К познанию Христа как личного Спасителя
Обращение к живому и любящему Богу бывшего революционера-анархиста, вора, ссыльного, бросившего свое семейство, кандидата на самоубийство, безбожника, но искателя правды, Ивана Ефимовича У.
В раннем детстве, еще не успев окунуться в грязный омут мирской жизни, мы стремимся к Богу, к служению Ему. Юное сердце ищет уединенного места и тишины, где оно могло бы слиться с Богом. Место такое мы видим в монастырях, куда и направляем свои первые шаги. Это самое случилось и со мною. Жизнь угодников Божиих меня так поглотила, что с самых юных лет я отправился в Киево-Печерскую лавру, где в особенности, как говорили, было много святости. Некоторое время я жил в монастыре, и скоро на мое юное сердце легли грусть, полное разочарование в монашеской жизни, казавшейся снаружи такой святой и невинной, а на самом деле ужасной и преступной, превосходящей всякое людское воображение о преступности. Яд лицемерия, неверия в Бога и в самих себя! Ни стояние в храме по 18 часов в сутки, ни строгий пост с сотнями молитв перед чудотворными иконами не помогли от разложения, как моих духовных, так и физических качеств. Добрые люди посоветовали мне оставить монастырь, чтобы не потерять себя окончательно. Но школа монастырской жизни сделала из меня уже готового преступника и кандидата в свободную камеру тюрьмы. Выйдя из монастыря, я прямо попал в шайку жуликов и воров. Ночуя и проживая на задворках загородных домов, я познакомился с членами партии «социалистов-революционеров» и, увлеченный их целями и задачами, не задумываясь перешел на их сторону. Красиво звучащий лозунг «Братство, равенство и свобода» так меня захватили своей магической силой, что я подумал, что, наконец, я попал на тот путь правды, куда влекло мое сердце с самых юных лет. Но скоро я заметил, что и эти люди говорят одно, а делают другое: расточая повсюду зажигательные слова, сами главари и вожаки партии поступали, к великому стыду, ничуть не лучше, чем те, за монастырской стеною. В шайке жуликов и воров было больше правды и чистоты: те шли открыто, а эти свои аппетиты и узкий эгоизм прикрывали вышеупомянутым лозунгом: братство, равенство, свобода. Поэтому, не доверяясь ни партии, ни словам партийных деятелей, я верил только в одно и жил этим одним – «будущим», где мне рисовалось, что все будут действительно свободными и равными, а мое имя как борца, принесшего себя на алтарь свободы на заре ея, будет записано на страницах русской истории.
Почувствовав себя крайне стесненным в разных действиях партии и имея бурный темперамент, с усилившейся ненавистью ко всему тому, что стояло на моем пути, я стал анархистом-индивидуалистом, и, подобрав себе подобных, мы чинили разного рода безобразия, считая их за священные проявления «свободного» индивидуума.
Имея безграничную ненависть к государственному строю, я дышал местью на всех начиная с Государя и кончая городовым. Я изобретал всякого рода мщения. На духовенство и на всех людей, чтущих Бога, я смотрел с презрением и всякого, кто упоминает имя Бога, ненавидел всей душой и при удобном случае готов был перегрызть ему глотку. По моему убеждению, все зло в мире и разделение народов происходили оттого, что люди выдумали себе невидимых и несуществующих богов и этим отравили свою жизнь, зажав в тиски суеверия свою свободную волю… Я думал, что настанет время, когда у людей исчезнет из ума всякое понятие о Боге, и тогда настанет тот чудный мир, когда не будет «ни Еллина, ни Иудея».
Имея такие понятия и считая их самыми верными и неопровержимыми, я всецело отдался пропаганде, чтобы люди забыли Бога. И, правда, много было случаев, что по моей пропаганде люди старались отделиться от Бога, но зато они полюбили вино и вседозволенность. От этого я начинал приходить в отчаяние. Ненависть людей друг ко другу, злодейства, пьянство и разврат – все это говорило мне, что жизнь бессмысленна. И мои нескончаемые скитания по тюрьмам, этапы с кандалами, ссылка, побеги с ссылки, жизнь по тайгам и тундрам, жизнь нелегальная, холод, голод и т.п. постепенно приводили меня к окончательному отчаянию. Мне начала часто приходить мысль о самоубийстве, и эту мысль я лелеял до удобного времени как что-то дорогое и самое лучшее… Последняя горечь отчаяния всей своей тяжестью легла на меня, я не выдержал, бросил свою семью и пошел скитаться по белу свету.
В этом бродяжничестве с места на место, без всяких уже желаний и целей, я заметил одно странное для меня явление: в какую бы сторону я ни бросился, везде встречал я странных, на мой взгляд, людей. Видя, что все они одних убеждений, замечая их искренность не только друг пред другом, но ко всем, с кем они встречались, не считаясь ни с личностью, ни с положением, я почувствовал какую-то особенную свободу духа среди них. Это меня заинтересовало, и я начал присматриваться к их жизни. Многое у них показалось мне странным и удивительным; однако, узнав, что все эти люди «слепо» верят в Бога, я назвал их узкими и жалкими фанатиками. Хотя в их жизни я видел много хорошего, мне не хотелось это признавать, так как от этого мог бы пострадать мой пессимизм. Я возненавидел и этих людей, и ту книгу, по которой они говорили, что живут, т.е. Евангелие. Но тут судьба так повела меня, что, когда по прибытии в Петербург я находился без копейки денег, без куска хлеба, без теплой одежды и обуви в холодную осень, голод и стужа принудили меня отыскать опять этих же, ненавидимых мною евангеликов-баптистов. Я пришел на 24-ую линию, № 11, где как раз происходила постройка Дома Евангелия, и попросился на работу. Меня приняли. Я любил доказывать и начал говорить против Евангелия, но со мною мало спорили. Меня спросили, знаком ли я в действительности с Евангелием, против которого я воюю. Это привело меня к изучению этой Книги, так как я не хотел оказаться совершенным профаном. Когда освободилось место младшего дворника в Доме Евангелия, я просился на это место, хоть за самое маленькое жалование, лишь бы находиться в Доме, где столько говорят о Боге, а также чтобы внимательно исследовать этих людей: не такие же ли жалкие лицемеры и они, каких я привык повсюду встречать, - которые только говорят о Боге, а сердце их далеко от Него. Чтобы испытать их - не ради ли того они только работают, чтобы привлечь в свою общину людей - я несколько раз приходил к наставникам и просил принять меня в члены общины, говорил, что я также «уверовал», и т.д., но они посмотрели на меня, поговорили, и всякий раз мне было отказано: «Не того мы желаем - было мне сказано - чтобы вы в общину вступили и свою церковь оставляли, а чтобы вы оставили греховную жизнь и сделались бы истинным христианином пред лицом Божиим». Факт, что меня не только не принимали, но даже отговаривали вступить в общину, еще более направил меня на исследование этих людей, а также на изучение Евангелия. Читая Евангелие и слушая проповеди в Доме Евангелия, я мало помалу начал видеть свою действительно греховную жизнь. Первая мысль у меня была о брошенной жене и ребенке, оставленных мною в Севастополе. Я видел, что я не прав, не заботясь о них, и выписал их к себе в Петербург. С женою, однако, все еще у меня часто был разлад, потому что я еще не научился любить близких и родных, как самого себя, а моим единственным богом было мое гордое «Я». Но Евангелие привело меня к скамье подсудимых – пред Богом. Заговорил ужаснейший, но и справедливейший из судей – моя совесть. Я увидел себя грешником, погибшим и погибающим. Тут я уже увидел, что вопрос не в церкви или общине, а в том, чтобы у человека было чистое сердце. «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят». Я узнал, что Иисус Христос, Сын Божий, пролил свою драгоценную Кровь на Голгофе, чтобы очистить меня от грехов. Я покаялся, и Господь дал мне, наконец, тот великий покой, который я так долго и напрасно повсюду искал, тот мир, который мир не может дать. То, что я замечал до сих пор у этих евангеликов, стало для меня личным достоянием. Отныне вся моя жизнь, склад ума переменились. Первое, я примирился окончательно с женой, и у нас теперь в доме покой. Моя ненависть к государственному строю и к властям совершенно исчезла, и вместо злобы теперь могу с любовью молиться за Государя и всех во власти, согласно евангельскому учению. Воистину «древнее прошло, теперь все – новое» (2-е Кор. 5:17). Теперь я один из счастливейших людей в мире, ибо могу любить всех людей и учить их веровать в Бога. Аллилуйя!
Иван Ефимович У.
Журнал «ГОСТЬ»
№ 6 Апрель 1913 г.