На станции Слюдянка Сергеич выскакивал на перрон один и вернулся с таинственным видом. Достав из-под полушубка газетный сверток, он выложил на стол трех восхитительных омулей горячего копчения. И судя по горящим азартом глазам соседа, он был из тех, для кого рыба без пива – деньги на ветер. Оказалось, что в ресторане курьерского были не только крепкие напитки и хорошая «винная карта», но и … настоящее баварское пиво. Откуда оно в поезде, идущем с другого конца света, приходилось только лишь догадываться. Так что вместо обеда за закрытыми дверями купе мы устроили дегустацию и пива и рыбки. И обе составляющие нашли бесподобными настолько, что Виктор Сергеевич, кажется, немного перебрал.
- Хороший вы человек, Лева, - заявил Пригожин, осторожно уместив очередную опустошенную кружку на столик. Как бы я был с ним более-менее согласен, так что скромно промолчал, ожидая, что будет дальше.
- Сейчас много хороших людей, - продолжал философствовать Сергеич. – Как буржуев и их прихлебателей выперли, так, почитай, одни хорошие люди и остались в России.
- Но не все, не все. И вы, Лева поаккуратнее с рассказами о том, что встречались с иностранцами.
- А что такого? – удивился я, вспоминая, когда мог сказать, что имел дело с иностранцами. А, когда про одежду врал… точно.
- А вот дойдут эти слова до чекистов и могут у вас, Лева, быть ба-а-а-льшущие неприятности.
- Вот вы верно подметили, что не руководитель я, а, знаете… Знаете, почему я сейчас в этом купе еду, а не в жестком? А потому что все наше руководство в этом году РАССТРЕЛЯЛИ.
- А за что, спросите? – я кивнул, хотя уже понимал, о чем речь. – А за то, что с японцами якшались, когда сухогруз ихний срочно ремонтировали, который у нас в заливе Петра Великого брюхо на камнях распорол. Все замазались: и техники, и бухгалтерия. Тем более что японцы за быструю и хорошую работу пригласили все руководство завода на банкет на корабле. Нам-то всем только сакэ перепало, от щедрот, так что к нам какие претензии. А вот все руководители – оказались японскими шпионами…
- Ну, а может, и правда – завербовали, - осторожно предположил я.
- Да нет же…нет – пьяно спорил Пригожин. – Я ведь многих из них хорошо знал, ведь они меня и учиться отправляли и потом вели за руку от слесаря до мастера. Кристальной честности люди, все члены партии, некоторые даже до революции.
Оказывается, Виктор Сергеевич от родных репрессированных знал, что их били, а по слухам, что и пытали. Так что все считали эти признания самооговором. Но тройка, созданная в этом году, штамповала расстрельные приговоры на основании «царицы доказательств».
- В домах руководящего состава половина квартир пустует, а в остальных – новые жильцы, навроде меня. На заводе производительность упала, брак пошел, потому что не готовы еще мы на руководящую работу, не все что нужно знаем и умеем.
И считал Пригожин, что в ЧК после смерти товарища Дзержинского проникли враги народа, которые пытаются извести лучших людей и совершить контрреволюцию. Или сорвать Индустриализацию, а тогда, как говорил товарищ Сталин, нас просто сомнут.
- Вот и вы, Лева, молчите, молчите, что с иностранцами знались… попадетесь чекистам… пока…
- Вот дойдет это до товарища Сталина, выведет он врагов народа, да поставит к стенке, вот тогда и говорите…
Убирая со стола остатки пиршества, я с сожалением смотрел на похрапывающего Пригожина. «Эх, Сергеич, Сергеич, если бы ты только знал, как ты прав и как ошибаешься одновременно. Враги народа пролезли не только в органы госбезопасности, оттуда их, как раз, скоро в-основном, вычистят. А вот до всей остальной «проклятой касты» руки не доберутся даже у товарища Сталина».
Часть вторая. О пользе Стругацких. Подглавка 4
Высказать свое "фи" или "вау" вы можете на главной странице книги, там же есть ссылка на полную версию книги.