Применение огнемётов во время Верденского сражения. 1916 год
В начале прошлого века внимание жителей России, да и всего мира было приковано к тому, как русские и японские войска на фронте стремились, по выражению О'Генри, оттеснить друг друга за реку Ялу. И вряд ли многим могла прийти в голову крамольная мысль, что судьбы России, да и всего мира, решаются вовсе не там.
Потом, в 1916 году, внимание всего света опять было приковано к Верденской мясорубке, прокручивавшей через себя сотни тысяч солдатских жизней с обеих сторон. И опять мало кто понимал, что совсем не там решается будущее мира.
Так и в наши дни мир с напряжённым вниманием наблюдает за тем, что творится в Артёмовской (она же Бахмутская) мясорубке, где два прежде (при социализме) дружественных и братских народа планомерно перекручивают друг друга в нежнейший фарш. И обе стороны ожидают обещанного вскоре контрнаступления украинских войск и его результатов.
И наверное, кощунственно на этом фоне прозвучит мысль о том, что судьбы России и Украины и их будущее решаются вовсе не там, где льётся кровь и всё это происходит. Или, вернее, даже исход этих драматических событий на фронте во многом зависит совсем от другого. Но если не там, то где?
Чтобы ответить на этот вопрос, вначале можно задаться другим вопросом: а где судьбы многих стран, если не всей планеты, решались в 1904 и 1916 годах? На фронтах? О, нет, не там. Скорее, судьба самих фронтов решалась где-то в другом месте. А решались она в мыслях и чувствах множества людей в России — которые постепенно приходили к мысли о том, что в их стране неизбежна и желательна революция. (Потом уже к этой мысли пришли вслед за русскими народы Германии, Австро-Венгрии, Османской империи...)
Революция, которая и разразилась вскоре: в 1905 году неудачно, в 1917 году уже успешно — и повернула, или даже перевернула жизнь всей планеты. На этом фоне кровавые итоги Верденской мясорубки и сражения за реку Ялу померкли, поблекли и отступили на второй план: оказалось, совсем не они задавали тон эпохи!
Я уже много раз писал, что Россия может выйти из нынешней войны (которая на самом деле идёт не в одной Украине, а на всей территории бывшего Союза, если не на всей территории мира), только вернувшись к социализму. Через новый Октябрь. Собственно, это не мой прогноз, а прогноз Л.Д. Троцкого, который задолго до падения советской власти предупреждал, что оно будет означать затяжную гражданскую войну на обломках СССР. И выход из этой войны будет возможен только через новый Октябрь — или же через полное колониальное закабаление бывших советских территорий. Однако мы сейчас видим, что никакая иностранная кабала и прямое вмешательство НАТОвских войск не спасают от войны — они не принесли мира ни в Ливию, ни в Ирак. Значит, выход — реальный выход из войны — остаётся только один, и этот выход — социализм.
И тут имеет смысл вспомнить мысль сегодняшнего именинника, Владимира Ильича Ленина, который писал: «В революцию начинают верить самые неверующие. Всеобщая вера в революцию есть уже начало революции». Писал он это, кстати, в дни падения Порт-Артура, когда даже 9 Января 1905 года было ещё только впереди. Позднее итальянский мыслитель-марксист Антонио Грамши развернул ленинскую мысль, расширил её до положения о том, что всеобщая вера в наступление новой эпохи есть уже начало этой эпохи. Если посмотреть на вещи таким образом, то выяснится, что каждая новая эпоха начинается несколько раньше её общепризнанного старта. Скажем, начало перестройки (=контрреволюции в СССР) мы отыщем в безмятежную брежневскую пору, когда, при внешнем спокойствии, как вирус, распространялась вера в спасительную силу частника, частной инициативы, «хозяина», который должен прийти и «невидимой рукой рынка» подлатать все недостатки советской плановой экономики. Частник пришёл... и экономика рухнула, ну, правда, это была уже совсем другая история. Там же, в литературе и искусстве брежневской эпохи, мы найдём и любование прошлым — пресловутой Россией, Которую Мы Потеряли. Да и вообще любым прошлым, но особенно богато одетым и титулованным — мушкетёрами, принцами Флоризелями, полковниками Щукиными и поручиками Брусенцовыми. Добавьте к этому религиозные поползновения интеллигенции тех лет, все эти романтические напевы «есть город золотой», а также неизбывную страсть молодёжи того времени к западной музыке, искусству, одежде и стилю поведения... и вы получите перестройку, как она есть, а отчасти уже и Святые Девяностые.
Грамши писал, что власть любого класса лишь отчасти держится на голом насилии, а в значительной степени — на согласии, убеждении, добровольном подчинении общества. Он называл это согласие гегемонией. Преодоление её — процесс «молекулярный», он не происходит в одночасье, а капля за каплей точит камень, постепенно, путём медленного, но неуклонного размывания и разъедания. Так было в СССР, когда все последние 30 лет капля за каплей размывалась и подтачивалась культурная гегемония рабочего класса. Так было и в Российской империи в последние полвека её существования, когда гегемония дворянства и тесно спаянной с ним буржуазии неуклонно размывалась.
«Борьба за культурную гегемонию» звучит безобидно, но именно этот «мирный» и «ненасильственный» процесс подготавливает будущие перевороты. Только когда общество, ещё в Российской империи, поверило в то, что социализм, как его ни понимать, есть неизбежное будущее, он стал не только возможен, но и неотвратим.
Следовательно, возвращаясь в наше настоящее, главный процесс, который идёт сейчас — это утверждение в миллионах голов веры в начало новой эпохи. Какой она должна быть? Такой, как на Украине и в Прибалтике, со сносом памятников советским воинам-освободителям, запретом 9 Мая, прославлением дивизий СС и тотальной декоммунизацией? Или, наоборот, с противоположным процессом — возвращением того, что было утрачено и отброшено с 1991 года?
Ответ на этот вопрос, который мысленно дают и дадут миллионы, на самом деле и решает всё. Поверят они в наступление декоммунизированного, полуфашистского будущего — кто с радостью, кто, возможно, со вздохом сожаления — и оно наступит. К тому же, за это будущее уже вовсю сражаются на фронте ВСУ и за ними — весь объединённый Запад. А поверят миллионы в неизбежность будущего иного — с чертами социализма — и оно тоже придёт.
Теперь вы понимаете, что исход нынешней войны решается не только на фронтах?