Напоследок Меньшикову показали «секретное оружие», подготовленное Шестовым вне плана, по своей инициативе. Этим «секретным оружием» были десять воронежских парней, проходящих под руководством подпоручика Исмаилова курс снайперской подготовки. Результаты их стрельбы так поразили генерала, что он, загоревшись, решил тут же забрать их с собой, чтобы показать царю и испробовать в настоящем деле. С большим трудом удалось его убедить, что солдатам нужно закончить обучение, пройдя курс до конца.
Перед отъездом Меньшиков пригласил Маковея к себе и после набора обязательных наставлений и пожеланий, спросил о том, что его, видимо, волновало давно:
– Чтой-то не пойму я, воевода… ты с чего кормишься?
Маковей и раньше подозревал, что Александр Данилович интересуется проблемами новосёлов не только из чисто альтруистических побуждений. Все его собеседники в этом мире, кроме, разве что, самого царя, итогом разговора на любую тему имели в виду ответ на вопрос «А что я лично с этого буду иметь?». И все, так или иначе, старались выведать у Маковея, что сам он имеет с того, чем занимается. Но никто не спрашивал об этом напрямую, каждый обтекал суть вопроса отвлекающими фразами, изображая обеспокоенность делом, о котором шла речь, а полковник, не зная как правильно себя вести в каждом конкретном случае, изображал из себя, вовсе того не желая, страуса с головой в песке. Вся эта маскировка выглядела, как правило, не лучше, чем у детей, закрывающих ладошками глаза и считающих, что они спрятались. Однако, понимая это отлично, Владимир Михайлович каждый раз развивал вопрос «в ширину, а не вглубь», по его собственному выражению, не уходя от прямого ответа, а, просто делая вид, что именно так понял собеседника. С боярином Свиньиным, например, это проходило легко, и тот, посчитав полковника хитрее себя, к теме старался не возвращаться. С Меньшиковым же такое поведение могло привести к тому, что в его глазах Владимир Михайлович мог предстать блаженным, а это было бы опасно. Поэтому Маковей решил говорить с ним прямо, не делая вид, что не понимает, о чём разговор.
– С чего кормлюсь?.. Так ведь тут как, Александр Данилыч? Здесь я, вроде бы, и так всем распоряжаюсь… Что мне об этом сейчас думать? Всё у меня есть…
– Ну да, ну да… Покуда-то, оно и впрямь, думать нечего. А ну как завтра государь другого кого на сие место поставит? Али помрёшь? Что детям оставишь, чем сам жить будешь?
– Да у меня и детей-то нет пока…
– А как пойдут?
– Думаю, сначала дело наладить надо… Но готов выслушать ваши предложения – вам же сверху виднее, чем можно заняться.
Меньшикову ответ понравился. Сделав вид, что он раздумывает над сказанным, он походил по комнате, потом подошёл к Владимиру Михайловичу, похлопал его по плечу и сказал покровительственно:
– Так и быть, помогу я тебе!.. Куда, говоришь, прибыток-то у тебя от ружей пойдёт?
– Ну, я Петру Алексеевичу докладывал смету… На оплату работающих, на закупку сырья и продовольствия… Расширяться будем…
– Ну да, ну да… Всё так, всё по уму… Когда первую партию отправлять будешь?
– Да с первым выпуском юнкеров и отправлю: они же и будут солдат обучать. Думаю, к тому времени тысяч пятнадцать соберём…
– Почём они у тебя пойдут?
– По три рубля договаривались с государем. Да ещё патроны по три копейки, по сто штук на ружьё. На круг – по шесть рублей с ружья…
– Ага, вот и славно, вот и ладно… Ну, слушай, коли так. Повезёшь не все сразу, а порознь, тремя обозами, через два на третий. На каждый обоз свою подорожную составишь, на пять тыщ ружей и скока-то патронов к ним… Первый и третий обоз – прямиком в Пушкарский приказ, там и расчёт тебе дадут. А об втором обозе меня заране упреди, али людей моих, коих я на хозяйстве оставлю, я его сам и сдам. Ты тут со своим казначейством сам разберёшься, а на Москве я уж похлопочу – для хорошего человека и порадеть не жалко! Деньги получишь от моего человека, как за ружья без патронов, так в подорожной и отпишешь, – по три рубля за штуку. Лады?
– Я понял, Александр Данилович! Думаю, что здесь я все вопросы смогу уладить. Но вдруг Пётр Алексеевич узнает?
– Да как же он прознает? – прищурился Александр Данилович. – А и прознает, так что ж такого? Люди твои и так и так работать будут, а знать им много и не надобно; казна получит эти пять тыщ ружей за те же шесть рублёв; весь обоз будет там, где ему и быть надобно в свой срок! Ну, а опосля ещё чего придумаем… Я так размышляю: раз я государем над вами поставлен, надобно мне от Пушкарского приказу все ваши подряды отобрать! Иначе дьяки тамошние вскорости жировать начнут, да и тебе своими поборами житья не дадут! Ты держись за меня – не пропадём!
– Спасибо, Александр Данилович! – поклонился Маковей, прикрывая ладонью усы. – Что бы я без вас делал?
– Ну-ну, после благодарить будешь! Прикупишь скока-то деревенек с мужичками, землицы чуток своей, вот тогда и…
На прощание Меньшикову были вручены два артиллерийских двенадцатикратных бинокля, инкрустированных по корпусу серебром и с золотыми буквами «П» и «А» по бокам – для него самого и для царя. Кроме того, Владимир Михайлович вручил ему пять пистолетов системы неутомимого Григория Колодкина. Пистолеты были похожи на револьвер системы «наган», но без барабана, однозарядные, как и всё оружие, не предназначенное для «внутреннего пользования». Удлинённый ствол его преломлялся, как в охотничьем ружье, и заряжался с казённой части патроном калибра 5,45 мм. В целом механизм был нехитрым, но по нынешним временам по своей сложности и гениальности вполне мог бы посоперничать с синхрофазотроном. Металлические части его были хромированы и блестели покруче серебра, пластмассовые «щёчки» на рукоятке инкрустированы собственно серебром и мелкими бесцветными алмазами – по пять штук с каждой стороны.
– Мы будем счастливы, – сказал Маковей при вручении, – если эти пистолеты понравятся вам и Петру Алексеевичу. Ну а остальные вы, Александр Данилович, вручите от своего имени достойным военачальникам! Вот ещё пятьдесят офицерских кортиков для награждения отличившихся генералов: им же несподручно на парадизах со шпагой ходить.
Меньшиков взял пистолет, подкинул его на руке, покачал удивлённо головой, нашёл нужный рычажок, повернул его и преломил ствол. Владимир Михайлович вынул из шкатулки пластиковую форму, в которой лежал пистолет, достал из ячейки под ней патрон и протянул генералу. Александр Данилович зарядил пистолет и прицелился в свою шляпу, которую он оставил на декоративных перилах крыльца, выйдя на улицу. От кареты, у которой они с Маковеем стояли, до шляпы было метров 25. Раздался выстрел. Шляпа чуть заметно вздрогнула, но осталась на месте. Меньшиков взглянул на Маковея удивлённо-вопросительно и разочарованно вздохнул. Владимир Михайлович дошёл до крыльца, взял шляпу и принёс её хозяину.
– Вы отличный стрелок, Александр Данилович! Попали точно в середину. – И показал две еле заметные дырочки по бокам дорогущего фетрового изделия.
– Да-а! – расплылся в улыбке Меньшиков. – Не думал, что попаду, а то бы и не стрелял али твою подставил!.. Не знаю, как государь, но уж Борис Петрович как обрадуется, это уж за верное! Ну, благодарствую, полковник, удружил…
Пятнадцать тысяч будущего прямого убытка, по прикидке Владимира Михайловича, в ценах начала нового миллениума можно было приравнять примерно к трём миллионам рублей. С такой арифметикой одному не справиться, решил он, и приказал собрать Совет. Совет решил, что цена вопроса за добрые отношения с одним из могущественнейших людей государства вовсе не высока и постановил впредь подобные траты включать в смету официальных расходов города. Более того, было решено увеличить долю прибылей от торговли с государством, направляемую именно на эти цели, а в городской администрации образовать специальный «Благотворительный отдел», в обязанности которого входило бы производить постоянный мониторинг важнейших персон и чиновников России, то есть – современным олигархам, которым в тот или иной момент целесообразно было бы уделить особое внимание, по-другому – легализовать управляемую коррупцию на государственном уровне, а также заниматься изготовлением, оформлением и доставкой сувениров по нужному адресу.
------------------------------------------
Подписывайтесь, друзья, – и тогда узнаете, с чего всё началось! Подписался сам - подпиши товарища: ему без разницы, а мне приятно! Не подпишетесь – всё равно, откликайтесь!
-------------------------------------------