«…И я не думаю, что они вернутся», – так Моррис Чанг, «отец» тайваньской индустрии полупроводников, основатель TSMC – ведущего мирового производителя чипов, – прокомментировал в конце прошлого года открытие первого завода TSMC в Аризоне.
Принятый в 2022 г. в США «закон о чипах» (Chips and Science Act) призван побудить крупнейших производителей полупроводников из Тайваня и Южной Кореи (на долю этих стран приходится более 80% глобального рынка чипов) открывать производства на территории США – чтобы в том числе «укрепить национальную безопасность» США и помочь американскому обществу и бизнесу «выиграть гонку за XXI век».
«Похороны» глобализации продолжаются уже более десяти лет, со времен глобального финансового кризиса, после которого мировая торговля росла медленнее, чем мировой ВВП, впервые с конца 1980-х. После этого глобализации пришлось пережить удары в виде Брекзита, торговой войны США и Китая, пандемии. Однако, размышляя о будущем глобализации, многие экономисты призывали не торопиться с выводами о ее «кончине», характеризуя происходящее не как разворот тренда, а как естественное замедление после периода гиперглобализации – «слоубализацию» (от slow – «медленно» и globalization – «глобализация»), или даже как глобализацию нового типа – с упором на более тесные внутрирегиональные торгово-производственные связи. Например, профессор Йельского университета Пинелопи Голдберг, один из ведущих мировых экспертов по мировой торговле, в статье 2019 г. проанализировала, что убедительных доказательств деглобализации не наблюдается, а в работе 2021 г. совместно с соавторами доказала, что запретительные тарифы, которые взаимно ввели США и Китай, увеличили экспорт других стран, то есть, как ни парадоксально, способствовали глобализации.
Об этих работах напоминает сама Голдберг в своем новом исследовании, выполненном совместно с Тристаном Ридом, экономистом Всемирного банка, где в 2018–2020 гг. Голдберг была главным экономистом: теперь есть основания полагать, что мир вступает в новую эру деглобализации, приходят к выводу Голдберг и Рид. Мощной силой деглобализации стал не экономический, а политический фактор – соображения национальной безопасности, которые выступили обоснованием новой политики френдшоринга и торговых ограничений.
Переход в эпоху, когда будущее торговли и глобализации определяется политическими мотивами, а не рыночными силами, может дать выигрыш определенным отраслям в некоторых странах. Но он, вероятнее всего, замедлит рост глобальной экономики и затормозит технологический прогресс, предупреждают авторы.
Индикаторы глобализации: экономика
Особенность нынешней ситуации в том, что традиционные показатели, которыми пользуются экономисты для «измерения» глобализации, – объемы международной торговли, приток капитала, трудовая миграция – пока показывают лишь замедление глобализации, но не разворот тренда, отмечают Голдберг и Рид.
Например, соотношение мировой торговли к ВВП после пандемического падения снова резко выросло, хотя и не достигло ни уровня, предшествовавшего пандемии, ни тем более максимумов, предшествовавших кризису 2008 г. При этом такие крупные экономики, как Китай и Индия, сокращают экспорт в соотношении с ВВП, а такая крупная экономика, как Германия, – увеличивает, в США же этот показатель относительно стабилен последние 40 лет, а в остальных странах в целом он после пандемии достиг рекордного значения в 35% по сравнению с чуть более 10% в 1989 г.
Импорт промежуточной продукции в соотношении к ВВП (еще один показатель, который указывает на степень экономической интеграции и участие стран в глобальных производственно-сбытовых цепочках), показывает, что три крупнейшие экономики мира – США, Германия и Китай – стали меньше на него полагаться; но в большинстве других стран он растет.
Другой показатель – накопленный объем прямых иностранных инвестиций – также ничего не говорит о деглобализации на рынках капитала. В США и большинстве других стран он находится на максимуме с 1989 г. Данные о трудовой миграции также не показывают значительных изменений и не говорят в пользу деглобализации.
Из всего этого можно сделать два вывода, пишут Голдберг и Рид. Первый: ясно, что после мирового финансового кризиса экспансия торговли замедлилась, но этого не скажешь о трендах на рынке капитала и рынке труда. Торможение же глобальной торговли выглядит естественным процессом после ее быстрого роста, отчасти отражающего расширение внутренних рынков двух крупных и в прошлом бедных экономик – Китая и Индии: другими словами, можно говорить, опять же, о замедлении, но не о развороте глобализации. Все вместе эти индикаторы заставляют предположить, что с точки зрения экономических показателей разговоры о деглобализации преждевременны.
Второй вывод в том, что в отдельных странах тренды существенно различаются: в то время как две крупнейшие экономики мира, США и Китай, сокращают свою зависимость от глобальных рынков, остальные страны этого не делают.
Однако экономические показатели с задержкой реагируют на изменения в политике. В последние годы политическая ситуация и отношение к глобализации в обществе, особенно в крупнейших экономиках, кардинально изменились.
Индикаторы деглобализации: политика
На пике пандемии временная нехватка персонального средств защиты заставила мир заговорить о ненадежности глобальных цепочек поставок и необходимости повысить устойчивость экономик за счет переориентации на внутреннее производство – т.н. оншоринг (перенос производств из-за рубежа на национальный рынок). Начало военного конфликта России и Украины в 2022 г. показало, насколько опасна зависимость от ставших «недружественными» импортеров, приводят в пример Голдберг и Рид энергетическую зависимость Европы от России, переосмысленную после энергетического кризиса 2022 г.; и как уязвима глобальная система поставок, основанная на гиперспециализации производства. Так в мировой практике возник френдшоринг – выстраивание производственно-сбытовых цепочек со странами – политическими союзниками.
Еще один индикатор – общественные настроения. Данные шести опросов PEW Global Attitudes, проводившихся в 2002–2018 гг. в пяти развитых экономиках – США, Германии, Франции, Великобритании и Италии, показывают, что весь этот период большинство людей продолжало считать, что торговля несет экономике выигрыш. Но с 2020 г. в американских СМИ участилось упоминание выражения «национальная безопасность», которое сегодня встречается в новостях даже чаще, чем после террористических атак 11 сентября 2001 г. Упоминание слов «оншоринг» или «решоринг» стало возрастать с 2010 г. – исходя из чего можно предположить, что скептицизм в отношении глобализации стал нарастать еще до избрания в 2016 г. президентом Дональда Трампа – в период этого президентства частота использования подобных терминов в прессе «взлетела до небес», проанализировали исследователи.
Глубокие изменения в политической среде и в отношении общества к торговле с другими странами – по крайней мере в США – могут быть предвестниками переломного момента в судьбе глобализации. Озабоченность вопросами национальной безопасности, убеждения, что торговлю следует развивать только с «друзьями», отличаются от прежней обеспокоенности негативным влиянием глобализации на низкоквалифицированных работников развитых стран, отмечают Голдберг и Рид: происхождение нынешних тревог связано больше с геополитикой, чем с экономикой. Соответственно, мир может вступить в эпоху, когда будущее торговли и глобализации определяется политическими мотивами, а не рыночными.