оглавление канала
Костер почти догорел. Небо стало розоветь на востоке. Из укромных закутков стал выползать туман. Дым от костра расслоился в его сероватой мути, создавая причудливые узоры, которые не смогла бы создать никакая, даже самая замысловатая человеческая фантазия. С еловой подстилки, где спали дед Авдей и Алекся, послышались шорох и невнятное бормотание. Немного погодя, к костру слегка кряхтя и поохивая, подошел старик. Вид имел весьма помятый, всегда аккуратная его борода, сейчас торчала клочьями в разные стороны, на щеке отпечатался след от ветки, а в волосах застряли еловые иголки. Но при этом, выглядел он вполне довольным, и, я бы даже сказала, счастливым. Подойдя к затухающему костру, он по очереди оглядел всех нас, словно бы хотел убедиться, что все целы и невредимы. Затем, зябко передергивая плечами и бурча себе под нос что-то по поводу «молодо-зелено», подковылял к куче сухих веток, лежащих на краю поляны, взял небольшую охапку и сразу кинул ее в костер. Пламя сразу же вцепилось в сухое дерево и стало, урча от удовольствия, громко похрустывать обретенной пищей. На поляне сразу сделалось светлее. Свет от огня разогнал по углам туман, и казалось, растворил в своем пламени затухающие в небе звезды. Авдей протянул руки над костром, и поглядывая на нас по очереди, ворчливо проговорил:
- Однако, спать никто больше и не ложился, как я вижу. Эх… Молодость. Бывалоча, я тоже вот так молодым по всей ночи у костра проводил без сна. И одному доводилось, и в доброй компании. А еще, если при этом и чарочку кто бы преподнес, так мне и вовсе тогда удержу не было. Мог и не одну ночь так-то вот провести. – Неумело попрошайничал он, лукаво поглядывая на Корнила.
Тот намеки деда уловил с первого раза, и улыбаясь, глядя на старика, отцепил свою фляжку от пояса и протянул деду со словами:
- На, отец, согрей нутро. А то что-то и вправду зябко стало.
Старик степенно, не суетясь, взял фляжку из рук мужчины. Приложившись пару раз, довольно крякнул и вытер усы. Не торопливо закрутил фляжку и протянул ее обратно со словами благодарности. И только тогда заметил не совсем радостное состояние новоявленного Федора-Божедара. На лице его сразу появилось беспокойство и тревога. Склонившись над ним, он участливо спросил:
- А тебе никак нездоровится, сынок. Может приболел, или с недосыпу? Может тебе тоже медовушки-то хлебнуть, а? Думаю Корнил – мужик добрый, не откажет в угощении. – И он выразительно посмотрел на мужчину.
Тот, спокойно поднявшись, подошел к Божедару, и протянул тому свою фляжку:
- На, хлебни. Может и вправду полегчает…
Мой бедный друг, пристально посмотрел на Корнила и отрицательно помотал головой. Но «охотник» не отходил от него, упорно держа фляжку в вытянутой руке. Божедар опять взглянул на мужчину глазами больной собаки, но на этот раз, флягу взял и, сделав два небольших глотка из нее, словно воды отхлебнул, а не крепкой медовухи. Отдал обратно, и просто кивнул в знак благодарности. Дед Авдей при этом с каким-то облегчением выдохнул, и вопросительно уставился на меня.
- Ну что, будить Алексю-то? Поди уж и домой пора. А то там Егорыч пол поселка на ноги поднимет, да на поиски в лес погонит. Надо бы предупредить человека, что уже без надобности.
Я молча кивнула головой. Авдей еще постоял несколько секунд, оглядывая нас по очереди. Как видно, силился понять, что такое с нами за эту ночь приключилось, и не пропустил ли он чего важного, пока спал. Не дождавшись от нас никакого слова или намека на сей факт, тяжело вздохнул, и что-то бурча себе под нос пошел будить внука, предварительно собрав все его, уже высохшие монатки. Сборы деда и внука заняли еще минут пятнадцать. При расставании с Корнилом Авдей вместе с Алексей еще раз горячо поблагодарили того за спасение пацана. А напоследок, старик все же не удержался, и, чуть помявшись, спросил шепотом:
- Мил человек, а что такое с Найденом-то приключилось?
Я услышала его вопрос и бросила быстрый взгляд на «охотника». Интересно, что он деду ответит. Тот в грязь лицом не ударил, и с усмешкой проговорил:
- Иногда, отец, прошлое нас не отпускает, так и тянется, словно голодный пес за спиной. Пока не накормишь – не отстанет. – Помолчал секунду, и добавил, уже серьезно и с каким-то неведомым мне значением. – Кому, как не тебе это знать, отец…
Ни мне, ни Божедару не было сказано ни одного слова на прощание. И то правда, чего зря языком молоть. Все, что было нужно, он уже сказал.
До моего дома мы добрались уже когда солнце стояло над горизонтом. Обратный путь показался мне тяжелым, словно к моим ногам привязали по гире, а на плечи взвалили пару мешков муки. Божедар шел весьма бодро, но за всю дорогу не проронил ни слова. Авдей пытался по началу задавать ему вопросы, но потом, поняв, что дело это бесперспективное, отстал. И только, пытаясь на ходу заглянуть мне в глаза, шепотом спросил: «Случилось-то чего?» Одним словом я не знала как ответить старику и тоже просто пожала плечами и помотав головой. Мол, может быть, и знаю, но выразить словами пока не могу. Дед с пониманием вздохнул, потом махнул рукой и философски заявил:
- Ну… Все живы-здоровы. И на том, как говорится, нечего Бога гневить…
Алекся тоже был неразговорчив. На вопросы деда отвечал односложно, и вид имел хмурый. То ли еще не проснулся, то ли воспоминания о пережитом тревожили мальца. Пойди разберись. Но разбираться у меня пока особого желания не было. Тут, как говорится, у самой хлопот – полон рот, точнее, мозги, распирающие мою черепушку, того и гляди, могли закипеть в любую минуту. В общем, наше возвращение домой радостным назвать было трудно. Даже Хукка, словно чувствовал наши настроения, бежал рядом со мной, не отвлекаясь на пробуждающийся лесной мир, изредка поглядывая на меня, будто ожидая команды. Иногда он подбегал к Божедару, тоже пытаясь заглянуть тому в глаза, на что удостаивался ласкового поглаживания по холке. Но на этом все. А меня не удостаивал даже этого. Ни слова, ни улыбки, ни взгляда в мою сторону. Убеждая себя, что человеку нужно дать время, чтобы после такого в себя прийти, я шагала, словно автомат. Левой, правой, левой, правой… А под ложечкой противно ныла угнездившаяся там противная заноза.
Вот так, «весело», мы и дошли, наконец, до моего дома. Дед Авдей так умаялся, что немедленно бежать в поселок, чтобы дать добрым людям, собравшимся на поиски Алекси отбой, точно не мог. Я выдала мальчишке свой велосипед со строгим наказом вернуть его назад, так как это на сегодняшний день было моим единственным средством передвижения. Кроме, конечно, моих собственных ног. На дорогу хотела было наказать ему, чтобы особо не распространялся на тему своего спасителя, но потом передумала. Пацану такие слова, словно искра в пороховую бочку. Наоборот, только раздразнит его любопытство, и вопросов «что?», да «почему?» мне тогда, точно, не избежать. А так, что? Ну дядька помог, охотник какой-то, ну не нашенский. Так мало ли кого по здешним лесам встретить можно?
Алекся умчался, чувствуя себя героем дня, так и не дождавшись от меня никакого «специального» наказа. А я, чтобы как-то избавить себя от маеты и тоскливых мыслей, занялась хозяйством. Замесила, не иначе, как с перепугу, тесто, стала баню топить. Потом решила, что цветочки в палисаднике срочно нуждаются в прополке. Думаю, несчастные растения обалдели от такого истового внимания. Короче говоря, к обеду я так себя ухайдокала этим разнообразным трудом, что не только разговоры разговаривать, или мысли в голове какие дурные гонять, но и рук поднять не могла, и ног в придачу не чуяла. Как раз бы в пору спать завалиться, да тесто проклятущее из лохани полезло. А я решила, что мне одной маяться не стоит. Припрягла деда Авдея на пару с Божедаром печь топить, да воду носить в баню. Глядишь, у некоторых за работой мозги и проветрятся. Сама взялась за пироги. И к тому времени, когда вернулся Алекся, в доме уже витал запах свежего печева, а мы все втроем, после доброй баньки, сидели за столом и пили чай.
Честно говоря, у меня от усталости (еще ведь и ночь была бессонная) пироги в горло не лезли. Заставлять себя не стала, швыркала маленькими глоточками горячий чай. А мужики, к моему удовольствию, налегали на мои пироги с брусникой, что, как любой хозяйке, доставляло мне несказанное удовольствие. Божедар начал говорить с дедом Авдеем о видах на урожай брусники в этом году. И то, слава тебе, Господи, хоть так, да начал понемногу оттаивать душой мой друг. Алекся меж тем приволок кучу всякой информации. Запихивая чуть ли не целиком пирожок в рот, одновременно умудряясь при этом шмыгать своим курносым носом, а другой рукой поправлять рыжие вихры, торчавшие, как обычно дыбом, он при этом без остановки продолжал трещать:
- А меня, деда, почти весь поселок искать собирался. Такая толпа народу возле конторы собралась, ужасть! Егорыч так тот сразу на меня набросился, мол, что, да как. Ну я ему натурально все обсказал. Мол, дядька меня из болотины вытащил, ну и все остальное тоже.
Последняя фраза меня слегка насторожила, полудремотного состояния, как и не бывало. Я осторожно поинтересовалась:
- А что остальное-то обсказал?
При этом заметила, что напряглась не только я. Божедар тоже напряженно уставился на пацана в ожидании ответа. За столом на мгновение повисла тишина. Напряжение витало в воздухе вместе с запахами, исходившими от пирогов. Почувствовали это не только мы вдвоем. Дед Авдей с интересом смотрел на нас, как видно, гадая, чего это мы так напряглись. Растерялся слега и Алекся, почуяв что-то неладное. Он даже перестал жевать. Испуганно глянул на меня, и проговорил, чуть заикаясь:
- Ну как, что, теть Вера? Как он меня нашел в болотине, да притащил на руках к Старой Заимке, раздел, да сухим обтер, а после в одеяло завернул и дал хлебнуть из своей фляжки. А у меня после этого сразу голова закружилась, и я больше уж ничего и не помнил. Только, когда меня дедуня разбудил, это уж под утро.
Почувствовав его испуг, я смягчила взгляд, и успокаивающе проговорила, слегка переигрывая энтузиазм:
- Ну вот и славно, что все так обошлось. А теперь скажи-ка мне, дружок дорогой, а чего вы так все же напугались-то?
Алекся глянул на меня испуганно, а потом перевел взгляд на «дедуню». Видимо, ожидая от него некой поддержки или совета. Но в глазах у старика был такой же вопрос. Мальчишка вздохнул тяжело, будто перед казнью, и проговорил извиняющимся тоном:
- Да не знаю я. Сейчас вроде думаю, ничего такого страшного и не было. А тогда… Жуть какая-то напала. Гришуня еще историю какую-то про мертвяков страшную рассказывал. А потом ветка хрустнула, а потом еще одна. Будто кто-то подкрадывается. А потом Васятка лицом весь побелел, мне за спину пальцем тычет, да как заорет: «А-а-а… Дракон…!!!» Ну мы в разные стороны как дернули. И вот… - Закончил он неловко, потянувшись опять за пирогом.