8. — С нами что-то случилось, правда? — спросила Наталья и уткнулась в ароматную рубашку .
— Не знаю, что делать, – обреченно ответил детектив. – Кажется, я стараюсь, но… чувства – это химия.
В дверь продолжали звонить и стучать так настойчиво, как будто знали, что пора вмешаться.
– Это вр …aчи, – сказала Наталья ласково. – Я вам вызвала помощь… ско … рую.
– Со мной все в порядке, – сказал Дмитрий сдавленным голосом. — Открой… те и скажи… те, что я уже сбежал. Открой и скажи… те. Наталья… как вас там…
— Николаевна.
— Николаевна. Гaдюка Николаевна, я не поеду в бoль …ницу и скoрая мне не нужна.
— Вы в обмороке были, Дима.
— Ничего, переживу.
Наталья промолчала, но ей стало не по себе. Она бедных в рaчей пригласила, так получается, на ложный вызов. А кто-то в это время их ждет.
— Всё я больше не могу. Вы слишком близко, я зверею. Я совершенно не контролирую себя. — вдруг рокочущим басом зашептал детектив.
Наташе его голос показался уже не теплым и добрым, а зловещим. Только что он её обзывал, кидался буханкой, потом хохотал в окно, остекленел, как таракан после борной кислоты, упал, облизал ей всё, что успел… Что он еще задумал? Изнac… …uлoвaть её здесь? Зверски yбuть? От страха она даже мысленно начала заикаться и перестала ощущать свои конечности.
— М-может, в больнице вам будет чуточки полегче? – вкрадчиво прошептала, наконец, Наталья и попыталась бочком отползти.
Но детектив замотал головой так, что ей показалось она сейчас оторвется и закатится под диван.
— Что, если у вас…. Тяжеленькое сотрясение мозжечка… — неожиданно ласково прощебетала Наташа, вспоминая, что со злыми собаками надо заискивать и говорить спокойным ласковым голосом с улыбкой.
— Это все собачья чушь, — выдавил из себя Дима, пытаясь не представлять гладкие полушария до которых он уже почти добрался, дышать ровно и перейти к делу. — Главное сейчас – расследование. Нам нужно охранять бабушку, теть Шурика. И вывести её из состояния драмы. Ей всё же не сорок три, а восемьдесят три.
— Мне не сорок три. — обиделась Наташа. — Мне сорок два, а только будет сорок три.
— Тебе? — сложил брови домиком Дима, — Не шурши, змеюка Николаевна. Тебе лет тридцать пять, а врешь небось, что тридцать.
— Кому это я вру?
В дверь раздалась прощальная трель звонка и всё стихло.
— Ушли? — пролепетала Наталья. — И что мы теперь будем делать?
После этого вопроса у Димы всё начало возвращаться и захотелось её испробовать на вкус.
«Она наводит на меня свои чары», – запаниковал Дмитрий и понял, что спасенье есть - три стакана воды уже усвоились и запросились в одно место. Он предположил, что совершенно свободно воспользуется ванной комнатой, заодно посмотрит где эта Наташа Николаевна хранит там хлеб, и усмехнулся.
Медленно поднимаясь, старался захватить с собой штору и, если что – набросить на неё, как мешок.
В том, что женщина что-то задумала, Дмитрий теперь уже нисколько не сомневался. Взгляд её стал серьезным и забегал по комнате.
Дима прошел в ванную и поискал хлеб. Он заметил два флакончика, мочалку, два полосатых истрёпанных полотенца и рулончик дешевой бумаги. Зубная щетка была новая, но самая простая. А вот рядом с раковиной он обнаружил самую настоящую мышеловку, причем довольно крупную. В ней лежал крупный желтый кусочек сыра.
Он заметил разводной ключ и расческу, маленькую коробочку с нарисованным на крышке персиком, и пакет, а в нём веревку с мылом. Такую крепкую бечевку и уже почти намыленную. Дмитрий включил воду и в раздумьях застыл. Конечно, женщина не выказывала депрессии, да и не выглядела несчастной, или пьющей, но её истерика на улице была неспроста. Ведь душевные раны можно тщательно скрывать, и когда что-то срабатывает…
У детектива включился разум. А еще сработал какой-то рычаг-переключатель, когда ему необходимо было выведать правду.
— Так, Наталья Николаевна. — тихо сказал он сам себе, глядя на суп-набор висeльника, — Что же с вами случилось. Вас бросил муж? Умер ребенок? Вам не на что жить? Вы … одиноки? Влюблены?
Дима чертыхнулся, и от жалости поник. Его отношение к женщинам было крайне презрительным и негативным. Он стал выбираться из пут своей супруги еще десять лет назад, когда она сбежала с мужем своей одноклассницы на курорт и забеременела от него двойней. После того, как родились долгожданные дети, они оказались с ямочками на подбородке и хитрыми глазами Славки. Еще два года у Димы ушло на то, чтобы отойти от стресса. Жена оказалась мудрой и дальновидной. Славка отвертеться не смог, стал обеспечивать две семьи, переходя, как знамя победителя из одной в другую. А его белая зарплата стала отличным пособием, сравнимой с заработком Димы, который был вынужден уйти с работы под давлением «связей» организатора всей этой семейной драмы - тёщи. Очень хитрой женщины. Он не захотел остаться и помогать жене по хозяйству, его лишили огромной семейной библиотеки, работы, естественно, семьи и выгнали из квартиры, вынудив продать свою долю за копейки.
Многие Димины приятели и бывшие сослуживцы уходили от своих жен к другим женщинам, но через пару-тройку месяцев, а в лучшем случае лет чувствовали себя еще хуже и начинали метаться туда сюда, как до сих пор делал Славка. Новая жена ненадолго освещала их путь, как бенгальский огонь, который гас, оставляя после себя жженый запах, горячую палку и темноту.
Он был одиннадцать лет холост до мозга костей, не имел детей и материальных трудностей, поскольку дурных привычек тоже не имел, женщин близко не подпускал, имея одну замужнюю троглодитку, которую ценил за конспирацию и периодически жалел. Все попытки познакомить с одинокими, имеющими цель женитьбы пресекал сразу. Злился на всех.
Но никакой злости к гадюке он сейчас не испытывал, а веревка с мылом тронула до глубины души и роль спасателя души сероглазой гадюки ему однозначно нравилась.
В том, что она задумала сделать с собой что-то ужасно, Дмитрий почему-то не сомневался.
Со своей стороны, он решил сделать всё, чтобы вернуть ей радость к жизни, поговорить по душам, подбодрить, а если не получится – сдать психиатрам. Хотя хлеба в ванной он не нашел, буханка действительно была холодная, из морозилки. Истерика на улице вообще получилась бурной, а то, что она дважды упала за один день и несла бред о приметах, шептала какие-то глупости и разговаривала сама с собой убедили его окончательно. Гадюке надо было постараться помочь.
Он шумно помыл руки, лицо, вытерся полотенцем, пахнущем дешевым порошком и вышел из ванной с вопросом:
– Ну и как я вам? Жизнь хороша, правда?
Наталья с немым вопросом уставилась на него и раскрыла глаза шире.
– Птички щебечут, солнышко светит, ласточка с весною в сени к нам ле… тит… – продолжал подбадривать Дима, – Люблю грозу… в начале мая… а вы?
Наташу неожиданно пробрала дрожь.
«Он точно кирдыкнулся головой» – в ужасе подумала она. – «Что же теперь будет с расследованием?
О боже, он живет у бабы Саши, она совсем хрупкая, маленькая … этот верзила ночью встанет и её пришибёт».
– Как вы оказались у Александры Степановны? Вы ведь приехали с определенной целью? – поинтересовался он, отвернувшись в пол оборота и глядя в раскрытый шкаф, а не на Наталью, словно разговаривал с кем-то сидящим в нем.
На самом деле Дима просто начинал теряться когда смотрел в гадюкины глаза. Глаза у Натальи были какими-то удивительно интересными. Серьезными и нежными, какими-то вдумчивыми и небольшими. С такими глазами хотелось разговаривать о чем-то умном, а может вообще молчать.
– Послушайте, – сказала Наталья, у которой пересохло во рту. – У меня нет цели кому-то навредить. Особенно вам. …
– Тогда скажите –ка пожалуйста, – противным голосом продолжил он беседу со шкафом. – Зачем у вас в ванной эти ужасные вещи?
Наталья вдруг вспомнила, что не убрала кое-что из своего выстиранного и немного заштопанного белья, которое несколько вылиняло и потеряло форму.
Она густо покраснела и ей показалось, что сейчас сердце забулькает во рту, начался куриный переполох в мозгах, а еще Наталья поняла, что теперь, после этого белья ей не стоит даже обниматься.
Спустя десятка два секунд молчания она сказала себе, что радость тела не для неё, нечего и думать об этом.
– Я уверен, что вы справитесь! – сказал детектив и почуял, что есть еще одна версия – с м ер тель ное заболевание. – Наталья Николаевна. Может быть у вас… что-то болит?
– Пока нет, – со слезами шепнула Наташа, потому, что становилось всё страшнее и страшнее. Разговор со шкафом затягивался. Она решила метнуться босиком и схватить туфли на ходу, сделала первый осторожный шаг к выходу.
– Это хорошо, что ничего у вас не болит. А душа? Душа ваша как себя чувствует? – нашелся Дима, – Душа после такого в рай не попадёт, знаете ли.
Наташа решила со всем соглашаться и закивала:
– Не попадёт, я знаю, знаю. – она смотрел на детектива не отрываясь, и сделала еще два шага в сторону двери.
– А чем вы занимаетесь? Какая у вас… профессия?
– Эконо… мист, – прошелестела Наташа. – Меня уволили.
– Я останусь с вами. Будем жить-поживать…– он вдруг повернулся и посмотрел на неё глазами осоловевшего кота и опять закачался. – Я буду обращаться с вами как с хрустальной вазой…– сказал Дима, подумал о темноте, посмотрел на бедную Наталью пристально и зачем-то добавил, – ночной.
И тут Наталья, которая до этого момента была в диком ужасе еще и обиделась до глубины души. «Ночная ваза, значит горшок!» - подумала она.
– Доверьтесь мне! Расскажите, что у вас случилось? Давайте с вами не будем притворяться.
– Угу. – Наталья смотрела на него во все глаза.
Ей не пришло в голову, какие чувства на уме у этого героя, .но он смотрел теперь в сторону выхода и шанс сбежать был упущен. Наталья решила вновь переключить его внимание на шкаф и рвануть в подъезд.
— Вы это слышали? — плотоядным голосом осведомилась она. — Да, точно, там в шкафу что-то шевелится. Не хотите взглянуть?
— О! Наталья… Может быть, у вас… видения? Вы слышите голоса? — спросил встревожено Дима, озвучивая еще одну версию, до которой он сам не додумался.
— Может быть. Вы посмотрите, посмотрите. В шкафу.
— А, — догадался Дима, — Вы думаете, там мышь. Вы боитесь мышей? Поэтому в ванной стоит мышеловка?
— Нет, — пискнула Наташа, — Не совсем. Это … декоративная мыльница… Мне подарила соседская … девочка на день рождения.
— Вы любите детей? — пошел на неё Дима с красными глазами.
— Нет! То есть да.
— У вас тоже умер ребенок?
— Упаси боже.
— Вы из за мужика так убиваетесь?
— Как… как … как убиваюсь? — Наташа отступала к окну и молилась.
К ней кривой походкой направлялся уже не детектив, а лохматое чудовище в расстёгнутой рубашке из которой показалась мохнатая шерсть.
— Я видел всё!!! — сказало нечто, в которое превратился спокойный с виду детектив, у которого уже слезились глаза от жалости к ней, — Вы даже не прятали! Я очень хочу вам показать, ради чего стоит жить!!! – Дима постарался улыбнуться.
Он улыбнулся довольно скромно, но перепуганная наталья подумала, что он одержим, сейчас вывалит язык и глаза его станут желтыми. Или черными. Она зажмурилась и заголосила.
Почуяв его дыхание на своей щеке подумала, что надо отодвинуться подальше, но дальше произошло нечто совершенно непредвиденное.
Его лапы проникли к самому сокровенному, а уста ее оказались полностью запечатаны чем-то мокрым.
Не открывая глаз она ждала, что будет дальше и дождалась.
***
—Надо возвращаться.
— Дима, не садись за руль.
— А я сяду.
– Не знаю, как мне теперь с этим жить… Мы с вами только вчера познакомились и уже…
– Чего ты не знаешь??? Да ка ты можешь!!! Ведь жизнь так прекрасна!!!Птицы поют. Солнце… спряталось над лесом… луч солнца золотого…Тьмы скрыла пелена…
– По-моему, у вас опять начинается, – зашуршала Наталья, испуганно хватая всё, что можно надеть.
– Неужели всё зря и тебя придётся сдать в пстихушку! – сказал Дима так горестно, что Наталья взвизгнула.
– Как ты это сделал? Ты – телепат? Я боюсь!!! Это были мои мысли… и мои страдания… Я сожалею, чтто тебя так стукнул Вахтанг, но умоляю, прими помощь д о ктoра…
– Мне не нужен врaч, – обнял её Дима и начал баюкать, от чего Наталья чуть не упала в обморок.Он походил уже на маниакального безумца.
– Нужен, очень нужен, – проплакала она. – Тебя вылечат, Дима… ты такой хороший.
– Наташа, жизнь прекрасна… удивительна.
Наташа рыдала, понимая, что приступ возобновился, и тут он сказал:
– Я не позволю тебе это сделать. Я выброшу эту веревку, не надо, Наташа… Я, кажется, тебя люблю.
– Какую еще веревку? – Она отодвинулась и подозрительно посмотрела на шерстяного человека, волосы которого были всклокочены, а глаза тоскливо краснели при дневном свете.
– Я всё видел, и веревку и мыло. Не позволю, чтобы такая женщина…
– Это для балко-она.– протянула она.
– А мыло?
– На кассе парень пошутил и предложил со скидкой. А я взяла. Мыло … заканчивалось, жидкое дороже..
– То есть это что?
– Что?
– Наталья… Николаевна, мы должны вернуться к нашим прежним отношениям, – вскакивая и заворачиваясь в штору прохрипел детектив. – Ничего не было, да? Нам привиделось всё... это!
– Это нам привиделось, – удивленно сказала Наталья. –.Но было … чудесно.