Первый караул. В руках - боевой АКМ с примкнутым штык-ножом. Ночь. Пост, в тёмных углах которого мерещатся всякие нарушители – бандиты ли, охочие до твоего юного ливера, или шпиЁны, охочие до военной тайны. А может – «зелёные береты», шмякнувшиеся со своих зелёных парашютов и ждущие в темноте, когда ты дашь слабину в бдительности и повернёшься к ним незащищённым тылом. Ну или просто расхитители социалистической собственности с пустыми мешками… Страшно короче.
Ты один, а страхов твоих - много. И углов тех тёмных на посту – тоже куча великая. И ходишь ты под тремя уцелевшими лампами освещения, а в темноту – наблюдаешь. И слушаешь. А там – шевелятся гады, ухают, шепчутся да ногами притопывают. Выжидают. И хочется очень взять трубку телефонную с пояса своего, воткнуть вилку в розетку связную, и услышав родной голос соратника своего, посаженного «на связь» в караулке, доложить обо всём этом – бандитах, ливерах, беретах и мешках в тёмных углах. И дождаться спасительной «резервной группы № 1», и плечом к плечу с ней отразить нападение злыдней из тёмных углов. И медаль «За небздение» заслуженную на себя повесить.
Но знаешь ты, что если слабость свою проявишь, то прибежавшие вместо отдыха своего недолгого, соратники – караульные, не нашедши «зелёных беретов», фофанов тебе наставят и выскажут всё что думают о твоих низких морально-деловых качествах. И долго потом будут об этом тебе рассказывать – не один год, и даже не два… И сжав своё очко свою волю в кулак, и забив волосатенький на статью «часовому запрещается», загоняешь ты патрон в патронник и смело идёшь в тот тёмный угол – разобраться раз и навсегда с топающими и ухающими «зелёными беретами». Но не абы как идёшь, а по большому радиусу – дабы из-за угла на тебя не бросились, покуда ты в них из берданки своей целишься.
И смотришь ты в темном том углу на хлопающий по ветру кусок рубероида, с крыши бокса свисающий, и издающий тот «топот и уханье». И страх твой испаряется от жгучих взглядов ваших – твоего и товарища калибром 7.62. И потихоньку становишься ты не мальчиком, но мужем. Нет, не тем, что вкусив по слабости дамской прелестей ейных, гордо трясёт хозяйством своим, возглашая, что он теперь мужик самец. А тем, что невзирая на страхи свои учится оценивать обстановку и принимать решения. И выполнять их, но не бездумно, а не забывая при этом про «большой радиус» И поступки совершать, осознавая свою ответственность за них. Верно ведь сказано мудрым: «если у тебя есть йух, это ещё не значит, что ты мужчина. Вполне возможно, что ты просто йухло».
Но, хватит о геройском… Каждый в своей жизни совершал поступки разные, в том числе – отнюдь не геройские. Мозговеды гутарят, что ежели у человека что-то впервые, то запоминается это навсегда. Ну или надолго. Первая женщина, первая булочка с повидлом, первый сон на посту…
В одном из своих первых караулов, помнится, стоял я на «блатном» посту № 2. Блатном – потому как был пост тот на первом этаже учебного корпуса нашего училищного. Внутри здания, стало быть, за дверями, запорами и решётками на окнах. Надёжно от нарушителей, расхитителей и «зелёных беретов» прикрытом. Вдали от снегов, дождей и прочей непогоды уличной. В тишине и спокойствии.
И вот ходил я, со своим соратником калибра 7.62, ходил. По длинному коридору учебного корпуса. Слушал стук своих копыт сапог по паркету и думал о всяком разном, в том числе – булочках и женщинах. И умаялся ходить, и забив волосатенький на статью «часовому запрещается», присел на край подоконника – передохнуть от ходьбы...
Проснулся я от того, что звонок дверной, возглашающий про прибытие моей смены, раскалился докрасна! А я, как назло, закемарил в самом дальнем конце коридора, и ходу до дверей со звонком тем раскалённым – метров пятьдесят, если не больше. Спрыгнув с подоконника, хотел я побежать к двери, и чуть не грохнулся носом в паркет. Потому как нога моя затекла напрочь и отказывалась мне подчиняться. Короче – полный попадос! Так и скакал я на одной ноге и товарищем 7.62 на плече, до двери – минут пять. Под трели звонка дверного.
Открыв дверь, увидел я своего разводящего, младшего сержанта из войск пришедшего, со сменой. К счастью моему – без проверяющих всяких. По виду моему всё было понятно. Сон на посту - косяк серьёзный, даже уголовщиной попахивающий, при соответствующих обстоятельствах. Во всяком случае – отчислением с училища точно! Ежели об этом всём доложить по команде в цветах и красках.
Однако, сержанты наши – разводящий да замкомвзвод, что помощником начкара стоял тогда с нами, докладывать начкару - взводному нашему, не стали. И стоял я потом два года на первом посту – с Боевым знаменем и соратником своим 7.62. И нарядов вне очереди оттарабанил немерено. И очек сортирных надраил похлещще иного ассенизатора.
Но на посту я больше не спал. Никогда. Даже когда мы уже ничего не боялись – ни углов тёмных, ни беретов зелёных. Потому как «часовому запрещается»! ☝