Горберг Борис Львович
Кандидат технических наук, лауреат премии Правительства РФ в области науки и техники, заведующий лабораторией ионно-плазменных процессов Ивановского государственного химико-технологического университета
«Знания, полученные в Ивановском Химтехе, очень пригодились мне в жизни»
Почему Вы выбрали ИХТИ в качестве места учебы?
В школе я очень любил химию. А выбор подсказала моя старшая двоюродная сестра, которая была для меня авторитетом. Я отправил письмо в ректорат Ивановского Химтеха с просьбой прислать информационные материалы о вузе. Мне ответили. Познакомившись с информацией об институте, увидел там прекрасную специальность «Химическая технология электровакуумных материалов и приборов». Это то, что мне импонировало, потому что позволяло совмещать мою любовь к химии и электронике. В 1973 году поступил на первый курс.
Что Вам запомнилось из студенческих лет?
У нас были прекрасные преподаватели.
Среди тех, кто нам преподавал, я выделил бы Константина Соломоновича Краснова. Он был прекрасным лектором. Его лекции мне очень нравились; нравился сам лектор – в том, как он говорит, ведет себя, чувствовался большой ученый.
Преподаватель английского языка Раиса Сергеевна Маклашина заложила во мне знания, которые очень мне впоследствии пригодились во время работы в Европе. В европейских странах инженера, который не знает английского языка, не считают инженером. База, полученная в ИХТИ, позволила мне не чувствовать себя в чем-то ограниченным, когда я четыре года работал за рубежом.
Мой учитель в науке – Александр Иванович Максимов. В то время он заведовал кафедрой химической технологии электровакуумных материалов. Я начал заниматься у него наукой на кафедре, еще когда сам был студентом второго курса. Тогда же я познакомился с другими его учениками – Владимиром Владимировичем Рыбкиным, Владимиром Ивановичем Гриневичем, Владимиром Ювенальевичем Дубровиным, Александром Федоровичем Сергиенко, Владимиром Александровичем Менагаришвили.
Александр Иванович был прозорливым ученым и направил меня в Москву готовить дипломную работу – в Научно-исследовательский физико-химический институт имени Карпова. Это был отраслевой институт Минхимпрома. Приняли меня на стажировку благодаря авторитету профессора А.И. Максимова, которого уважали в этом НИИ как авторитетного специалиста по плазмохимии. Я попал в группу исследователей очень высокого уровня, общение с которыми наложило отпечаток на всю жизнь.
Куда Вы пошли работать после окончания ИХТИ?
В то время было распределение выпускников вузов. Но получилось так, что предприятие, на которое меня планировали отправить, прислало отказ. Пришлось искать работу в Иванове. И в это же время А. И. Максимову пришло предложение найти человека для работы в Ивановский научно-исследовательский экспериментально-конструкторский машиностроительный институт (НИЭКМИ). Он находился в ведении Минлегпищемаша. Там разрабатывали оборудование для текстильной отрасли всего Советского Союза.
Одним из возможных перспективных направлений научно-технический совет этого НИИ определил плазмохимическое: отделку текстильных материалов сухими технологиями, без использования воды, растворителей. В то время это было очень модным направлением, и они искали человека, который мог бы по нему работать. А. И. Максимов предложил мою кандидатуру, так я оказался в Ивановском НИЭКМИ.
Начал заниматься этим направлением практически с нуля, потому что специалистов по вакуумной технике и плазменным технологиям там не было. Здесь мне пригодились навыки, приобретенные благодаря Александру Ивановичу, который от своих учеников требовал умения работать не только головой, но и руками. Пришлось осваивать стеклодувные работы, так как требовалось изготавливать лабораторное вакуумное оборудование, которое делается из стекла.
В 1978-1979 годах мною была в основном самостоятельно сделана первая лабораторная плазмохимическая установка, выполненная из стекла. Благодаря этой установке удалось показать, что плазма влияет на смачиваемость практически любого полимера, в том числе и текстильного материала. На основе экспериментов, которые были мной проведены на начальном этапе, руководство НИЭКМИ приняло решение развивать данное направление.
После экспериментально-лабораторной установки был подготовлен уже макетный стенд. Эту вторую установку мы спроектировали вместе с конструкторами и изготовили прямо в НИЭКМИ. Работа на ней дала информацию, в какую сторону двигаться дальше, как это можно масштабировать.
Как раз на этом этапе я начал оформлять результаты своей научной работы в форму кандидатской диссертации.
А кто был у Вас научный руководитель?
Научных руководителей было два: Александр Иванович Максимов и Борис Николаевич Мельников. Борис Николаевич – уважаемый специалист, известный ученый. Тема была на стыке научных специальностей, поэтому научными руководителями стали доктор химических и доктор технических наук. Кандидатский экзамен по специальности я сдавал по химической технологии волокнистых материалов. Это добавило мне знаний по текстильной технологии. 18 декабря 1985 года в Ивановском химико-технологическом институте состоялась успешная защита диссертации, по результатам которой мне была присвоена научная степень кандидата технических наук.
После защиты Вы продолжили работать в НИЭКМИ?
Да, в это же время в НИЭКМИ создавалась пилотная промышленная установка для обработки текстильных материалов. Как сейчас помню, март 1986 года. С 25 февраля по 6 марта 1986 года проходил XXVII съезд КПСС. И, как часто делалось в те времена, нам была поставлена задача к съезду запустить эту установку в эксплуатацию. Это была суперзадача, потому что требовалось получить плазму в большом объеме, в котором ее никто до нас не получал. Это была и колоссальная ответственность, и сложная инженерная задача. Мне везло. Как раз в это время в нашей лаборатории появился Андрей Анатольевич Иванов, который окончил МФТИ, был хорошим специалистом в области получения плазмы. И вместе мы сумели решить эту задачу.
В НИЭКМИ меня многому научил Юлий Рафаилович Зельдин. Это был заслуженный изобретатель СССР, конструктор, у него было свыше 200 авторских свидетельств на изобретения, причем на реально работающие, внедренные изобретения. Это человек, который прошел войну, имел военную закалку, на которого мы все равнялись. Он заведовал нашим отделом перспективных исследований, для меня был высочайшим авторитетом. Генерировал колоссальное количество идей, просто не мог без этого жить. Помню его слова о том, что «первая установка, как правило, нерабочая, по-настоящему будет работать третья машина». В итоге так и получилось.
В первой машине нашлось много непредвиденного, ведь мы шли по «непроторенной дорожке». Первая установка была как тестовая, но потом и она оказалась востребованной, и мы поставили ее на фабрику.
Более работоспособной установкой оказалась линия ЛПХ 180-Ш для плазмохимической обработки шерстяных тканей. Это достаточно большая трехкамерная промышленная установка. Она работала на Павлово-Посадской платочной фабрике.
Для этой фабрики мы разработали и третью, еще более совершенную установку (КПР-180). Несколько таких установок работает на фабрике до настоящего времени. Можно сказать, что на этом предприятии мы сделали своего рода технологическую революцию. Потому что все шерстяные ткани, из которых делают традиционные павловопосадские шали, являющиеся одним из символов России, на тот момент проходили процесс хлорирования. Гипохлорит натрия для хлорирования получали непосредственно на фабрике из газообразного хлора из баллонов. Газообразный хлор – это боевое отравляющее вещество. И это была и опасная, и очень грязная технология, загрязнялись сточные воды. На фабрике были огромные щелочные ямы для утилизации хлора в случае аварий, но они не гарантировали того, что не отравится весь город.
Мы предложили им экологически чистую плазмохимическую технологию. Это обработка в плазме тлеющего разряда в вакууме. Это сухая технология, там химических препаратов вообще никаких не используется. А результат одинаковый – что после хлора, что после плазмы: ткань становилась гигроскопичной, на нее можно было наносить печатный рисунок.
Позднее за эту технологию мы получили премию Правительства Российской Федерации в области науки и техники за 2000 год в составе общего коллектива, совместно с Ивановским институтом химии растворов РАН. От НИЭКМИ лауреатами премии, кроме меня, стали мои коллеги – Андрей Анатольевич Иванов и директор института Владимир Васильевич Сахаров.
С этой разработкой мы были одними из первых в мире, кто вышел на промышленные масштабы, на много лет обогнав Европу.
Работе с павлово-посадской фабрикой я посвятил, наверное, лет десять жизни, потому что освоение этой технологии не было быстрым и гладким.
За рубежом Ваши разработки были востребованы?
В 1990-е годы НИЭКМИ передали в ведение Минавиапрома. Это министерство поставило нам задачу выйти на экспорт, создать совместное предприятие с Европой. В середине 1990-х годов было создано совместное российско-швейцарское предприятие «Техноплазма». Одна из наших установок была поставлена в Италию. На протяжении многих лет мы с Андреем Анатольевичем постоянно ездили туда в командировки, проведя в Италии в общей сложности около 4 лет. Это был и бесценный опыт.
Совместно с итальянскими машиностроителями мы сделали установку для итальянской фирмы «SAATI S.p.A», с которой до сих пор сотрудничаем. Это наша самая красивая и большая установка на ширину ткани до 270 сантиметров.
Совместно с ними мы сделали и установки для Китая, Южной Кореи, куда мы выезжали для организации работы на них.
А почему Вы приняли решение перейти на работу в ИГХТУ?
Потому что институт НИЭКМИ прекратил свое существование. Его сначала вывели из ведения Минавиапрома, сделали федеральным государственным унитарным предприятием в ведении Минпромторга РФ.
С 1992 года государственное финансирование отраслевых институтов, за исключением военно-промышленного комплекса, прекратилось. Это было очень драматичное время, потому что без госфинансирования эти НИИ и конструкторские бюро не могли продолжать свое существование. И они начали закрываться.
Осенью 2003 года мы предложили перевести нашу лабораторию в ИГХТУ. Проректором по административно-хозяйственной работе тогда был Владимир Ювенальевич Дубровин. Он тоже был учеником Александра Ивановича Максимова. Мы встретились с ним и с Владимиром Владимировичем Рыбкиным, они проинформировали Оскара Иосифовича Койфмана, который в то время был ректором ИГХТУ.
Оскар Иосифович вместе с проректором по научной работе Валентином Аркадьевичем Шарниным приехали в нашу лабораторию, посмотрели оборудование. Поскольку в университете не было бюджетных средств на эти цели, то они дали согласие принять нас в стены ИГХТУ на условиях полного хозрасчета. И с этого времени наша лаборатория в составе трех человек работает в ИГХТУ. Кроме меня, это ведущий инженер Валерий Анатольевич Стегнин и ведущий инженер Андрей Анатольевич Иванов. С тех пор прошло уже 19 лет. Пользуясь случаем, хотел бы поблагодарить и Оскара Иосифовича, и Валентина Аркадьевича за их смелое и верное решение.
Вернувшись из зарубежных командировок, мы пришли к выводу, что возможность применения нашей технологии будет намного шире, если не просто обрабатывать в плазме, но и что-то осаждать на текстильные материалы из плазмы. Контактируя с сотнями европейских предприятий, мы поняли, что текстильщики имеют потребность в разработке абсолютно новых технологий.
Вот здесь мне и пригодились связи, которые остались в Научно-исследовательском физико-химическом институте имени Карпова. Это отраслевой институт, и также не получал государственного финансирования в то время. Они продавали свое уникальное оборудование, можно сказать, за бесценок. Мы купили за свои деньги лабораторную установку магнетронного напыления. Это технология более сложная, чем просто плазменная обработка. Она позволяет распылять металлы при помощи плазмы и осаждать их на любые объекты, в том числе и на текстильные материалы.
Мы потратили несколько лет на лабораторные исследования и поняли, что с помощью этой технологии можно получать уникальные результаты. Это технология и в то время была не нова. Она давно использовалась в микроэлектронике для напыления на микросхемы. Иногда напыление производилось на какие-то детали из пластика, стекла. Но для текстильной промышленности – никто даже не представлял, что можно так делать.
Наши исследования шли на стыке наук. Это микроэлектроника, плазмохимия, технология текстильных материалов. Текстильщики даже не слышали об этой технологии. Микроэлектронщики знали о ней, но они не знают технологию текстильных материалов, нужды текстильщиков. А у нас за плечами был уже большой опыт создания масштабных вакуумных установок для текстильной промышленности. Работая в Европе, понимали, что нужно текстильщикам. И, имея такой опыт, пришли к выводу, что мы сможем создать оборудование для металлизации текстильных материалов с помощью магнетронного распыления.
В ИГХТУ мы переходили, имея идеи, основное оборудование, понимание, в каком направлении нужно двигаться для реализации наших идей.
Территориально нашу лабораторию разместили в бывшем здании Ивановского научно-исследовательского института хлопчатобумажной промышленности (ИвНИТИ) Министерства легкой промышленности СССР – другого отраслевого института. Это здание после закрытия ИвНИТИ было передано ИГХТУ.
Первые полгода были очень тяжелые. Но постепенно появились хоздоговора, положение нашей лаборатории стабилизировалось.
Кто-то из представителей производства Вас поддержал?
Да, нам повезло. Мы здесь же, в Иванове, нашли инвестора, который поверил нам фактически «на слово», имея результаты испытаний лабораторных образцов. Это Олег Владимирович Мамонтов, с которым мы сотрудничаем до настоящего времени. В настоящее время он возглавляет ООО «Ивтехномаш».
С 2001 по 2005 годы мы создавали первую пилотную экспериментальную установку для осуществления модификации текстильных материалов методом магнетронного распыления. Мы запустили ее в мае 2005 года.
Для нас это было крупным событием, потому что появилась еще одна принципиально новая технология для текстильной промышленности. Насколько мне известно, и сейчас в таких масштабах никто ничего подобного не имеет. А мы на сегодняшний день имеем уже четыре таких промышленных установки, работающих на производственных площадях ООО «Ивтехномаш».
Это успешный многолетний опыт сотрудничества науки и производства. Непросто еще было понять, где именно можно использовать эту технологию. Потому что покрыли ткань металлом, а дальше что делать? Каковы области ее применения? Вопросов было больше, чем ответов.
Постепенно мы приходим к пониманию, что основная область применения – модификация текстильных материалов технического назначения. Это получение теплоотражающих материалов, материалов с антистатическими свойствами, получение экранирующих от воздействия высокочастотного и сверхвысокочастотного радиоизлучения, радиопоглощающих материалов. Эти материалы имеют значение для оборонной промышленности.
При напылении серебра материалы приобретают антимикробные свойства. Мы получили разрешение Росздравнадзора на выпуск марли и салфеток, покрытых серебром для получения перевязочных материалов. Там очень тонкий слой напыления – это нанотехнология. Но эти нанослои придают текстильным материалам уникальные свойства.
Используются наши технологии и в индустрии моды. В частности, известная европейская фирма «Nina Richi» создала ряд платьев из ткани, металлизированной ООО «Ивтехномаш».
У этой технологии очень большое будущее. Нужно ее развивать в кооперации с другими организациями. Мы тесно сотрудничаем с Объединенным институтом ядерных исследований (г. Дубна), МГТУ им. Н.Э. Баумана.
Есть ряд направлений, в которых мы продолжаем научные разработки, в том числе в сотрудничестве с кафедрой промышленной экологии ИГХТУ, которой заведует Андрей Андреевич Гущин. И очень интересные результаты получаются. У нас установились очень тесные научные контакты с кафедрой ТП и МЭТ (С.А. Смирнов, И.В. Холодков, Т. Г. Шикова, А. Н. Иванов), а также с кафедрой О.И. Одинцовой (О.В. Козлова, Е.Л. Владимирцева), с кафедрами С.В. Макарова, О.И .Койфмана, с ИХР РАН (В.А. Титов).
Почему современному ученому в России сложно, говоря современным языком, «монетизировать» результаты своих научных исследований?
В СССР была академическая наука, вузовская наука. И между ними и производством была своего рода «прослойка» в виде НИИ и конструкторских бюро. Они были связующим звеном, благодаря которому результаты научных исследований внедрялись в производство. Например, в НИЭКМИ было же не только конструкторское бюро с кульманами, но и опытный завод с токарными, фрезерными станками. Сначала идею оформляли на бумаге, затем готовили на опытном заводе экспериментальный, потом опытный образец. И только потом внедряли его в производство. В оборонной промышленности эта система сохранилась, и она показывает свою эффективность. А в целом по стране она не сохранилась. Возьмем вузовского преподавателя. Он готовит студентов, аспирантов, пишет научные статьи, монографии. Что-то изобрел, но что дальше с этим изобретением делать? Часто все ограничивается публикацией научной статьи в высокорейтинговых зарубежных научных журналах. И получается, что мы просто дарим свои технологии, потому что у нас это не используется, а они на основе публикаций могут новые технологии у себя апробировать и внедрять.
В Италии нет такой связки между наукой и промышленностью, как была в СССР. Но там фирмы изначально были нацелены на то, чтобы самостоятельно осуществлять такую связку. А у нас химические лаборатории, которые есть при многих фабриках, по сути, решают сиюминутные текущие производственные проблемы. А что-то новое подхватить, внедрить – на это они не нацелены.
При отсутствии базы, где можно разработать опытные образцы, крайне сложно предлагать новые технологии собственникам предприятий. С тем, что просто оформлено на бумаге, – большинство из них просто даже знакомиться не будут. Бизнесмену нужно принести готовую технологию, готовый образец – тогда появится интерес.
Думаю, что в современных условиях в каждом субъекте Российской Федерации имело бы смысл создать какой-то аналог отраслевого института типа НИЭКМИ, сейчас это можно назвать «Технопарком». Чтобы там была группа конструкторов, была группа экспертов, которые отбирают проекты. Была и инфраструктура, которая позволит создавать опытные образцы. Это может быть реализовано только при наличии государственного федерального финансирования. Разумеется, здесь нужно учитывать возможность коррупционной составляющей. Поэтому важно, чтобы во главе таких структур были какие-то опытные, авторитетные, честные и порядочные люди, как, например, Оскар Иосифович Койфман.
В каждом регионе есть интеллектуальная элита, люди творческие, которые могут что-то изобрести. И в ИГХТУ много тех ученых, которые уже разработали какие-то технологии, но не знают, как их внедрить. Да у них и времени на это нет, потому что каждый своим делом должен заниматься. А если бы был такой Технопарк, то через него их проекты могли бы быть реализованы.
Это дало бы мощный толчок технологическому развитию страны. Потому что сейчас серьезные исследователи, ученые по результатам своих исследований публикуют научную статью, издают монографию, а кто-то на Западе или на Востоке на основе их идей развертывает производство и нам же продает продукцию.
Нужно, чтобы связь науки и производства стала более тесной, а о формах, как это можно реализовать на практике, надо думать.
Что для Вас значит ИГХТУ?
Это хороший, престижный вуз с хорошими традициями, в том числе научными. Выпускники нашего вуза получают основательные знания. Работая в Европе, контактируя с профессурой, представителями из промышленности, я чувствовал, что в ИХТИ мне дали более серьезную базу знаний, чем та, которую получили они.
Знания, полученные в Ивановском Химтехе, очень пригодились мне в жизни. В ИГХТУ серьезные научные школы. Для меня главная из них – плазмохимическая, созданная Александром Ивановичем Максимовым.
У нас в вузе прекрасная атмосфера, стимулируется развитие творческого потенциала; далеко не везде в коллективе такие хорошие микроклимат и условия для работы.
Для меня ИГХТУ – прежде всего, прекрасные люди, которые составляют наш коллектив.
Беседовал А. А. Федотов