Ни дня без строчки
Нет, я не призываю при его возможном захоронении вбить ему осиновый кол между лопаток, но вспомнить в очередной раз, как этот вурдалак пил кровь из России, сегодня уместно.
В сентябре 1922 года произошло событие, инициированное как раз этим дедушкой Лениным, которое самым жестоким образом сказалось на всей дальнейшей истории России. Из Петрограда в немецкий Штеттин отчалил пароход, который вскоре назовут «философским». Это название станет нарицательным. «Философский пароход» включит в себя все виды повального изгнания из России интеллигенции высшего достоинства. Да, побеги случались и раньше, будут и позже, вплоть до наших дней. Но в эти годы русский исход достигнет пика.
Барон Б.Э. Нольде, исчезнувший тогда из русского пространства вместе со всеми, ещё в 20-м году писал: «С библейских времён не бывало такого грандиозного исхода граждан страны в чужие пределы. Из России ушла не маленькая кучка людей, ушёл весь цвет страны, в руках кого было сосредоточено руководство её жизнью… Это уже не эмиграция русских, а эмиграция России. Россия великого исхода должна была стать не вчерашней, а завтрашней Россией: в этом её основная задача и её единственное великое оправдание».
Русский человек, отмеченный Божьим даром, унёс этот дар с собой на чужбину и сделал её (чужбину) богаче и сильнее. Жизнеспособнее, в конце концов. А мы вот становились беднее с каждым ушедшим от нас даровитым соотечественником. И эта бедность, в конце концов, обступила нас со всех сторон.
Если следовать логике великого социолога и мыслителя (тоже унесённого ветром того времени) Питирима Сорокина, революция в те годы вступила в страшный второй период своего развития: «Революция превращается теперь в неистовый ураган, который разрушает всё без разбора на своём пути. Он безжалостно выкорчёвывает не только устаревшие, но и полнокровные институты, которые разрушает наравне с мёртвыми или отжившими своё ценностями; он убивает не только паразитарную старорежимную властвующую элиту, но также и множество творческих личностей и групп. На этой стадии революционная власть безжалостна, тиранична и кровожадна».
Вот один из глашатаев этого кровожадного этапа революции Николай Бухарин: «К врагам революции я отношу… предпринимателей-организаторов и директоров, квалифицированную бюрократию — штатскую, военную и духовную; техническую интеллигенцию и интеллигенцию вообще…». Явная ненормальность чувствуется в этом пассаже. Этот кровавый бред становился повседневностью.
Тогдашний Председатель ВСНХ Лурье приравнял, например, к ненужным пролетариату никчемностям самолёты Игоря Сикорского. Он выступил однажды от имени Комитета хозяйственной политики с Директивой правительства о военных заказах, где, в категорической форме заявил: «...производство и ремонт аэропланов и аэростатов прекратить с переводом аэропланостроительных заводов на деревообделочную промышленность». Кто-то попытался ему возразить, мол, авиационные заводы вовсе не помеха рабоче-крестьянской власти. Он очень разволновался и сказал, как отрезал: «Советская Республика не должна иметь предприятий, подобных фабрикам духов и помады».
Вот такие Лурье и Бухарины, по воле дедушки Ленина, вынесли тогда приговор будущему России, нам с вами. Для меня лично цена одного самолётного гения Игоря Сикорского много весомее, чем все деятели того испакостившего нашу жизнь ленинского правительства, вместе взятые. Было бы гораздо логичнее посадить на пароход, назвав его как-то вроде «корабля буйных помешанных», этого Лурье и этого Бухарина, А Сикорскому и Питириму Сорокину, другим пассажирам философских пароходов и поездов поручить заботу о нашем будущем. Ведь вместе с Сикорским, например, мы потеряли целую индустрию, решительно двинувшую цивилизацию вперёд. Плоды этой цивилизации, к сожалению, пожинаем не мы. С падением же ленинской гвардии мы только и различили те духовные и технические горизонты, которые эта гвардия безвозвратно отдалила от нас. Так что стали они для нас недосягаемыми. Именно по той причине мы и до сей поры шествуем далеко не во главе цивилизации, а где-то в другом месте...