У нашего двусмысленного татарина посередь двух смыслов торчит третий, незамысловатый. Фиалковый такой смысл, нежно лепестковый.
Татарин прячет его от всех, чтоб не сглазили. К нему ведь со всего галактического околотка тащатся миряне за просвещением. Татарин, умница, всех принимает.
Вот пришёл к нему мужик. Пьющий всем назло. Проблема у мужичка, жена более его пьянство терпеть не может. Что делать? Пить-то крайне необходимо, но и жены жалко. Пей всем на добро, советует татарин. Тогда если жена и уйдёт, то попадёт в добрые, старательные руки. Мужичок окосел от двусмысленности, ушёл просветлённый.
Пришла баба с административным рвением. Проблема такая: муж её административное рвение боле терпеть не может. Что делать? И командовать хочется, и муж пригодится. Пусть погуляет, советует татарин. Придёт, наложи на него административное взыскание — отлучи от плотских утех на четверть века. Икнула баба, заулыбалась, да и пошла по грибы.
И так во всём.
— Татарин, — орём, — когда яровые сажать?
— После озимых, — отвечает. — И никак иначе.
Вот ведь щучий кот, не поспоришь.
Или.
— Татарин, — шепчем, — когда идиотам амнистия выйдет?
— А после того, как умные плетью обух перешибут.
Верно говорит!
А третий, фиалковый, нежно лепестковый смысл, татарин извлекает только по вечерам новолуний, когда мы все выходим к плетням и смотрим на хрупкую лодочку месяца.
Не переломится ли? Не утонет ли в водах небесного моря?
Сильно волнуемся, бывает, что от волнения и с лица спадаем.
А татарин подбрасывает смысл в воздух и — гляди-ка — теперь мы все одна лепестковая флотилия. И месячишко под нашей защитой, и никакие бури ему не страшны.