оставляло за собой право самостоятельно определять, кто соответствует критерию доброго прихожанина и христианина, а кого следует воспитывать жестокими методами во славу Господа. И вот оно лишилось таких полномочий. Кое-кто из пасторов еще продолжает поучать прихожан, что те делать вправе, а за что будут подвергнуты гонениям. Наиболее одиозным среди них является пастор Юхансон, который возомнил себя чуть ли не Великим инквизитором. На мой взгляд, он просто душевнобольной. Но он пользуется авторитетом в стране, главным образом, среди малообразованных людей. Организовал вооруженную церковную стражу, которая тащит в узилище всех, кого считает заблудшими в своей вере. Те, кого Юхансон заподозрит в ереси, могут оказаться в заточении до исправления. Предполагаю, что юная баронесса попала под подозрение за какие-то прегрешения: может, в церковь неохотно ходила, может, не каялась в своих грехах, а, может, активно провозглашала принцип равенства мужчин и женщин. У нас сейчас появились такие люди, на которых влияют события во Франции.
В голове Алексея мелькнула мысль, что существует связь между статьей в газете, которую читала Аннет, и её арестом.
– Но ведь Швеция сейчас – не средневековая Испания с её инквизицией! – воскликнул он. – Неужели на этого мракобеса не найдется управы?
– Сударь, я вам уже говорил, что расцениваю похищение как уголовное преступление. Я обязан его расследовать, освободить девушку и наказать виновных. По моему приказу полицейские сейчас ищут место, где прячут баронессу. Завтра я буду это знать, возьму людей и освобожу её.
– Господин комиссар! Позвольте мне участвовать в её освобождении.
– Ваша горячность, сударь, объяснима. Но по закону вашу невесту, равно как и любого другого человека должны освобождать полицейские. Я могу лишь взять вас с собой, чтобы вы увезли несчастную к лекарю, поскольку могу предположить, что эти сумасшедшие истязают её. Итак, завтра утром жду вас здесь, сударь.
Ночь прошла для Алексея очень тяжело: он знал, что Аннет пытают, держат в застенках, но для её освобождения ничего невозможно сию минуту предпринять. Полицейский комиссар Тодд, конечно, делает, что должно, но со своей скандинавской замороженностью ни на йоту не старается ускорить дело. Ожидание завтрашних событий просто мучительно!
Еще не совсем рассвело, когда Соковнин пришел к комиссару. Тот был занят с посетителями и велел Алексею подождать в приемной. Снова потянулись долгие тяжкие минуты. В окно было видно, что творилось на улице. Некоторое время там никто не появлялся, но вдруг подъехала и остановилась полицейская карета в сопровождении полдюжины вооруженных полицейских верхами. Из кареты вышел кто-то чином постарше и прошел в дом комиссара. Неужели начинаем, сдерживая волнение, подумал Алексей. Действительно, человек из кареты вошел в кабинет Тодда. Посетители тотчас удалились. Комиссар в шляпе и дорожном плаще вышел в приемную и лаконично сообщил:
– Поехали!
Втроем с комиссаром и другим полицейским чином они расположились в карете и тронулись в путь. В открытое окно были видны улицы и дома, мимо которых проезжали. Показался «Город между мостами» с примыкающим к нему Рыцарским островом. Маршрут становился понятным: колеса загрохотали по мосту, карета объехала огромный массив королевского дворца, а вскоре миновала стены древнего доминиканского монастыря. Возле маленькой деревянной кирхи, притулившейся к нему, карета встала. Сидевшие в ней вышли, рядом с ними собрались спешившиеся полицейские. План действий изложил Тодд:
– Никого не будем предупреждать о начале освобождения, иначе они начнут тянуть время и могут уничтожить следы преступлений, – он многозначительно посмотрел на Соковнина, который от негодования сжал рукоять сабли. – Спускаемся в подземелье, громим охрану и прорываемся к камерам с узниками. Всем все понятно? Тогда вперед!
Быстрым шагом они вошли в кирху, толкнули прочь церковного служку и через маленькую дверь пробрались в узкий коридор к каменным ступеням, ведущим вниз. Полицейские зажгли факелы, первым двигался комиссар, за ним его подчиненные, замыкал колонну Алексей. Ступени закончились сводчатым помещением. Это же старинные монастырские подземелья, догадался он. Впереди оказалась просторная площадка, из которой куда-то дальше вели две железные двери. Перед одной из них стояли двое вооруженных охранников, которые схватились за сабли, увидев людей с факелами. Охрану быстро обезоружили и связали, но на шум из-за ближайшей двери выглянул протестантский пастор, седобородый, со сверкающими под кустистыми бровями глазами. Он грозно закричал:
– Бога не боитесь! Остановитесь, ибо постигнет вас кара небесная!
– Вот ты мне и попался, упырь! Теперь я найду способ довести тебя до виселицы за совершение уголовных преступлений и сопротивление полиции! – не менее грозно ответил Тодд. – Тащите его в карету, да свяжите покрепче, чтобы не ускользнул!
Алексей с силой дернул за шиворот одного из лежавших на земле охранников, пнул сапогом и крикнул:
– Где держите арестованную девушку?
Тот головой показал на другую железную дверь. С неё сбили замок, открыли и попали в смрадный темный коридор, освещавшимся одним единственным факелом. В коридор выходили двери камер с зарешеченными оконцами. Алексей первым увидел в одной из них на каменной скамье тело, покрытое лохмотьями, под которыми угадывались знакомые льняные волосы. Ключом, выхваченным у охранника, он открыл камеру и удостоверился, что перед ним лежала неподвижная Аннет. Соковнин склонился над изможденным лицом девушки и почувствовал чуть заметное дыхание. Он закутал её в свой плащ, поднял на руки, вышел в коридор и шепнул комиссару:
– Едва жива…
– Увозите скорее! Девушку надо спасать! – ответил полицейский.
Что происходило потом, Алексей мог бы вспомнить с трудом. Бегом, с бесценной ношей на руках выскочил наверх, кого-то остановил и потребовал отвезти к дому Спренгпортена. Пришел в себя только сидя в привычных санках, и погоняя лошадь на пути к бухте. Аннет так и лежала в забытьи, укрытая шубой. Конечно, их возвращения нетерпеливо ждали, и шлюпка быстро оказалась на борту галеры под русским флагом. Но там ждал сюрприз: барон вчера покинул борт галеры и пересел в русский пакетбот, направлявшийся в Петербург. Он передал, у него срочные дела, которые ждать не могут. Соковнин вздохнул, потому что ему не понравился поступок барона, и велел командиру корабля поднять паруса и ложиться на курс в Россию. Баронессу разместили в отдельной каюте, где уже навела уют расторопная Марта, которая разрыдалась, увидев бесчувственное тело хозяйки. Барон, надо заметить, заранее позаботился о том, чтобы в экипаже судна был корабельный врач. Алексей велел ему осмотреть девушку, чтобы узнать о её недугах. Марте приказал выбросить лохмотья, в которых она находилась в тюрьме, вымыть хозяйку и переодеть в чистое.
Первым в каюту вошел врач. Он внимательно осмотрел Аннет и вышел удрученным и рассказал о состоянии здоровья девушки:
– Больная лишь несколько дней провела в тюрьме, но вред получила огромный. На запястьях у неё огромные кровоподтеки от кандалов. На спине и на ягодицах заметны следы от ударов плеткой. Кроме того, она сильно простужена. Придется растирать её тело водкой и лечить горячими медицинскими банками на спину и на грудь для оттока мокрот. Горячее питьё надо будет часто давать. Надеюсь, нам удастся поднять её на ноги до тех пор, пока не придем в Петербург.
Потом доктор немного понизил голос, будто их кто-то мог услышать, и добавил:
– Вас как её жениха, должно быть удовлетворит следующее сообщение. Во время полного осмотра я установил, что мужское насилие в отношении девушки допущено не было, она по сей день остается невинной. Это – хорошо, по крайней мере, душевной боли с этой стороны ей удалось избежать.
Алексей устало покачал головой в знак согласия и спросил:
– С ней в каюте надо постоянно находиться? Давать какие-то лекарства?
– Да, я назначу ей хинин, покуда жар не спадет.
В то время как судно резало морскую волну в пути до Петербурга, порой пережидая часы тяжелой качки в балтийских бухтах, Алексей поочередно с Мартой сидел в каюте с Аннет. Часто приходил врач, который отправлял их погулять и ставил больной банки, давал лекарство и даже пускал кровь. На третий день морского перехода девушка открыла глаза и стала узнавать тех, кто был с ней. Набравшись сил, она решилась поведать Алексею обо всем, что с ней произошло. Говорила тихим голосом, выкладывая все подробности, словно хотела до конца выплеснуть из себя тот ужас, который пришлось пережить:
– Они схватили меня почти у самого дома и впихнули в карету. Чтобы я не видела, куда едем, на голову мне натянули какой-то грязный капюшон. До сих пор ощущаю его отвратительную вонь. Руки заломили за спину, и навалились своим весом, не позволяя шевелиться. Потом карета остановилась, и меня потащили куда-то вниз по ступеням. Поставили на колени и сняли капюшон, надо мною нависла злющая физиономия старика-пастора. Брызжа слюной, он орал, что я безбожница и гулящая девка. Забыла, что такое смирение и скромность, ударилась в ересь. Я ответила, что все это неправда. Он отвесил мне тяжелую пощечину, назвал себя борцом за чистоту веры и потребовал, чтобы я назвала известных мне жительниц Стокгольма, которые не посещают проповеди, сеют раздор между прихожанами, и исповедуют пришедшие из Франции вольнодумные идеи. Я отказалась и получила новую пощечину. Пастор-психопат заверещал, что меня накажут за моё беспутство. Какие-то люди сорвали с меня всю одежду, руки заковали в кандалы, и на цепях подняли так, что ступни не доставали пола.
Я кричала от боли, а пастор в насмешку сообщил, что это лишь начало моих страданий. Пришел палач в маске и стал бить меня плетью по спине. Видимо, я потеряла сознание, потому что пришла в себя, лежа на деревянной лавке без кандалов. На меня выплеснули ведро холодной воды, и я очнулась. Палач вновь взял плетку и начал бить по спине, я снова лишилась чувств. Как попала в камеру, не помню. На меня надели страшные лохмотья, я дрожала в них, не могла согреться. Ночь и день для меня смешались, не знаю, когда это случилось, но меня снова потащили на допрос. Пастор опять бил по щекам, требуя назвать тех, кто разделяет мои взгляды. Поскольку я молчала, они придумали новую пытку: подвели меня к бочке, наполненной водой, и головой макали в неё, пока я не стала захлебываться. Больше ничего не помню…
Алексей гладил её по руке, повторяя:
– Бедная, бедная Аннет…
Выговорившись, девушка расплакалась от пережитых испытаний, потом, обессиленная, заснула, а, когда проснулась, силы у неё прибавились. Как предполагал доктор, к приходу в Петербург она чувствовала себя довольно сносно. Алексей старался не отходить от Аннет до последнего этапа путешествия.
Галера бросила якорь в порту Кронштадта. Баронессе надо было ждать Спренгпортена, в чьем доме ей предстояло жить в российской столице. Молодые люди вынужденно расставались. Соковнин грустно простился с девушкой, но обещал навещать, если она не будет против.
– Ну, что вы, милый Алекс! Конечно же, я буду ждать вас! – с горячностью воскликнула Аннет.
… В тот же день Алексей прибыл на службу в Коллегию иностранных дел. Безбородко выглядел рассерженным и, пока подчиненный докладывал о выполнении поставленной задачи, раздраженно сопел. Потом вдруг взорвался:
– Что же ты, голубчик, моих предписаний не исполняешь?
Соковнин замер, изумленно взирая на вельможу. Не ожидал нареканий в свой адрес. Александр Андреевич тем временем продолжал выговаривать ему:
– Я велел тебе неотступно находиться рядом с бароном Спренгпортеном в Швеции и потом, пока не воротитесь в Петербург. А на деле, что вышло? Барон уж который день здесь, и мне докладывал подробно обо всем, что сделал, и с государыней долгий разговор вел… Ты же, незнамо где обретался, и только-только объявился в Коллегии.
У Алексея от несправедливого обвинения чуть дыхание не перехватило. В изумлении он развел руками и спросил:
– Разве барон не сообщил, что самолично направил меня в Стокгольм выручать свою любимую племянницу, которую похитили преступники?
– Он оговорился, что случилось такое происшествие. Но то, что он направил тебя, я слышу впервые.
Алексей изложил всю канву событий, произошедших в Стокгольме, закончив тем, как исчез барон, и как он вез больную баронессу на корабле в Кронштадт.
Безбородко хитренько улыбнулся и с поддевкой спросил:
– А что, барышня-то, поди, по вкусу тебе пришлась? И сам ты, поди, не супротив был броситься спасать её, оставив Спренгпортена на галере?
Алексей, потупив голову, признался, что так и было.
Александр Андреевич покряхтел, понюхал табачку из золотой табакерки, несколько раз чихнул и примирительно сказал:
– Ну, что ж, как государь Петр наш Алексеевич любил говаривать, спасибо, малый, что говоришь правду, ибо кто Богу не грешен, тот бабушке не внук? Прощаю я тебя, так и быть. Ступай в канцелярию пиши подробный рапорт о событиях в Париже, Берлине и Стокгольме, после можешь отдохнуть недельку.
Илья Дроканов. Редактировал Bond Voyage.
Продолжение следует.
Все главы романа читайте здесь.
==========================
Желающим приобрести авантюрный роман "Одиссея капитан-лейтенанта Трёшникова" обращаться kornetmorskoj@gmail.com
В центре повествования — офицер подводник Дмитрий Трешников, который волею судеб попал служить военным советником в Анголу, а далее окунулся в гущу невероятных событий на Африканском континенте. Не раз ему грозила смертельная опасность, он оказался в плену у террористов, сражался с современными пиратами. Благодаря мужеству и природной смекалке он сумел преодолеть многие преграды и с честью вернулся на Родину, где встретил свою любовь и вступил на путь новых приключений.
===================================================