...Бегу по озеру, прямо по льду, всматриваюсь в берег. Хорошо, удобно бежать: снега почти не выпало, лёд гладкий, простор! Люблю этот простор. Мама называет меня Руди, это пошло ещё с прошлой зимы, когда мы бегали вместе. Рычала мне так ласково:
-- Р-р-р-р-у-у-у-уди! — и расчёсывала шёрстку на рыжем воротнике, который у меня уже нарос к началу прошлой зимы. А не у всех лис есть имена! Многие, кого я знаю, так и живут: Бурый Воротник, Большой Нос... Никакой индивидуальности!
У нас необычная семья: ещё в прошлом году осенью, хотя мне уже было больше года, мы охотились вместе. Вот как это вышло. Братья давно разбрелись в поисках отдельного жилья и охотничьего участка далеко-далеко, за несколько десятков и даже сотен километров. Говорили, например, что одного молодого красного лиса с ярким белым воротником видели почти у Белого моря! Это точно Фродо, мой брат, ни у кого больше нет такой расцветки! В общем, братья разбрелись. А отца застрелили деревенские, и мама осталась бы одна, если бы не я. Я не ушла. А этой весной у меня самой появились лисята.
Наша крепкая нора в песчаном откосе просторная и сухая, в ней множество отнорков. И мама живёт в одном из них. Она охотится, но ей всё труднее это делать: у неё повреждена лапа. В лапе застряла железка, такая же, как та, что убила отца. И я иногда приношу маме что-нибудь вкусненькое: пару мышек или крота, и тогда она снова ласково рычит мне, почти как мурлычет:
— Р-р-р-р-р-у-у-уди!
Хочется есть. Впрочем, это почти всегда так. Ещё сильнее чувства голода - ощущение, что ты кому-то нужен. В нору надо принести что-то, лучше мясо. Наступили холода. Быстро и резко, совсем не так, как в прошлом году! И у мамы разболелась лапа: больно наступать, какое уж тут мышкование!
А что мои? Четверо моих щенков уже покинули нашу нору и вслед за моими братьями разбрелись по окрестностям. Они все уже неплохие охотники. Самое главное, к чему мне удалось их приучить: не привередничать! Человечьи остатки при этом лучше не трогать. А ведь мы, лисы, можем с удовольствием съесть почти всё что угодно: и полёвок, и крота, и зайца. И птичек, и ужей, и даже, если придётся, схряпчить лягушечку! Один раз, в конце лета, сын притащил небольшого кота. Ну что ж, тоже дело! Мясо у них не очень вкусное, всё-таки они тоже хищники, но мы, лисы, - не из графьёв. Есть еда — есть жизнь! Ещё показала детям, как выкапывать картошку, собирать упавшие яблоки. Это, говорят, пригождается! Дети один за другим покинули дом. Перестал отзываться самый крупный, потом не вернулся в нору средний, потом исчезли обе сестрички, потёршись носами о мой бок... А вот мама в соседней норе, мама, сумевшая за три дня найти себе всего одну мышь, — она ждёт меня.
И я бегу по озеру, всматриваюсь в берег!
***
Скачу из верхнего леса, припозднившись, на водопой... Ясно, что посёлок — человечье обиталище, и в открытую лучше не показываться! Поэтому — лесочками, лесочками, перелесками, ниже, ниже по ручью, туда, где в устье живёт знакомый бобёр с семейством. Он уже давно угомонился в своей хатке, семья у него небольшая: он, бобриха да оставшийся с ними один малыш. Старшие уже разошлись по берегам и расселились кто где, строго соблюдая обычай: не ближе трёхсот метров друг к другу. Озеро уже сковало льдом. И только проталина, где в него впадает ручей, свободна: там полынья, в этом году не очень-то просторная, ведь мороз схватил быстро и надёжно. Туда-то я и стремлюсь!
Скачу что есть духу к ручью! Скачу-лечу! Какой же я заяц? Я, наверное, чайка, мне осталось только научиться кричать гортанно, а так я стелюсь над землёй и взмываю! Взмываю!
Дорога, по которой ездят машины — железные горячие гнёзда людей. На ней фонари, проезжая часть освещена, но я не киногерой, мне совершенно неохота метаться в свете прожекторов! Стрелкой скачу ровно поперёк. Столбы света горизонтально — это чьи-то фары! Прямо на меня летит по дороге машина! Фары выцеливают меня... Зачем я им? Вдруг фары делают рывок вправо-влево! Кр-р-р-рак! Это звук удара. Почему он так? Случайно? Я несусь дальше, а машина — я вижу боковым зрением — встретилась со столбом...
Мои задние лапы сильные-сильные, я ими толкаю землю от себя! В момент приземления они далеко впереди передних, я сжимаюсь пружиной —молодой, горячей... Пу-у-у! И скорость у меня — ух! Говорят, в среднем шестьдесят километров в час, то есть иногда мне и на скоростной режим надо бы поглядывать!
Я хитёр! Я умён! Я спрячусь ото всех! Я долечу до водопоя в момент, вон уже и берег показался, деревья всё реже, и мне осталось только преодолеть большую широкую речку-канавку, чтобы попасть к полынье!
Примериваюсь, к какому месту канавки подлететь ловчее, чтобы оттолкнуться на сухом берегу и приземлиться тоже на сухом. О! Деревянные дорожки! Ммммм М-м-м-м-м, к месту, к месту! Спасибо, воспользуюсь, одна как раз ведёт к удобной точке перелёта через канавку!
—Тыгыдык! Тыгыдык! Тывгыдык! — стучат мои прекрасные лапы. Я умён! По дорожкам ещё легче и быстрее нестись!
... Всматриваюсь в берег... и вслушиваюсь. У меня отличный слух: мои уши-локаторы слышат мельчайшие шорохи под снегом! До берега метров пятьдесят, я в уютной лагуне на льду, и этого расстояния как будто и нет! И ту-у-у-ут...
— Тыгыдык! Тыгыдык! Боже! Что за дурашка??? Грохочет, как конь!
«Вижу, вижу тебя. Слышу тебя. Знаю тебя! Красивый заяц. Чисто формально — прости меня!» Это совсем быстро в моей голове, мелькает, как пуля... А я хорошо знаю, что такое пуля!
Взмываю наперерез: а вот и я на деревянной дорожке! Огибаю круг, чтобы попасть на траекторию мчащегося клубка.
Силён ушастый! Быстр, как торпеда! Скорости его догнать на прямой у меня нет! Ноооо Но-о-о-о... но, но, но! Пока он несётся к своей полынье... И даже если, изменив планы, решит напрямую вырываться на лёд, - сейчас сначала он попадёт по своей деревянной дорожке в местечко, где заросли, которые сейчас все в серебре, канава, изгибы дорожки, вся эта заморока перед гладким ледяным озером. И вот он, мой шанс! Мой единственный шанс! Я должна схватить его за миг до того, как он вырвется на простор!
(…)(лишний пробел)Вот он летит, собрался, уши прижал, почуял меня, весь превратился в скорость! Но ему надо петлять, перепрыгивать(,)(.) (п)(П)оворот, и ещё поворот, и ещё! И (в)(В)переди кусты, и ты не сможешь, да! Косой, ты мой! Какой крупный, мммммм м-м-м-м-м-м!
Азарт плеснул адреналином(…)(.) Успеть! Моё тело сжалось стальной пружиной(…)(,) (М)(м)ышцы приготовились отработать на все сто пятьдесят(…)(.) Проклятая слюна (вечно мешает!) в предвкушении горячей дымящейся крови, что там, внутри шерстяного клубка, наполнила пасть(…)(.) Глаза мигом заволокло чем-то(…)(.) Я вижу только его! Я же сказала («)(")прости(")(»)(В русском языке используют кавычки-ёлочки)? Прости, ком, ты моя жизнь сейчас! Моя и мамина!
(…)(лишний пробел)И мои зубы, острые, как ножи, вонзаются в заячий бок! Я даже слышу, как с треском рвётся шкурка(....)(,) (Ч)(ч)ую прекрасный запах... Сейчас...
*****
(Лишняя пустая строка)
Лиса! Как я мог быть настолько неосмотрительным? (Ненужный разрыв абзаца на части) Лиса! Как она оказалась прямо за моей спиной? (Ненужный разрыв абзаца на части) Молодая, сильная, такая не промахнётся(…)(.)(Здесь нужен разрыв на абзацы — по смыслу)
Так! Нельзя остановиться, сейчас только мгновенные решения! (Ненужный разрыв на абзацы) К чёрту водопой, мне нужно на простор озера( -)(,) там я легко уйду от неё! (Здесь нужен разрыв на абзацы — по смыслу)
Вот ведь невезуха - эти заросли, повороты, колючки… и... И куст! Куда же мне? Вправо? Влево? Вправо?
Сзади обжигает дыханием из горячей лисьей пасти... Поздно. Всё поздно!
Но мозг продолжает отдавать сигналы: прямо сквозь куст — только так! И с подкручиваем!
Зрачки у меня сейчас, наверное, больше глаз. Сердце стучит ядерным пулемётом уже, кажется, где-то снаружи тела… Ножи сжигающим огнём проходят по боку. Моя почти бумажная тонкая шкурка рвётся, как папирус! Рвётся, оставляя в зубах лисы шерсть, кожу и ... разочарование!
И ещё гигантский скачок — впереди лёд! Простор, лёд и жизнь! Бок горит огнём.
В зубах у рыжей охотницы - клок моей шерсти с куском кожи. Чёрт с ним! И кровь не брызнула - вот такой у нас, зайцев, лайфхак, видали??? Мы, конечно, не ящерицы, отбрасывающие хвост, но небольшой гамбит — пожертвовать кожей ради жизни — это прямо наше всё!
Я вырываюсь на лёд! Шестьдесят пять километров в час... Семьдесят! Нет-нет, и не предлагайте оглянуться!
Бок скоро заживёт и будет как новенький!
*****
В моих зубах кусок зайца. Эх! Вывернулся же! Вывернулся, и нерастраченный адреналин бухает в моих висках… Тяжко дышу после погони. Ушастый уже ушёл в точку далеко на льду.
То, что у меня во рту, не годится ни на что! Только на протирку стёкол очков для подслеповатых и глухих двуногих.
Ладно, что делать? Здесь, по крайней мере, богато с мышами-полёвками. Насобираю мелочь: пяток - другой, и охоту можно считать состоявшейся. Удравший косой постепенно стирается из памяти, и утро прекрасно! Возвращаюсь в нору, домой! Надо перебежать эту треклятую человечью дорогу, не люблю её. И что вы думаете? На ней всё не слава богу! На ней толпятся люди у столба. И слишком близко к нему, совершенно нежизненно раскорячившись, мигает фарами машина, разбросав вокруг себя куски мятого железа…
Люди спорят громко, машут руками.
— Да это же из Полевого охотник!
— Да не, не он! Тот здоровый крепкий, а этот сизый какой-то, пьяный, наверное!
— Он-он! Это он пристрелил лису в прошлом году! Одну пристрелил, вторую ранил! Знаменитый случай! Шкуру-то в город забрали на выделку...
— А смотри-ка! Смотри! .... Лиса! Смотрит прямо. Понимает нас, что-ли что ли?
Я вижу лежащего на снегу, вытащенного из салона машины человека. Это он, охотник, убивший моего отца и ранивший мать, без всяких сомнений! Ещё живой — чувствую. Почему он врезался в столб?
Убегаю из этого тревожного места! Домой! Во рту мыши, почти десяток, не обронить бы. Сзади слышу сирену, всё пространство озаряется мигалками - это приехали за охотником. Я не желаю ему смерти. Всё это жизнь. И я, и мыши в моём рту, и косой, оставивший шерсть в моей пасти, и мама с хромой лапой.
Ныряю в тёмное нутро норы, ходы, ходы... Тёплый бок.
- Р-у-у-у-у-ди!
