По новым нормативам в школе должен быть всего 1 психолог на 300 учащихся. Что может сделать этот специалист с такой массой ребят? Даже имени каждого не запомнит. Можно, к примеру, этому психологу регулярно проводить по классам всевозможные беседы. Вот только от бесед в классах, тем более, во внеурочное время, нынешних учащихся (особенно старших классов) воротит наизнанку.
С другой стороны, где найти дипломированного психолога на каждого ученика?
Я считаю, что психологом для своих подопечных должен быть каждый учитель. Курс психологии, во всяком случае, каждый выпускник педвуза изучал, как и такой предмет, как педагогика. И на долю одного классного руководителя выпадает не 300 учеников, а 30. Вот об этих 30 учащихся классный руководитель должен знать все. Все, это не только анкетные данные (адрес проживания, дата рождения и сведения о родителях).
Помнится, когда в августе после очередного отпуска я узнавала от администрации, что мне предлагается ( в обязательном порядке и без права выбора) классное руководство в 4-м, 5-м или каком другом классе, я тут же приступала к знакомству со своими будущими подопечными, хотя до 1 сентября оставалось еще неделя или две. Взявши в руки список учащихся, я поднимала прошлогодний журнал бывшего 3-го (4-го, 5-го) класса и детально изучала картину успеваемости как всего класса, так и каждого ученика в отдельности. Текущие оценки, результаты контрольных и самостоятельных работ, оценки по развитию речи. Внимательно просматривала темы уроков, которые выдавали в целом хорошие или плохие результаты. Естественно, выписывала все анкетные сведения каждого ученика. Такая аналитическая работа занимала у меня целый рабочий день. Зато я имела представление о способностях учащихся, о том, как конкретным учеником был усвоен тот или иной материал. На следующий день мое знакомство с классом я переносила в секретарскую, где хранились личные дела учащихся класса. Личные дела предоставляли мне информацию о составе и социальном положении семьи каждого, о передвижениях учащегося по школам в предыдущие годы, если таковые были. Даже заявления родителей о приеме ребенка в школу могли много рассказать о людях, доверивших мне своих детей. Следующий поход я совершала в кабинет к школьному врачу. Если такового в школе не было, то медицинские карточки учащихся хранились в личных делах. Медицинская карточка – это документ, наглядно представляющий картину здоровья ребенка, а значит, степень его физических и психических возможностей в усвоении программного материала.
Помню, когда в 1996 году я принимала в Краснодарской средней школе №3 четвертый класс, ознакомившись с медицинскими документами учащихся, была просто обескуражена потрясающим открытием: из 30-ти учащихся абсолютно здоровыми оказалось всего пять человек. У остальных были какие-то хронические, родовые или наследственные заболевания. Я была в шоке! Двадцатью годами раньше в другой школе у других четвероклассников были совсем другие показатели: из 33 учащихся хрониками были 10 ребят. Правда, в 76 году моими подопечными были сельские ребятишки, а тут городская школа. В общем, было, над чем поломать голову: большая часть ребятишек в классе физически ослаблена. У одного хронический бронхит, у другого врожденная черепно-мозговая травма, у третьего гиперактивность, у четвертого сколиоз. Это ж как трудно каждому такому нездоровому ребенку выдерживать ежедневно колоссальную нагрузку!
Все эти показания обязательно должны заставить учителя к каждому ребенку находить индивидуальный подход.
Первого сентября, когда я впервые встречала свой класс в полном составе, я знала о каждом все. И это позволяло мне сразу же определять стиль общения с детьми и их родителями. Эти знания помогали предотвращать всевозможные конфликты, которые не могут не быть во всякой нормальной школе.
Вполне естественно, я не посвящала ни родителей, ни, тем более, детей в свои исследования и умозаключения. Информация о классе всегда оказывала мне добрую службу. Проблем с дисциплиной и успеваемостью в дальнейшем с классом не было. Мой класс, как правило, всегда выдвигался в передовики. А если в школе были параллели классов, то всякого поступившего в мою параллель ученика с репутацией двоечника, лоботряса и хулигана непременно подсовывали ко мне в класс для перевоспитания. К примеру, когда я работала в школе № 27 Северского района, мой 5-й (и дальше) класс был самым большим по количеству детей: 37 человек, из которых 21 – мальчишки. В кабинете не хватало места. Директор говорил, переводя из параллельного класса очередного «головореза»: «Ну, вы же умеете с ними ладить». А я просто знала беды и радости каждого, я чувствовала их души.
При всем этом у меня всегда была колоссальная нагрузка, так как одна воспитывала сына и не получала никакой финансовой поддержки извне, кроме 27 рублей пенсии на сына по утрате кормильца. Я была преподавателем русского и литературы, а потому вечно утопала в стопках тетрадей. Меня никто не освобождал от совещаний, собраний, семинаров и общественной работы. И получала я во все годы работы такую же зарплату, как все учителя страны.
И в наше время с детьми работать нелегко было. Просто мы, учителя старой школы, понимали важность нашей деятельности и ответственно относились к своим профессиональным обязанностям.