За столом сидел Генри Клейст и усердно смотрел на почти пустой лист бумаги, лишь был написан большими красивыми буквами громкий заголовок «Записки веницианского торговца». Мужчине было чуть за пятьдесят, и в душе он был грубым ворчливым старикашкой с голубыми глазами и седыми волосами.
Генри смял ещё не исписанный листок бумаги и бросил в уже переполненную бумагой корзину. Комок попал в цель, но гора из таких же плодотворно написанных бумажек рассыпалась, и вот пол был засеян не реализованными скомканными идеями Клейста.
Генри предпочел посмотреть в окно, нежели собирать мусор. Подойдя к окну, ему открылся прекрасный вид на Мюнхен. То и дело мелькали маленькие человечки, занятые своими делами. Вот мясник Экберт разделывает очередную сырую тушку свиньи, мало помалу облизывая ножи пока никто не видит. А вот малышка Тилл, которая уже ,к слову, не там маленькая малышка, а статная девушка, прогуливающаяся с новым ухажёром. Сапожник, чистящий сапоги до блеска, бакалейщик, заманивающий своих посетителей прекрасным запахом да и просто прохожие, суетливо бегающие из стороны в сторону — все они печалили старика.
«Почему же я не могу найти себе применение?» -думал из дня в день Генри. У него не было, ни жены, ни увлечений, ни хобби, только работа школьным учителем, комната с оползшими обоями, перо да бумага. Тяжело вздохнув Клейт подошел к вешалке, с которой уже слезала краска, одел на голову серую потертую шляпу, залез в не менее потертое пальто всё того же серого цвета и оглядел комнату.
Стол, на котором стоят грязная тарелка от вчерашнего ужина и кружка с почерневшими краями, около стола стоит стул со сломанной ножкой. В углу стоит кровать с потрёпанным матрасом, пружины которого изрядно давят на больную спину хозяина, рядом стоит тумба с портретом матери и уже как месяц завявшими цветами. В другом углу стоял массивный шкаф, а из под этого гиганта выглядывали совсем маленькие туловища тараканов. Убедившись что тараканы на месте, ведь они единственные кто мог бы убежать и оставить его одного, Генри тронулся в путь.
Всю дорогу он шёл хмурым. Его раздражала эта солнечная погода, эти дурацкие птицы, эти мерзопакостные улыбки глупых и бестолковых людей. Почему они улыбаются? Что забавного в том, что твой ребёнок прыгает? Что красивого в этих деревьях? Так и дошёл до гимназии Клейст.
Всё так же хмур он был в этом роскошном здании. Его чёрные ботинки наступали на скрипучий деревянный пол. Поднимаясь на второй этаж он то и дело ставил свой кожаный дипломат, чтобы достать платок, вытереть пот со лба и подняться ещё на пару ступенек. Не смотря на свою не атлетичную форму он дошёл до двери своего кабинета, поставил на пол чемоданчик для документов и стал ковыряться в карманах дабы найти заветные ключи. Как только ключи были найдены, стройный высокий парень столкнулся с Генри. Ключи выпали из рук.
- Что вы себе позволяете, юноша! Остановитесь, обернитесь! - выкрикнул старик.
Мальчишка повернулся. Перед Генри стоял кудрявый светло-русый парень с голубыми глазами, с смешным маленьким носиком. Перед ним стоял ещё маленький мальчик в теле юноши.
-Ах это Вы! - воскликнул Клейст, - простите не признал Фауст! Я знавал вашего отца, Умлауфа старшего. Дрянной был человек, я даже как-то и не удивлён что тот помер у станка на заводе.
С лица Фауста сползла улыбка. А Клейст пожал плечали.
- Не знаю, говорят все немцы трудолюбы, - продолжал старик, - что ж видимо у него была такая судьба, всё равно ничего лучше и не вышло бы. Ну вы не печальтесь так о отце, зная насколько вы похожи друг на друга, могу смело утверждать — Вы скоро его увидите, а сейчас, - Генри прижался к уху парня и стал шептать, - поднимите мои ключи, и скройтесь с глаз долой!
Умлауф молча поднял ключи и ушёл опустив голову вниз. Старик вставил ключи в замок и дрожащими руками открыл дверь. Взяв успокоительное и ложечку из ящика своего дубового стола, Клейст плюхнулся на диван. Он всё глядел на часы, будто через минуту произойдёт решение всей жизни. Но время шло, шло медленно и беспощадно наказывало беспокойного старика. Палец стучал по коленке, нога нервно стучала по полу, а стопа то и дело совершала хаотичные круговые движения. Как только большая стрелка дошла до двенадцати, Генри вскочил, брызнул пару раз одеколоном, покрасовался у зеркала и быстрым шагом двинулся в путь.
Дойдя до аудитории, он зашел за изрядно потёртую тумбу и громким голосом успокоил шумящую толпу выпускников. В классе стало тихо.
- Сегодня последний день вашего пребывания в этом здании, и мы ничуть не меньше рады, что отпускаем вас в путь во взрослую жизнь. Сегодня я собрал всех выпускников для последнего напутствия. Сейчас вы сидите все нарядные и красивые, зная что завтра будет лучше, ведь нашу жизнь строят ваши родители, чтобы вы строили жизнь для ваших детей, Светлую Германию! Чем раньше вы начнёте приносить пользу обществу, тем больше ваши дети будут счастливы, а родители горды! Сейчас Германия нуждается в людях честных, храбрых, сильных и достойных гражданах. Все эти качества вы легко можете найти в армии! Из бестолковых армия делает умных, из слабых делает сильных, из достойных делает генералов. Только вы можете решать свою судьбу! Вам решать какими быть сильными или слабыми! Вам решать резать завтра на станке железо или гулять под руку с красивыми француженками! Чего же вы хотите?!
«Француженок» прокричала толпа. Она была взбудоражена обещаниями о хорошем будущем. Даже Умлауф, сильно не любивший Клейста был сильно рад. Все они хотели за месяц дойти до Парижа, хотя они не первые кто так говорили, так твердили изо дня в день с начала войны. Аудитория ликовала ещё на протяжении пяти минут, пока выпускники не стали уходить группками на улицу.
У Фауста было всего два друга — Матис Зейлер и Хеймо Раух. И они все вместе вышли во двор гимназии, чтобы обсудить свои планы.
- Армия? - спросил Фауст.
- Армия, - утвердил Матис.
- Хеймо? - вопросил Умлауф.
- Армия! - воскликнул Раух.