ИДЕОЛОГИЯ СОЗДАЁТ ПАРАНОИДАЛЬНОЕ МЫШЛЕНИЕ И МОЖЕТ ПРИВЕСТИ К ТОМУ, ЧТО ЛЮДИ БУДУТ ОБВИНЯТЬ ОБЩЕСТВО В СВОИХ ПРОБЛЕМАХ
Автор: Пётр Сваб
По мнению ряда экспертов по радикальным движениям и религиозному экстремизму, идеология, пронизывающая в настоящее время политическое движение вокруг гендера и трансгендеризма, загоняет его приверженцев в психологические тупики и делает их уязвимыми для радикализации.
По их словам, эта идеология прививает упрощённое, поляризующее мировоззрение, которое заманивает своих жертв в ловушку паранойи и гнева.
Недавно эта проблема вышла на первый план в связи с несколькими громкими инцидентами.
27 марта Одри Элизабет Хейл застрелила шесть человек, в том числе троих детей, в школе «Ковенант» в Нэшвилле, штат Теннесси. Полиция заявила, что Хейл идентифицирована как трансгендер.
Примерно через неделю 19-летний юноша был арестован в Колорадо за покушение на убийство после того, как полиция обнаружила в его доме подробные планы стрельбы в школе. Он идентифицировал себя как женщину, сообщают местные новости.
Также в Колорадо одним из двух убийц в стрельбе на ранчо STEM School Highlands в 2019 году, 16-летняя Алек Маккинни, была женщина, которая идентифицировала себя как мужчина.
Хотя инциденты не отражают тенденцию, они могут отражать более глубокую проблему.
Опросы последних лет выявили повышенный потенциал радикализации среди трансгендеров.
«Трансгендерная и гендерно-разнородная молодёжь становится группой, подверженной наибольшему риску поддержки VR [насильственной радикализации]. Это согласуется с результатами недавнего опроса, проведённого во время пандемии, который выявил высокий уровень поддержки виртуальной реальности, а также психологический стресс среди гендерных меньшинств», — говорится в документе, основанном на опросе студентов канадских колледжей 2021 года.
Признаки психологического стресса среди трансгендеров зашкаливают: опросы показывают, что около 30% из них пытаются покончить жизнь самоубийством.
Основные психические проблемы
Эксперты утверждают, что если человек, особенно ребёнок, выражает дискомфорт по поводу своего пола, этот вопрос следует решать вдумчиво в каждом конкретном случае.
«Я хотел бы, чтобы люди, у которых продолжаются проблемы с ощущением тела… получали серьёзную медицинскую помощь и серьёзное внимание ко всем их эмоциональным и психологическим проблемам», — сказал Филип Карл Зальцман, почётный профессор антропологии в Университете Макгилла.Зальцман посвятил последнюю часть своей карьеры изучению вопроса свободы и равенства. Он заметил, что вместо того, чтобы рассматривать дела трансгендеров индивидуально, этот подход превратился в шаблонную «политику ускоренного подтверждения гендера».
Что само по себе он считает безответственным.
«Многие из трансгендерных людей сейчас имеют очень серьёзные психологические сопутствующие заболевания. Многие из них аутисты, у многих глубокая депрессия».«В подростковом возрасте наступает период уязвимости, когда люди чувствуют себя очень обеспокоенными», — сказал он.
Для некоторых это может включать в себя вопрос о своём поле, но «подавляющее большинство молодых людей, которые говорят, что им некомфортно в своём теле, отказываются от этого утверждения, как только они переживают подростковый возраст», — отметил он.
Тем не менее сейчас наблюдается широкое стремление сделать гендерные вопросы универсальными, особенно среди молодёжи, и, по-видимому, побудить как можно больше людей остановиться на гендере, отличном от того, с которым они родились.
«Их готовят к этому», — говорит Зальцман.«Их готовят к этому учителя. Их учат делать это в социальных сетях. Эти вещи направляются к ним и навязываются им».
Этот толчок возник как следствие смешения признанного медицинского состояния гендерной дисфории, крайнего дискомфорта от врождённого пола с радикальным политическим нарративом.
«Мы» против «Их»
Политический нарратив вокруг трансгендеризма утверждает, что «гендерно-разнообразные» люди в корне расходятся с людьми, готовыми жить со своим врождённым полом, которых им рекомендуется называть «цисгендерными».
«Это неомарксистская модель, которая делит общество на угнетателей и жертв и характеризует жертв как невинных, а угнетателей — как зло. Таким образом, люди, которые идентифицируют себя как жертвы, чувствуют себя вправе ненавидеть категорию людей, которые якобы являются их угнетателями», — сказал Зальцман.
Эта парадигма была применена марксизмом к классам. Критическая расовая теория применяла её к расе. Радикальный феминизм — к полу. А «квир-теория» к гендеру.
Для приверженцев трансгендерной идеологии «цис-гетеронормативность» — это «враг, который хочет их уничтожить», — поясняет Зальцман.
Затем такое мировоззрение «разжигает негодование, оппозицию, ненависть и, возможно, насилие», — говорит он.
«Это параноидальное мышление в том смысле, что все ваши проблемы являются результатом того, что другие люди делают с вами. Так что мои проблемы — это не мои проблемы, это проблемы, которые мне навязали».
Многие родители, борющиеся с самопровозглашённым изменением пола своих детей, сообщают, что их дети пренебрежительно или обиженно отзываются о «цис-людях» как о группе, особенно когда разговаривают со своими друзьями трансгендерами.
«В целом цис-гендерные люди считаются злыми и не поддерживающими, независимо от их реальных взглядов на эту тему. Быть гетеросексуалом, чувствовать себя комфортно с полом, который вам присвоили при рождении, и быть не принадлежащим к меньшинству помещает вас в «самую злую» категорию. Высказывание мнений злым цис-гендерным населением [считается] фобическим и дискриминационным и обычно не принимается во внимание как непросвещённое», — сказал один из родителей, согласно исследованию 2018 года.
По словам Дженис Фиаменго, бывшего профессора английского языка в Оттавском университете и эксперта по радикальным гендерным идеологиям в феминистской сфере, эта идеология мешает её последователям вести сбалансированный образ жизни.
«Я думаю, что главная проблема — это негодование, которое неизбежно вызывает идеология жертвы. Идеология жертвы основана на вере в то, что чья-то группа является уникальной жертвой и что никто другой не страдает так (предположительно это можно предотвратить), как жертва», — сказала она The Epoch Times по электронной почте.«В этом они отвергают мудрость большинства мировых философий и религий, которые понимают, что страдание является частью человеческого состояния и что принятие страдания необходимо для целостности и здоровья».
Предвестники насилия
Отношения «угнетатель — угнетённый» является одним из четырёх предвестников политического насилия. За последние 100 лет под флагом борьбы «за равноправие и социальную справедливость» оно много раз опустошало различные уголки нашего мира. Режиссёр Курт Джаймунгал исчерпывающе показал это явление в своём документальном фильме «Лучше оставить недосказанным».
Ещё одним предшественником является заявление о том, что «доказательством угнетения является неравенство между группами», говорится в документальном фильме.
В этом контексте транс-активисты чаще всего указывают на высокий уровень самоубийств среди трансгендеров, а также на неподтверждённые свидетельства убийств трансгендеров как на свидетельство «геноцида трансгендеров».
Зальцман отверг такую характеристику.
«Идея о том, что существует какая-то кампания по убийству трансгендерных людей, является полностью вымышленной и абсолютно параноидальной», — заявил он.
В 2021 году было совершено одно убийство, классифицированное как преступление на почве ненависти в отношении трансгендера или гендерно неконформного человека. Это означает, что такая идентификация якобы фигурировала в мотиве одного преступления, основываясь на данных примерно двух третей полицейских агентств США.
По данным Human Rights Campaign, лоббистской группы ЛГБТК, в 2022 году 38 трансгендеров были убиты в результате инцидентов с применением насилия.
Учитывая, что трансгендеры составляют примерно 0,6% населения, уровень убийств будет примерно в три—четыре раза ниже, чем среди населения в целом. Однако группа предупреждает, что данные, вероятно, неполные, поскольку не всегда сообщается гендерная самоидентификация жертвы.
Согласно анализу, проведённому Чадом Феликсом Грином из The Federalist, наиболее важными обстоятельствами убийства являются домашнее насилие и проституция.
Третий предшественник насилия, на которого указал Джаймунгал, — это утверждение о том, что «мирный диалог и взаимопонимание между группами невозможны, поскольку стратегия доминирующей группы состоит в том, чтобы сохранить свою власть».
Транс-активисты обычно утверждают, что этот вопрос нельзя обсуждать, потому что критика идеологии побуждает людей отвергать опыт трансгендеров как воображаемый, подразумевая, что это увеличивает психологический стресс для таких людей и увеличивает риск самоубийства.
Любые попытки подойти к проблеме без полного согласия с идеологией обычно вызывают драматические обвинения.
«Несогласие — это разжигание ненависти, а ненависть эквивалентна насилию», — резюмирует Зальцман.
Последний предшественник, который определил Джаймунгал, — это призыв к насилию.
Журналист Энди Нго задокументировал ряд примеров того, как транс — активисты участвовали, угрожали или выступали за насилие всего за последние две недели.
Хотя такие акты насилия пока единичны, похоже, они прослеживаются в более широкой идеологической среде.
Томас Йорк, имеющий докторскую степень в области религиоведения и ранее читавший лекции о религии, насилии и этике в Университете Торонто, заметил, что радикализация в транс-сообществе имеет сходство с исламистской радикализацией.
Хотя транс-идеология сама по себе не религиозна, она соответствует «функциональному определению религии», то есть служит «социальной или психологической функцией» религии для своих последователей, сказал Йорк The Epoch Times.
«Она выполняет много схожих функций. У неё есть ритуалы, у неё есть община, у неё своё чувство добра и зла, своя мораль. Более того, она имеет те же характеристики, что и радикальные движения в религиозных традициях, которые ведут к религиозному насилию», — сказал он.
После того как от диалога отказались как от решения, следующим логичным шагом становится насилие.
«Либо они считают, что это займёт слишком много времени, либо это не сработает, что всё настолько плохо, что должна быть проведена «чистка» старого мирового порядка, насильственная чистка», — пояснил он.
Затем насилие оформляется как акт самопожертвования.
«Они считают себя мучениками, защищающими маргинализованное сообщество, которое, по их мнению, подвергается нападению».
Тем не менее человеку обычно необходимо чувствовать, что насилие чего-то добьётся, даже если оно встретит одобрение.
«Они не возникают из вакуума. Их поощряет множество людей, которые сами никогда не стали бы прибегать к насилию», — сказал он.
Сообщество может публично отрицать насилие, но в частном порядке потворствовать или сочувствовать ему.
«Большинство мусульман не согласны с террористами-смертниками, но в исламе есть достаточно большой контингент, который верит в то, что он побуждает террористов-смертников к действиям. Их на самом деле почитают многие люди в их сообществе, и поэтому это побуждает их делать это», — пояснил он.
Террористический акт сам по себе не должен совершать многого сам по себе, а скорее символически «очищать» воспринимаемое зло.
«Они не могут искоренить весь старый мировой порядок сами по себе, поэтому они делают это с помощью этого великого символического жеста, который, как они знают, привлечёт внимание».
Выход
По словам Йорка, уход из радикального движения, как правило, является болезненным опытом.
«Принадлежность к движению приносит чувство эйфории. В нём вы теряете свою индивидуальность, становитесь частью этой группы и чувствуете себя в этом уверенным», — сказал он.«Так что это эйфорическое чувство, и вы чувствуете себя очень, очень преданным ему. Но в то же время вы боитесь, что, если вы не подчинитесь или скажете вдруг что-то не то, другие люди отлучат вас от церкви или очистят».
Это может оказать сильное давление на участников, особенно на тех, у кого мало жизни вне движения.
«Вы чувствуете себя почти суицидально, потому что чувствуете, что потеряли весь смысл своего существования, — говорит Йорк. — Поэтому страх сделать это заставляет их больше соответствовать этому сужению идеологии. И некоторые из них становятся «суперактивистами», которые видят свою роль в том, чтобы выйти на новый уровень и как бы превзойти других и стать лидерами».
По его опыту, так как члены зависят от движения для «чувства цели и принадлежности», они не откажутся от него легко.
«Я думаю, что единственный способ выбраться из этого — испытать то, что называется экзистенциальным разочарованием».«Ваше сердце разбито тем, что вы считаете непоправимыми неудачами движения и тем, что вы больше не можете в него вписываться или, может быть, вы очищены от него».
Это был его опыт. Он всё ещё верил в права животных и экологические причины, но больше не мог идентифицировать себя с активизмом. По его словам, его особенно отталкивали люди, которые привносили в движение марксистские идеи.
«Я действительно не думал, что они принадлежали к этим движениям, но я был одинок в этом».
В конце концов, он почувствовал, что должен уйти.
«Это так же серьёзно, как разрыв очень преданных отношений. Но вы с этим справитесь, — сказал он. — Как и разбитое сердце, оно со временем восстанавливается».
На самом деле это нормально, когда молодые люди преследуют спорные цели.
«Когда ты подросток, ты бунтуешь и принимаешь эту инопланетную идентичность, из которой в конце концов вырастаешь. Это называется индивидуацией», — сказал Йорк, имея в виду термин психолога Карла Юнга, означающий процесс становления личности.
Проблема в том, чтобы стать трансгендером для подросткового бунта, что это может иметь последствия на всю жизнь. Смена пола — это длительный процесс, который может быть чрезвычайно тяжёлым как для физического, так и для психического здоровья пациента, особенно когда он достигает уровня хирургии.
«Это гораздо серьёзнее, чем просто стать панк-рокером», — отметил он.
Однако то, как движение представляет себя, заключается именно в удовлетворении потребности в индивидуации.
«В социальных сетях, которые значительно усилили это, дети, они тянутся к силе этого движения, потому что в нём есть такая убеждённость».
Соответствие этому убеждению может заслужить похвалу и поощрение, что часто является дефицитным товаром в подростковом возрасте.
«В этом сообществе происходит то, что вы чувствуете себя обязанным вскочить обеими ногами и стать хардкорщиком. За это следуют вознаграждение», — говорит Йорк.
Решением, по его словам, было бы предложить людям «альтернативную парадигму», которая «должна быть такой же сильной, как то, что она заменяет».
«Как активисту, мне трудно снова перейти от чего-то, что даёт вам высший смысл, к обычной повседневной жизни. Сделать такой переход очень сложно».«Потому что повседневная жизнь не приносит удовлетворения. У вас есть скучная работа, или учёба, или проблемы в жизни, и вы всё равно повсюду видите проблемы, которые заставляли вас быть активистом, и они не решаются».
Таким образом, альтернатива должна быть более глубокой и значимой.
«У вас должно быть что-то столь же мощное, чтобы почти отвлечь вас от этого, как другая вера, если хотите», — сказал он.
Источник: The Epoch Times