Рассказы дядюшки Евсея
Рыбалка моего послевоенного детства отличалась от нынешней, прежде всего, снастями. С ними была просто беда. В магазине ничего не купишь, даже если у тебя есть деньги. Но и денег не было. Крючки, лески, удилища, поплавки - все было самодельное.
Уже в зрелом возрасте я прочитал книгу Леонида Сабанеева о рыбной ловле на удочку. Из нее узнал, что почти все снасти, кроме крючков, Сабанеев, как и мы, использовал самодельные. Он советовал, например, заготовку для удилища сушить, подвешивая к нему тяжелый груз. От этого удилище получается прямым. До этой хитрости мы додумались сами. То же самое и с поплавками: мы вырезали их из сосновой коры.
Первый крючок я сделал из обыкновенной швейной иглы – отжёг на огне и загнул.
С этого-то крючка и сорвался мой первый красавец-окунь. Мы рыбачили с высокого среза чуть выше плотины нашей маленькой электростанции. Какое-то мгновение он трепыхался на леске, разбрызгивая солнечный дождь из капель, и сорвался вниз, в глубину. Вода была спокойная, прозрачная, и я увидел своего окуня, подплывшего к самой стенке деревянного сруба. Я видел, как неспешно шевелятся его красные плавники. Он тоже был потрясен случившимся.
Если бы мой крючок был настоящий, с бородкой, окунь бы не сорвался, и воспоминание было бы совсем другое.
Фабричные крючки появились у старьевщика, который ездил по деревням и собирал тряпье. Он говорил, что из него делают бумагу. Особо нами ценились мелкие крючки «заглотыши», потому что крупная рыба нам почему-то не попадалась. Но эти крючочки и стоили дороже. Деревня была моментально очищена от ненужного тряпья.
Потом крючками можно было разжиться, сдав в заготконтору березовые почки. Они шли на лекарство. Но сначала их надо было собрать. Дело это кропотливое. И время для сбора короткое, прозеваешь – пеняй на себя.
Первая леска была у меня из обыкновенной швейной нитки. Старшие ребята вязали лески из конского волоса, которые описывал и Сабанеев. Я тоже дергал из длинного хвоста Савраски седые крепкие волосы, но у меня ничего не получалось – волосы запутывались. А вскоре старьевщик привез и настоящую капроновую леску, о которой Сабанеев и не догадывался.
Моим постоянным спутником на рыбалке был, конечно, Ванька Зайцев. Бегали мы на речку через поле и лес, расстояние такое же, как до школы. Но какая разница в настроении!
Сколько шуток по поводу предстоящей рыбалки! В руках по котелку для улова, на плече удилище с намотанной леской, в карманах банка с навозными червями, запасные крючки и грузила.
Но вот и песчаная коса, и быстро бегущая речка! Первый заброс, поплавок плывет и внезапно ныряет вместе с твоим сердцем, и вот уже первый очумелый пескарь таится под лопухом в котелке!
Уженье рыбы – страсть особенная. У кого-то она горит постоянно, как незатухающий костерок, у кого-то со временем гаснет.
Никто из взрослых этой заразе подвержен не был. Может, потому, что поблизости не было большой реки или озера. В других краях, где такие водоемы есть, рыбная ловля на удочку зазорной не считается.
В жаркую погоду мы бегали купаться на пруд в другую деревню, где смотрели, как мужики ловят рыбу бреднем.
Один из рыбаков первым заходил в воду и тащил бредень до глубины, пока вода не скрывала плечи. Следом шел другой, а первый тем временем двигался вдоль глубины. Поравнявшись, они тащили бредень к берегу. В нем всегда оказывалось много донной травы, среди которой серебром блестели небольшие карасики. Попадались полосатые окуни и красноглазые плотвицы. Даже остроносые щурята. В общем, на уху или жарёху хватало.
Если находился желающий, его ставили позади бредня, чтобы он поддерживал верхнюю бечеву над водой - иной раз крупные окуни выпрыгивали из бредня.
Однажды на помощь вызвался Генка из нашей деревни. Он высокий был, и ему разрешили. Идут. Тащат. Генка обеими руками старательно поднимает бечеву. Ближе к берегу начали прыгать окуни – видно, стайку загребли. И вдруг Генка прыгает на берег и орет. Что такое? Наконец показывает… окуня! Да немаленького. Оказывается, с перепугу тот влетел Генке в трусы! На рыбалке всякое бывает.
Вот, кстати-то, расскажу, как меня плавать научили. Мужики взяли да сбросили меня в воду! Предварительно раскачав за руки-за ноги. Я сразу пошел ко дну. Потом открыл глаза и увидел столб. И поплыл к нему. Доплыв, обнял его, вскарабкался наверх и судорожно вдохнул воздух. Прямо в глаза било ослепительное солнце. .
Мужики громко ржали. Они пришли отдохнуть после работы, скинули портки и дружно нырнули в пруд. Их белые подштанники надувались большими пузырями. Я был счастлив, что выплыл, и от души хохотал, глядя на мужиков в смешных белых подштанниках.
Потом в нашу деревню пришла мода плести наметы. Этим делом увлеклись все. Вязать намет начинали еще зимой, чтобы успеть к ледоходу. Ведь ловить наметом можно было только в мутной весенней воде.
Мы сами делали тоненькие березовые челноки и вязали наметы из обыкновенных швейных ниток. Ничего сложного в этом деле нет, кроме узла. Надо было научиться завязывать его строго по правилам. Иначе все расползалось.
Кроме длинного гладкого шеста к намету была нужна еще перекладина, к которой привязывался намет. Получался большой треугольный сачок.
Для пойманной рыбы брали с собой полотняную сумку на лямке. На рыбалку старались выйти пораньше, пока соперники спят, и тихо, крадучись, устремлялись к реке.
Уловы иной раз были вполне приличные. Но и руки уставали – снасть-то нелегкая, а успех во многом зависел от того, как далеко закинешь ее и как потом поведешь к берегу, прижимая ко дну. Нитки, бывало, рвались, приходилось, теряя время, чинить на ходу. Но все равно игра стоила свеч, и мать не жалела ниток, когда я через год начинал вязать новый намет.
Весна в деревне – самое голодное время, поэтому даже малая прибавка к столу была кстати.
Казалось бы, какая в этой рыбалке романтика? Скорее обыкновенный промысел. Но ведь и он он был в радость, в охотку!
Однажды совершенно неожиданно я чуть не поймал щуку. Подвел намет к берегу, поднял – пусто. И тут, словно в сказке, из воды на берег выпрыгнула огромная щука. И лежит, разевая зубастую пасть. Я опешил.
А щука хвостиком махнула — и в реку!