После такого необычного и сложного сезона Камила Валиева пришла на большой разговор к Максиму Транькову. Поговорили о продолжении карьеры, давлении на Олимпиаде в Пекине и общении с Этери Тутберидзе.
Какая программа самая любимая и что запомнилось в сезоне? – В этом сезоне было много новых соревнований и нововведений от ФФКР. Что ты об этом думаешь?
– Это здорово, потому что у нас отменились международные старты, но остались такие же а-ля этапы Гран-при и финал. В России конкуренция очень высокая, особенно в женском катании. Было очень интересно придумать новый показательный номер, который никто еще не видел, посоревноваться с вами – прекрасными олимпийскими чемпионами, с фигуристами, которые уже много в жизни сделали. Было очень интересно.
– Две победы на этапах Гран-при, два серебра – чемпионат России и финал Гран-при России, личное золото в прыжковом турнире, самый обсуждаемый показательный номер в истории фигурного катания, капитан на Кубке Первого канала, приз зрительских симпатий на «Русском вызове», тройной аксель в олимпийской короткой на шоу в Санкт-Петербурге. Ты довольна этим сезоном?
– Да, очень довольна. То, как я начинала сезон… и то, как я его закончила, было намного лучше. Закрывая сезон, я еще и прыгнула тройной аксель в короткой программе. Это, наверное, самый интересный сезон для меня.
– А что больше всего запомнилось? Самая приятная эмоция?
– Чемпионат России по прыжкам. Я впервые вообще прыгнула 8 тулупов. На тренировке я делала от силы два, а тут за счет зрителей, за счет интересного соревнования, которое проводилось впервые, – 8 тулупов, победное золото, это не может не радовать.
– Тебе больше понравилось в команде выступать или в личном?
– В командном я очень сильно нервничала, потому что за свою группу, за Этери Георгиевну выступаешь, прыгаешь – хотелось бы, конечно, не накосячить. Это у меня получилось. А когда я выходила на личные соревнования, была абсолютно спокойна и уверена, что сделаю эти прыжки, хотя обычно очень волнуюсь. Просто наслаждалась моментом.
– Кажется, ты получаешь удовольствие, когда катаешься. Это правда или ты такая классная актриса?
– Я очень люблю, когда понимаю программу – про что я катаю. Я добавляю свои эмоции, чтобы каждый человек увидел что-то свое в моем исполнении – это мой идеал. Получение удовольствия от программы, от хорошо выполненной технически и артистически не может меня не радовать.
В короткой программой прошлого года – олимпийской – на дорожке шагов я полностью не вижу никого. Знаю только историю, рассказываю ее, добавляю эмоции, движения. Именно это короткую программу мне хочется выделить, потому что катать ее – это огромное удовольствие, я это буду делать бесконечное количество раз. Думаю, она мне никогда не надоест.
– У тебя есть нелюбимая программа или которая тяжелее всего далась?
– Наверное, тяжелее далась короткая программа этого сезона – «Интерстеллар». Я просто влюблена в музыку, она прекрасная, но у меня внутри не срослось понимание, я не смогла ее откатать так, как могла бы.
Почему продолжила карьеру после Олимпиады?
– Ты в этом сезоне сломала стереотипы. Признано думать, что Олимпиада прошла – и все девочки закончили. Но ты осталась, чем мотивируешь других. Где ты находишь силы?
– Не знаю почему, но первые полгода после Олимпиады я думала, что будет невероятно сложно продолжить, не думать обо всем, что пишут, что писали и говорили тогда. И ты растешь, тело меняется, выходишь на тренировки после отдыха и понимаешь, что тройной прыжок не можешь собрать. Просто идешь на тройной тулуп – а его нет.
Со временем, когда потихоньку восстанавливаешься, выходишь на соревнования к зрителям, то понимаешь, какая у тебя колоссальная поддержка – не только внутри маленького количества людей, внутри тренерского штаба, семьи и друзей, но и снаружи.
Люди в тебя по-настоящему верят, хотят, чтобы ты катался. И сразу же приходит вдохновение, и желание приходит. Просто поставила новые цели и иду к ним спокойно, не торопясь и стараясь сделать путь на длинную дистанцию, а не на короткую.
– Этери Георгиевна высказалась о твоем личностном росте: «В прошедшем сезоне она себя показала крепче, чем была в олимпийский год. Даже после одного из прокатов сказала: эх, если бы эти качества были у меня тогда». О каких качествах речь?
– Очень приятно, что Этери Георгиевна выделила это. Значит, что все правда. Наверное, я начала меньше волноваться, если вдруг что-то не получилось. Начала серьезнее подходить к подготовке. Я больше чувствую и слышу свой организм. Раньше я могла приезжать до выхода на лед за полтора часа – и ты тренируешься до такой степени, когда выходишь на лед уже перегоревшим, мышцы устали.
У тебя нет столько запаса сил и энергии – особенно у такого маленького ребенка, подростка – в стрессовой ситуации, чтобы выдержать два часа тренировок постоянно. Сейчас я чувствую, что если готова разминаться, то это не больше 30-40 минут. Я больше чувствую свое тело, и я просто повзрослела – это самое главное.
– В жизни ты тоже повзрослела? Ты стала самостоятельной?
– Почти, ха-ха. Нет, пока мне помогает мама.
– Как? Говорит: Камила, пора спать?
– Нет, значит, не помогает. В этом плане я более собранная стала.
Мама помогает в том плане, что если куда-то надо собраться, я чисто физически не успеваю, то она меня собирает: одежду, косметику. Но готовить я сама могу, поехать на соревнования – тоже. Если я вдруг поеду без мамы, это не трагедия. Мне даже нравится одной ездить – ты в своем мире, на своей волне.
– Как думаешь, маме чуть-чуть грустно от этого?
– Я думаю, что да. Но мы с ней все время разговариваем на эту тему. Я шучу: ты же понимаешь, что через год я уже съеду? Она отвечает: да-да-да, в гости к тебе буду приезжать. Я не думаю, что в 18 лет я прям скажу: все, до свидания. Надеюсь, это будет взрослая жизнь, но с хорошим общением с мамой.
– Ты всегда подчеркиваешь, что мама очень помогает и всегда помогала в спорте. Как думаешь, ты смогла бы пройти этот путь без такого участия?
– Нет. Вообще нет. Она меня записывала на танцы, следила, чтобы я делала упражнения, которые мне помогают в зале. Сейчас у меня это уже сформированная привычка. Я понимаю, что для достижения пластичности мне нужно пойти на танцы, подкачивать мышцы. Мы занимались очень много вне льда развитием.
Она очень помогала мне, я занималась хореографией каждый день по два раза. Ходила во МГАХ (Московскую государственную академию хореографии) на «подготовишки». Хочется казать большое спасибо маме за этот огромный труд. Она потратила на меня огромное количество времени, и это все дало плоды. Надеюсь, это ее порадовало.
– В самый трудный момент в карьере ты оказалась без мамы. Как это было? Ты все равно чувствовала эту поддержку или ее очень не хватало в этот момент?
– Очень не хотелось тревожить ее, я фильтровала то, что я ей писала, названивала. Я нуждалась в общении, общалась, но очень осторожно, потому что она переживает сильно. В тот момент у меня у самой столько переживаний, поэтому я осторожно с ней общалась.
По большей степени я выговаривала вообще все, что думаю обо всей ситуации, Марку Кондратюку. Но самую большую поддержку я старалась получить от мамы, но при этом осторожно к ней обращаться.
«Мои фигуристы всегда были чистыми. Обвинения оскорбительны». Тутберидзе прервала молчание Что хотела бы улучшить в себе и почему «актер одного жанра» – это деградация? – В ситуации, где нужно было беречь себя, ты находила силы беречь еще и близкого человека. Это очень хорошее качество. А еще все думают, что ты от природы такая: талантливая, растянутая, а по факту тут еще и очень большой труд.
– Да, 20% – это талант, а 80% – это труд. Это огромное количество тренировок, растяжек, танцев. Наверное, самое главное – это танцы. Они мне помогли почувствовать свое тело, правильно его развить.
– Ты продолжаешь?
– Конечно. Я хожу иногда на классы. Мне нравится, это уже не обязаловка, а просто хобби, где ты выплескиваешь все эмоции, делаешь из этого танец, передаешь через него чувства. Танцы – это просто любовь.
– Ты одна из самых популярных спортсменок России. У тебя тренировки, съемки, интервью, подкасты. Тяжело ли находить свободное время?
– Сейчас, наоборот, хорошо. Есть не только тренировки, я общаюсь с очень интересными людьми, меня зовут на съемки. Мой кругозор расширяется. В сезоне иногда бывает, что у тебя только тренировки.
Это настолько монотонная работа, что в какой-то момент кипит мозг, ты выходишь и такой: ну я не хочу опять катать короткую и произвольную, сколько можно! А тут картинка меняется каждый раз: и тренируешься, и радуешь людей, и снимаешься.
– То есть тебе нравится быть знаменитой?
– Ну мне нравится тот опыт, который я могу получить от людей, с которыми общаюсь, которые делятся со мной интересными моментам из их жизни. Это по-настоящему очень важно.
– Давай пофантазируем. Если бы ты могла выбрать все что угодно, чтобы ты решила попробовать? Куда бы направила еще свой талант, кроме фигурного катания?
– Все что угодно?
– Космос? Глубины океана?
– Ой, нет-нет-нет, это страх. Хотелось бы сняться в кино, хочу получить опыт съемок в фильме.
– Когда я объявляю тебя в ледовых шоу, то часто говорю, что ты – совершенство в фигурном катании. Но ты знаешь сама про себя больше. Что бы ты хотела добавить еще?
– Просто уверенности в том, что я делаю. Иногда этого немного не хватает. Еще никто не отменял хорошее скольжение – там нет предела совершенству. Скольжение, вращения, передача эмоций – нужно развивать все, чтобы не останавливаться на одном уровне. И не хочется быть актером одного жанра.
Иногда страшно, когда понимаешь (что есть мнение): Камила Валиева может катать только лирику. Но откуда вы знаете? Надо развиваться, а думать, что ты в чем-то совершенен – не нужно. Этого нельзя делать, иначе будет только деградация.
– Мне кажется, неуверенный в себе человек не может так напролом идти к своей цели.
– Я говорю то, что чувствую. То, что иногда мне мешает на соревнованиях. Или я это путаю с простым волнением, когда ты хочешь сделать все на максимум, а получается иногда не на максимум.
– Знаешь, как я себя настраивал? Лучше, чем надо – не надо.
– Запомнили.
– Надо сделать как надо, плохо само получится.
– Ха-ха, хорошо.
Редкое интервью помощника Тутберидзе – об интуиции Этери, неудачной программе Щербаковой и отстранении России Олимпиада в Пекине: как переживала и что нужно было сделать, чтобы справиться с произвольной
– К тебе популярность пришла довольно рано. А сама ты когда осознала, что действительно делаешь что-то очень хорошо?
– Наверное, только после Олимпиады. Я очень боялась почувствовать это до Олимпиады, мне казалось, что я перестану работать над собой. Но все равно – просто пересматривая свои программы, понимала, что я делаю хорошо.
– А ты все свои прокаты пересматриваешь? Или только хорошие?
– Ну нет, иногда плохие тоже смотрю, но не могу пересмотреть некоторые программы, просто не хочу. Когда мне не надо.
– Например, произвольную с Олимпиады.
– Это я сделала. Я специально раза три посмотрела, со слезами на глазах. Посмотрела, потому что мне нужно было это сделать, чтобы закрыть гештальт – как это выглядело со стороны и что у меня было внутри. И я посмотрела, и меня просто отпустило – хорошо, это уже случилось, ну и все. Ну и хватит об этом думать.
Я понимала, что если бы я хоть на пару дней прилетела в Москву, что невозможно было тогда сделать из-за ковида, но, мне казалось, что смена обстановки мне помогла бы чуть-чуть выдохнуть. Ты на команднике такой свеженький. Упали? Все хорошо, в личке будет лучше.
А когда ты в этом еще десять дней и при этом у тебя какие-то грузы сзади появляются, ты понимаешь, что некоторые спортсмены в столовой очень так странно смотрят, оборачиваются, и ты не можешь об этом не думать. И ты понимаешь, что вроде бы сильная девочка, но… Мне было так тяжело прыгать из-за того, что я себе построила и из-за того, что на меня навалилось. Поэтому смена обстановки была бы кстати.
– Когда ты каждое утро просыпаешься и не знаешь, будешь ли участвовать – как выходить и, например, на скакалке в зале прыгать?
– Это было наоборот нормально. Я сначала даже боялась выйти в тренажерный зал, потому что мне сказали: ты не должна там появляться на тренировках. Меня сначала же отстранили, я один день гуляла, а второй день я уже пошла тренироваться. Это для меня наоборот какое-то расслабление: я работаю, все хорошо, прыгаю на скакалке. Эта рутина меня успокаивала.
Но самое такое, это когда ты выходишь на тренировку, а там вместо нескольких фотографов прям целая арена из вот этих щелкающих фотоаппаратов. Чтобы ты ни сделала – все сфотографировали, все выложили. Ты привыкший уже быть под камерами, но прям до такого состояния… Я все время так смотрела и думала: божечки!
– Даниэль Грассль сказал, что ты поддержала его после травли на чемпионате Европы.
– Это прям как будто бы что-то знакомое. Он тоже переживает, он тоже нервничает, занимается в другой стране, выступает на тех соревнованиях где, к сожалению, сейчас не рады нам. Он тоже хочет показать высокие результаты. Этот фактор стресса – нас к этому не готовили. Надеюсь, сейчас уже будут готовить.
Всем СМИ нужна кликабельность, поэтому такие заголовки. Иногда спортсмен, когда это видит, он прям воспринимает все это очень близко себе.
С моей стороны это было такое дружеское… Ну, чтобы он успокоился. Наверное, это по-человечески.
– А ты сама читаешь соцсети, комментарии? Ведь до сих пор продолжается такая травля?
– Ну нормально, как обычно. На Олимпиаде это было: о боже! А сейчас: ладно, хорошо, ну пишет, человек потратил на меня время. Это тоже какое-то внимание, только с другой стороны.
– А на Олимпиаде ты читала все?
– К сожалению, да. Мне надо было просто удалить все соцсети, где именно идет новостной поток. Я еще в какой-то момент судорожно новости проверяла, потому что там должно было выйти – допускают меня до соревнований в личке или нет. И получается ты подписываешься и все десять дней: ага, угу. Ну, это не самый мой лучший поступок. Сейчас я понимаю, что перед соревнованиями вообще надо выключить, забыть, убрать.
Тогда очень много было людей, которые писали в поддержку. Но в тот момент плохие комментарии приковывали больше внимания, чем положительные. Сейчас положительных комментариев тоже очень много – спасибо большое! Наверное, приятно, что есть такая поддержка. Но что случилось, то случилось. У меня должен был быть этот опыт.
Куда Камила девает игрушки, которые бросают ей на лед?
– Что для тебя – идеальный выходной?
– Просто вот насладиться погодой, гулять. Я не могу – я так хочу гулять! Я не успела погулять в Санкт-Петербурге, как так?
– Мы следующий подкаст выездной в Питере сделаем. Я тебе сделаю экскурсию, потому что это мой любимый город.
– Супер!
– Когда тебе исполнится 18 и мама тебя отпустит, мы обязательно поедем, сходим на Рубинштейна, барчики там…
– Ха-ха, хорошо.
– Ты считаешь количество городов, где ты бывала, выступала?
– Нет. Правда, нет. Я даже один раз магнитик какой-то купила.
– А какие города тебе запомнились, понравились? Из последнего.
– Владивосток. Прекрасно, прям вот в самое сердце. Казань, Санкт-Петербург – это любовь навеки. Если спрашивать про заграницу, то, наверное, Ванкувер. К сожалению, мы там не гуляли, но вот эти виды из автобуса – мы ехали минут 30-40 до катка, и меня невозможно было оторвать от окна. Такой прекрасный вид, м-м-м!
– Где самые крутые болельщики, шумные, в какой стране?
– В России!
– А в каком городе?
– Прям самые шумные-шумные были в Казани. Такого теплого приема я давно не видела и не слышала. Очень приятно.
– Куда ты деваешь игрушки, которые тебе дарят?
– Наполовину отдаю вашей прекрасной дочке Анжелике. Она с таким восторгом выбирает игрушки, что если бы у вас было больше места в чемодане, я думаю, она бы все забрала.
Большинство игрушек я раздаю деткам, которые находятся в городе. Тем, кто катается, собирает те же игрушки. Часть, конечно же, забираем и уже в «Хрустальном» нашим деткам отдаем. Они с таким восторгом забирают эти игрушки! Если бы в моем детстве какая-нибудь известная фигуристка принесла бы столько игрушек – я бы все забрала.
Что изменилось в тренировках и отношениях с Тутберидзе?
– Какое сейчас у тебя взаимодействие с тренерами? Как часто ты предлагаешь программы? Может быть, споришь?
– Нет такого, чтобы я подъехала и сказала: я решила, буду вот это катать. Нет, я стараюсь с ними как-то говорить. Иногда происходят споры, но я считаю, что это нормально. Ко мне более стали относиться не как к маленькому ребенку, который не сделает свое задание, а просто уже как к спортсмену, который уже знает, что ему сделать, чтобы размяться, откатать произвольную, еще что-то.
Нет такого дикого тотального контроля, который был до этого. Сделай вот столько и столько связок и так далее. Больше начали понимать – надеюсь, это мое ощущение – что я тоже взрослею и тоже делаю иногда правильные вещи.
– У тебя три тренера. С кем тебе легче решить вопрос?
– Прям вопрос нужно решать сразу же с Этери Георгиевной. Это вот 100%.
– Ну с кем тебе проще общаться?
– Вот с Даниилом Марковичем (Глейхенгаузом)… Я прям могу ему все высказать.
– Потому что он моложе?
– Он больше с нами общается. И ты как-то к нему… Не могу сказать, что мы относимся к нему как к другу. Нет, все-таки субординация соблюдена, это тренер. Но просто в некоторых моментах с ним интересно на какие-то темы поразговаривать, интересно узнать его мнение.
С Этери Георгиевной иногда тоже очень интересно беседовать, что раньше не было таким вот возможным. Раньше были тренировки, тренировки и тренировки, а сейчас можно на какие-то различные темы еще поговорить. Она рассказывает тоже о своем опыте, а у нее опыт колоссальный – в жизни, в фигурном катании. Всегда интересно послушать.
А с Сергеем Викторовичем (Дудаковым) менее близко общаемся, но интересно узнать его мнение. Я вообще с интересными людьми работаю и очень приятно с ними находиться. Ну, иногда бывают моменты, но это бывает у всех.
– У спортсменов бывает такой момент, когда ты так устаешь, что готов все бросить. Как часто тебя в этом году посещала такая мысль?
– Ну… часто. Скорее в начале сезона, с июля по сентябрь/октябрь. Такое непонятное ощущение, когда ты прям работаешь, делаешь все, а получается так, что этого вообще недостаточно. Ты не можешь выйти на тот уровень, который был у тебя в юниорах, а ты ведь сделал все возможное. В этот момент опускаются руки.
Но нужно себя настроить, продолжить это, потому что через какое-то время это проходит и вливаешься в тренировочный процесс.
Нужно не зацикливаться на фигурном катании. Нужно жить по такому правилу: фигурное катание остается фигурным катанием. Ты вышел со льда, забыл все и живешь обычной нормальной жизнью, ты гуляешь с друзьями и не думаешь о фигурном катании. А когда пришел на фигурное катание – то это работа, и думаешь ты о работе.
Это нужно, чтобы не перегореть. Если 24 часа в сутки думать о фигурном катании, то ты теряешь эту грань и ты думаешь, что занимаешься им постоянно, хотя по факту там всего 3-4 часа льда в день. Тебе нужно это прокатать, сделать максимум и абстрагироваться.
– Сезон уже позади, сейчас осталось только дело за приятным – ледовые шоу. Где мы можем тебя увидеть? Какие планы?
– 22 числа в Омске, 26 апреля в Казани. Я все знаю! 28 числа в Уфе, 1 мая в Алматы, ну и 6-7, если я не ошибаюсь, в Монголии.
– А ты хочешь в Монголии побывать?
– Да, мне интересно.
– А меня не берут.
– Мы отправим фотографии и видео, ха-ха!
– А где и как Камила Валиева будет отдыхать от фигурного катания, болельщиков и интервьюеров?
– Я пока не решила. Я думаю. Но очень хочется слетать на море. Три недели в мае, а в июне уже ЕГЭ по математике.
Наша фигурка собралась в Монголию 😱 Там ждут Валиеву, а первый крытый каток построили два года назад
Фото: РИА Новости/Григорий Сысоев; instagram.com/kamilavalieva26
