Юрий Никулин – известный всей стране народный артист, любимый клоун, талантливый и скромный человек. По словам сына Максима, Юрия Владимировича называли «наша советская власть».
Он делал для людей то, что должны были делать государственные службы. Хлопотал о получении квартир для коллег, устраивал детей на лечение, помогал «пробиться» молодым талантам. Для себя никогда ничего не просил. Жил с семьей в стеснённых жилищных условиях, и не требовал особого отношения.
Жизнь Никулина – образец порядочности и честности. Семь лет войны – финская и Отечественная. Незабвенная служба своему делу: цирк, съемки в кино, работа на телевидении. Он искренне любил свою страну. И как тяжело ему было наблюдать, как эту страну рвут на части из одного лишь желания обогатиться и «набить» свои карманы лица, приближенные к власти.
Юрий Владимирович удержал в своих руках цирк на Цветном бульваре в непростые времена, когда учреждения культуры закрывались одно за другим. Никакой помощи от государства он не видел.
В это же время в стране со всех трибун горячо и громко звучали речи «молодых реформаторов» во главе с Чубайсом, которые затеяли «прихватизацию» и раздел государственной собственности ради своего личного блага.
Никулин, прошедший все трудности войны и перестроечной эпохи, не мог смотреть на это спокойно. Его до глубины души возмущали действия «новомодных экономистов», которые всеми способами разваливали мощное советское государство, дробили его на части и грабили.
Незадолго до ухода Юрия Владимировича в мир иной, его спросили: «А вы взяли бы в цирк Чубайса? Клоуном, например?» От этого вопроса Никулина передернуло, юмора в вопросе он не заметил и жестко ответил:
«Не говорите при мне об этом человеке! Он за несколько лет умудрился страну разорить. Что же он сделает с моим любимым цирком? Раздавит? Продаст? Возьмём мы к себе Чубайса, а утром проснемся – и нет цирка…»
Юрий Владимирович не побоялся в нескольких словах выразить то, о чем думали многие граждане страны. И он сказал правду не после окончания «чубайсовских» реформ, а в то время, когда символ государственного грабежа занимал высокий пост и был обласкан властью…