Настя.
Мои соседки по палате, увидев, что мне плохо, пошли звать дежурную медсестру. Но добудиться никого не смогли. Девочки дали мне средства гигиены из личных запасов и попытались уснуть. А мне не спалось. Мучили спазмы внизу живота, тошнило и бил нервный озноб.
Рассказ "Подруги", гл.12
Наконец, в больнице началось движение и к нам в палату заглянула медсестра.
Она позвала врача.
- Положат тут своих, а мы расхлёбывай, - бормотала та себе под нос, осматривая меня.
Потом мне сделали какой-то укол и стало полегче.
Кутаясь в одеяло, так как меня продолжало трясти, я поняла из разговоров врачей, что через несколько лет не встречу Рому за руку с нашим сыном, так как его просто не будет.
Вечером приехала мама. Она прошла прямо ко мне в палату, так как выходить в коридор мне было тяжело. Села на край и склонилась ко мне. Открыв глаза, я с удивлением увидела в её взгляде сочувствие и заботу.
- Все будет хорошо, моя девочка, - неожиданно тёплым голосом, проговорила мама. - Так к лучшему, все пройдёт и ты забудешь об этом.
Мне показалось, или мамин голос на самом деле слегка дрожал?
Это было не похоже на неё. Так мама себя вела, только когда чувствовала вину.
«А в чем её вина, если мой организм сам не справился? Даже под наблюдением врачей...» - думала я, - «Я ни на что не годна. Даже ребёнка выносить не могу».
Мама посидела со мной немного и уехала. Мне казалось, что она хочет мне что-то сказать, но наличие соседок по палате не располагало к разговорам.
В палате висело тревожная тишина. Мой живот иногда сводило спазмом, и я сворачивалась клубком. Девочки в моей палате, сохраняющие беременность, притихли. Они со страхом смотрели на меня, и в взглядах читалось: «Не дай Бог с нами такое случится».
Пожилая женщина, лежащая на соседней кровати, тихо спросила медсестру, почему девочки (кивнув на моих соседок и на меня) не разделены по палатам.
- Им же тяжело смотреть не потерю, лежат, нервничают, а им покой нужен. - проговорила она
- Какие неженки! - фыркнула медсестра. - У нас больница, а не санаторий. Одному хорошо, другому плохо. Куда мне её сейчас положить - в коридор? - отрезала она и ушла.
Выписали меня через несколько дней.
- У тебя больше нет показаний оставаться у нас, - сказала мне новая врач. - Когда все закончится, тебе надо будет сделать проверочное УЗИ. В выписке даны все назначения и рекомендации, - закончила она, протягивая мне документы.
Была середина дня и приехать за мной никто не мог. Я позвонила отцу, он сказал или ждать его до вечера, или ехать самой, если могу.
Никогда ещё я не чувствовала себя такой одинокой и никому не нужной.
События последней недели перевернули мой внутренний мир. Я казалась себе так далека от той романтичной, влюблённой девочки, которой была ещё недавно.
Рому я так и не видела и даже ничего не слышала о его делах. Рита ко мне в больницу не приходила, только позвонила раз и услышав мой рассказ, больше не появлялась.
Дома меня встретила Маша. Она даже отшатнулась слегка, когда я взглянула на неё. Но быстро взяла себя в руки и предложила мне поесть.
- Мне не хочется, - сказала я и прошла в ванную. Хотелось поскорее смыть с себя больничную пыль.
Из зеркала в ванной на меня смотрело не знакомое лицо, с бледной кожей, синяками под глазами и совершенно потухшим взглядом. Помывшись и попив чаю, я рухнула на свою кровать.
Только сейчас, оказавшись в стенах, где я выросла, я начала осознавать, что со мной произошло. Это казалось мне плохим сном и я была бы рада все забыть. Но память неминуемо подсовывало воспоминания и днях больнице, словах врачей, сочувствии мамы.
Какая-то мысль грызла меня изнутри, но я не могла сформулировать её. Мысль о том, что все это случилось не просто так. Я ехала в больницу совершенно здоровая, не считая утренней тошноты, а вернулась истощённая и замершей болью в груди, которую я ещё не могла до конца осознать. Ощущением невозвратной потери и изменений, с которыми мне ещё придётся столкнуться из-за всей этой истории.
Я тихо плакала под одеялом, когда ко мне зашла Тася, и обняв меня, затихла. Она обнимала меня так долго и так тепло, что мне стало немного легче.
Прошло несколько месяцев.
Сегодня все вместе ездили встречать новую папину жену из роддома.
Папа очень рад рождению сына. Когда УЗИ показало, что будет мальчик, папа прыгал от радости и все оставшееся время беременности сдувал с Таси пылинки.
Машка тоже рада появлению братика. Говорит, что всегда мечтала расти в большой семье.
К выписке нашу квартиру украсили разноцветными шариками, в спальне собрали детскую кроватку, папа скупил почти все марки подгузников, чтобы выбрать ту, что лучше подойдёт сыну.
Тася вышла уставшая, не накрашенная, но довольная. Кроме нас была ещё её мама.
Папа быстро отогнал подбежавшего фотографа, вручил жене букет цветов и взял на руки малыша. В большом одеяле, за голубым бантом его было совсем не видно. Но папа неотрывно смотрел на него и в его взгляде было столько нежности.
«Интересно, а на меня при рождении он также смотрел?», - подумала я, почувствовал уколы ревности. - «Вряд ли. Я же девочка, а девочек так не ждут, как мальчиков». - грустно размышляла я.
Будучи беременной полгода назад я тоже представляла себе только рождение сына, совершенно не рассматривая вариант появления дочери.
«Как будто девочки - второго сорта», - обижаясь уже своим мыслям, думала я.
Мы поехали домой. Все это время младенец молчал. И только дома, когда Тася понесла его переодевать, из комнаты раздался тоненький крик, похожий на писк котёнка.
Я читала, что крик малышей мешает высыпаться всей квартире и особенно нервирует старших детей. Но я ошибалась. Младенец пищал тоненьким голосом и в своей комнате я бы точно его не услышала.
Тася с тревогой поглядывала на меня. Видимо, опасаясь, что появление новорождённого всколыхнёт мою недавнюю потерю. Но я почти ничего не чувствовала.
Я заметила, что последние полгода я вообще разучилась чувствовать. Сначала была невыносимо вспоминать и чувствовать, и я всеми силами гнала эти мысли.
Я боялась прикоснуться сердцем к тому, что произошло, боялась новой волны переживаний. И предпочла вообще ничего не чувствовать, не вспоминать, не думать о случившемся.
Меня многое смущало в том, что произошло этим летом. Когда я ехала в больницу, я была здорова и хорошо себя чувствовала, но после нескольких дней «лечения» случилось непоправимое. Это было очень странно. Также так и разговор моей мамы с врачом, которая в последствии давала мне таблетки. Ведь в моей палате была другая лечащая врач.
Вопросом было больше, чем ответов, но я боялась задать их маме. Боялась услышать, что мои подозрения - правда. Ведь это бы значило, что мама, моя мама, лишила меня малыша...
И хотя я понимала, что в чем-то она права. Я слишком молода, чтобы растить ребёнка.
Моя жизнь шла дальше. От Риты я узнала, что Роме дали три года. Ни поговорить, ни попрощаться с ним я не смогла. В гаражи больше не ходила, и мне опять было очень скучно.
Но если раньше я что-то искал, стремилась, мне было интересно выбраться зи своего домашнего мира и посмотреть, почувствовать жизнь вокруг.
То теперь во мне этого не было. Я все больше сидела дома, вернулась, по настоянию мамы, в музыкальную школу (для этого весь последний месяц лета сидела за фортепиано, навёрстывая пропущенные два месяца весны).
На взгляды парней в школе или на улице, внимания не обращала. Даже шарахалась от них. Во мне сидела сильная обида на Рому, а вместе с ним и на всех парней, ведь это он был виноват в том, что со мной случилось. Он обещал обо всем позаботиться, а ничего не сделал. Только в заключение попал, когда больше всего был мне нужен.