Часть 22. Предыдущая часть.
- Ну здравствуй, мама.
Стоял перед Валентиной взрослый усатый мужик, совсем не похож на того пацана, который уехал из дома много лет назад. В армейском бушлате-афганке, шапке-ушанке. Ранняя весна на улице. Держал через плечо походный рюкзак переминаясь с ноги на ногу, стоять ровно на обеих ногах он не мог. Серьёзное ранение в ногу не давало ему покоя. Осанистый, крепкий - в госпитале отъелся, еле заметная улыбка не то нахальная, не то самодовольная – он дома! От уголков губ к подбородку пролегли две глубокие морщины, вряд ли это от радости. Глаза радостные, но такие бесцветные. На груди медаль. С электрички он зашёл к маме на переезд, как чувствовал она на работе.
Почти пять лет Генка не был дома, уехал семнадцатилетним мальчишкой в один день, а вернулся взрослым мужчиной.
Он снял шапку, – седой! Седина густо перебивала его ёжик густых тёмные волос. У матери невольно покатились слёзы, она стояла как вкопанная на своём парапете переездной будки, глазам не верила. Сын, сильно прихрамывая на одну ногу браво поднялся к ней и обнял, крепко обнял, чтобы не слышать, как она всхлипывает.
- Ладно мам ладно, я дома! Живой.
Минуты через три пришла в себя Валя и давай его бить кулаками в широкую грудь.
- Ах, ты! Я вот тебе! Как же ты мог… Воин-интернационалист! Ну погоди, ещё отец тебя выпорет.
Сын опять её прижал крепко, крепко к себе, такая она маленькая и хрупкая перед ним, хотя не была Дюймовочкой, плотная фигура, крупные ноги в растоптанных вовнутрь туфлях, форма эта оранжевая поверх тёплой одежды, всё та же, кокой была много лет назад, когда он сбежал из дома.
Валя пыталась оставить его у себя поговорить, расспросить, посидеть рядом, но он торопился домой.
- Иди сынок, конечно, иди! Ребята тебя встретят, отец вечером с работы придёт… О! Как он обрадуется, - сложила она руки перед собой.
- А Тани нет? На учёбе?
- А ты к бабушке с дедушкой не заезжал?
- Нет мам.
- Таня уехала в Ташкент, поступила в медучилище в том году. Ты вон, как долго лечился, я несколько раз хотела ехать за тобой, отец не позволял.
- И правильно делал, что за глупости, никто бы тебя не пропустил через границу, да и в самом Узбекистане неспокойно, ох зря она это сделала.
- Но мама писала – у них всё спокойно.
- Они старики, живут в своём тихом райончике, из квартиры не выходят, а там есть совсем другая жизнь, уж поверь мне мать. Бывали.
- Ты иди, иди домой, а я сейчас кого-нибудь пошлю за напарницей, она меня подменит, обязательно подменит, она знает, как мы тебя ждали.
- Не суетись мам, не сбегу. Побуду дома, так что ещё успею надоесть.
мой Телеграм или Одноклассники ✨
Пока родители на работе Гена с младшими братьями отправился в посёлок, не раздеваясь, также по форме, широко шагая и заваливаясь на одну ногу. Девушки на него заглядывались, женщины охали-ахали, мужики знакомые и незнакомые останавливались руку пожать, поблагодарить. Пацаны шли рядом с братом горделивые, важные. Обратно еле волокли полные сумки, всё подряд покупал Гена в местных магазинах, брать-то особо нечего, но для него красавицы продавщицы в белых чепчиках находили, улыбались, кокетничали, как можно было отказать служивому. Сорил деньгами Гена, ой как сорил, пока жил у родителей, не раз младшие братья приносили в школу жвачки и прочую ерунду, а через неделю кассетный плеер принесли. Толпы одноклассников собирали вокруг себя на переменах.
Джинсы, кроссовки покупал ребятам на вещевом рынке, родителям часы настенные, сестре разных безделушек. Кутил солдат, день, другой, третий, пуская деньги на ветер. Первая радость от встречи начала сходить на нет, когда после ужина с отцом и дядей Борей Гена напился до потери сознания, спал беспокойно, вскрикивал, вскакивал в бреду на постели. Братья не спали, наблюдали, за ним, отчего он так во сне мечется, в поту.
Поутру он искал не воды, не рассола или компота, снова водки, опять водки. Никто же не знал, чем это закончится, оставляли похмелиться, или он сам находил по соседям. Остановиться Гена уже не мог, пил, пил и снова пил, рассказывая страшные вещи про моджахедов, о ребятах говорил, которые там остались, об офицерах, госпитале. Братьям ногу свою собранную по кусочкам показывал, всю в шрамах.
- Если бы не она проклятая, остался бы ещё их бить! Бить! Давить как клопов, только невозможно их перебить, как и самих вредителей, - расплакался Генка пьяными слезами.
Первое время отец спокойно реагировал, а ну, такое пережить! К тому же он на работе целый день, но на пятый день ушёл Гена за чем-то в посёлок и не вернулся, притащили какие-то подростки за полночь в стельку пьяного.
Страшно матери видеть его таким, тройной одеколон, танины пахучие флакончики прятали, после того как пошёл искать Гена по дому всё, что горит. Пришлось закрыть его в холодной бане, чтобы остыл. Бился как зверь в двери, Галю подговаривал открыть или принести чего-нибудь выпить, сестрёнка боялась подойти к двери, так ревел Генка. Борис присматривал за ним, пока мать с отцом на работе.
Отпустило его на седьмые сутки. Ох и стыдно ему было перед всеми, даже тётка Лидка с дальнего двора, с укоризной смотрела на него. Одна Тамара жалела парня, сколько же ему пришлось пережить, раз заливает так и остановиться не может.
- Валя, кодировать его нужно, сразу кодировать! Дров наломает... а то, кому и шею свернёт, вон здоровяк какой вымахал, - нашёптывала Тома сидя у соседки на кухне. – Это ж и мой уже в армии, а если… как Генка?! – испугалась она. - Господи! У моей знакомой на пятом километре сын вовсе не вернулся.
Так хотелось Валентине огреть её чем-нибудь, да нельзя ребёнок на руках.
- Ты бы лучше Бориса закодировала, тоже срывается, как пёс с цепи. Живите и радуйтесь, так нет! Только и слышно, как грызётесь за стеной. Мои дети уже весь твой матерный словарный запас выучили.
- А то они не матерились раньше, как загнут за сараями – уши в трубочку. Валь, - взяла её за руку Тома, чтобы остановить яростную уборку по кухне. – Валь, ну хоть ты поговори с братом, не слушает он меня, путь хоть общежитие выбьет на работе, а я, может, когда-нибудь дождусь своей очереди, - умоляюще смотрела она на Валентину.
- Ага дождёшься! Держи карман шире. Не буду я никого просить, Борька — взрослый мужик, если надо сам, попросит. Чего тебе не имётся? У тебя бабка лежачая, куда ты с ней поедешь?
Отпустила руку Тамара, Валя будто на землю её опустила со своих облаков. Младший её в ПТУ учится, подрабатывает где-то в городе, домой носа не кажет, да и Борис не торопится, вечно где-то пропадает. Вот и мается Тома с двумя детьми на своей территории, один – малый, другая – старая. Куда девалась её особая женственность, её пошлая харизма, на которую велись мужики через одного. Она старалась, хорохорилась, платья свои любимые натягивала на располневшую талию, волосы копной собирала набок, сильно обегали цветастые платья её спину и складки на боках, не спасали даже не застёгнутые пуговки на груди, грудь просто вываливалась, делая её фигуру ещё безобразнее.
Изменила её третья, поздняя беременность, до неузнаваемости. Зато карапуз рос здоровым, крикливым, щекастым и прожорливым - весь в отца, так Тома говорила.
Хорошо Галина не приезжала, зато Галюня который раз просилась у мамы съездить к тёте Гале.
- Мам, ну можно я сама на электричке поеду, я уже большая, к папе на работу сама езжу, к тебе на переезд хожу, почему я не могу проехать две остановки? – капризничала девочка.
- А не рановато ли ты повзрослела? – злилась мать.
Галя совсем не такая, как Таня. Требовательная, характерная, обижалась, если ей не покупали, то что она просила, а просила она много. То лосины блестящие, как у подруг, то юбку джинсовую, то блузка ей не такая, между прочим, новая, Танюша-то в своё время одну рубашечку по два-три года носила.
Тут ещё Галя, как приезжала помимо ерунды всякой модной, совала втихаря деньги Галёнку, вот девочка и знала себе цену. Единственное, чем она была похожа на сестру, так тем, что училась на одни пятёрки, за это тоже «платила» щедрая тётка.
- Тогда пусть Мишка или Вовка меня проводят, она звала меня, она всегда меня зовёт, а ты не пускаешь, - пинала она мешки с картошкой за шторкой на кухне, - не буду я с вами картошку сажать в этом году! Не буду! Всё равно не вырастет.
Почему мать не смела всыпать ей как следует, может, потому что не сталкивалась с таким отношением от детей. Старшие, даже эти два оболтуса слушались её, уважали, а уж с отцом вообще пререкаться не смели.
Но Галя и папе могла ответить резко, и это почти в девять лет. Надеялись, перерастёт девчонка, совсем ещё по-детски капризна Галя. С тётей Галей не капризничала, да и незачем, она и без того её баловала, при родителях, конечно, напускала на себя строгость.
Отошёл Гена от пьянки с горем пополам, ещё месяц толкался у родителей в доме, слушая скандалы за стенкой, смотрел, как вкалывают отец и мать за одну мечту о квартире, травил байки братьям, они после школы не задерживались, бежали домой, а то вдруг брат опять уедет. Готовы были слушать десять раз одни и те же истории. Отец Генке не раз уже намекнул, что пора бы на работу устроиться, опять звал к себе в депо, мама, конечно, его поддержала.
- Хорошая работа! Вон как везде неспокойно, страшно смотреть телевизор, пока в очереди стояла в гастрономе, такого наслушалась, что только не говорят люди. А у нас на железке всё стабильно! И зарплату подняли. Авось встретишь девушку порядочную, у нас таких много работает, - намекала она дочку своей напарницы по переезду. И учится, и работает, и хозяйка отличная, не то что эти разодетые куклы городские, с начёсами на башке.
- Нет, я на Север поеду, там сейчас все деньги, на БАМе уже делать нечего, а вот на Севере… Мне дружок рассказывал.
- Тебе бы образование какое получить, - уговаривала мать, - ведь никакого диплома.
- У меня военный билет есть! Я своё образование "там" получал, - скрежетал он зубами. - В армии права получил, грузовики водить могу. Там, чего только не приходилось водить и кем только не приходилось быть, чтобы выжить.
Мать замолкала, отец тоже не настаивал, много уже пережил Генка, только бы не сломался и не запил, пусть едет, там его научат всему, что потребуется.
Снарядив свой армейский походный рюкзак, Геннадий снова уехал из дома, только на этот раз по-взрослому, простившись с родными, сказал, куда едет – к другу армейскому в Ноябрьск, а там видно будет.
Всего через несколько месяцев в другой семье, где очень ждали своего солдата, тоже случилась радость. Толик вернулся домой, живой и невредимый, холёный, откормленный, в новой форме, мать деньги отправляла, сразу видно – служилось ему славно. Потому и не приходил в отпуск, а ещё потому что боялся не вернуться, слишком скучал о жене и дочери.
Наверное, самым счастливым ребёнком на свете в этот день была Вика, как репей не отлипала от отца, встревая между ним и мамой.
Продолжение ______________
- новый канал с аудиорассказами и подкастами Наталья Кор приглашаю всех ☕📚🎧 там громко!
Моя книга "У меня так никогда не будет" на: Литрес WB Оzon . Печатная версия