Моя бабушка – Ульяна Илларионовна Плеханова, урожденная Кошкарева, умерла на сто третьем году жизни. Летним субботним вечером внучка сводила ее в баню, как обычно это делала по субботам. После бани бабушка попросила «горечего» чаю. Пока внучка сходила за чаем, с нею случился удар. Пролежала Ульяна три дня без сознания и умерла. Сама не мучилась и других не измучила. О такой смерти и мечтала. Легкая, как она говорила.
Смерть легкая. А жизнь…
Последний раз виделись мы с бабушкой в 1989 году. Она уже тогда отошла от домашних дел. Старая – лицо изрезано глубокими морщинами, беззубый рот, выцветшие, слезящиеся глаза. Руки большие, узловатые, никогда не знавшие отдыха. Она все умела: вкусно готовить, шить, вязать. Верила в Бога. Утром и вечером усердно молилась, просила у Бога детям и внукам, а потом и правнукам здоровья, ума и мудрости. Соблюдала посты и два раза в год обязательно бывала в церкви в областном городишке, куда в хорошую погоду ездила автобусом, а в распутицу летала на самолете, и обязательно мы с сестренкой ее сопровождали. Позже ее возили внуки на машинах, был уже к тому времени проложен асфальт. Учила и нас молиться, носить крестики. И это во времена атеизма! Всех внуков крестила по христианскому обычаю и радовалась, что мы крестим своих детей. Рассказывала притчу о некрещеном сыне: «Снится матери, будто она в загробном мире. Кругом красота, много света, птицы поют. Все люди веселы. Стала она искать своего умершего сына и не может найти. Потом увидела его сидящим у ручья в темном месте. Мать спросила сына:
– А почему ты здесь, а не вместе со всеми?
Сын ответил:
– А потому, мама, что я некрещеный.
Проснулась мать и первым делом пошла в церковь, попросила Батюшку окрестить крестить сына».
Об одном жалела бабушка – не умела читать. Но умела слушать, умела рассказывать.
Как-то раз я спросила у нее, была ли она красивой в молодости. Она ответила:
– Не знаю, была ли красивой, но молодой была.
В глазах загорелся какой-то внутренний огонек, и бабушка рассказала о том, как накануне сватовства ей приснилась белая кудрявая собака, с черными глазами и в галстуке. Вскоре из соседнего села приехали сваты с женихом – красавцем Василием, черноглазым, с кудрявой шапкой светлых волос и в галстуке.
Жила бабушка все время с нами. Она учила нас трудолюбию, терпению, доброте.
Перед великим праздником Святой Пасхи бабушка обязательно носила молоко и яйца в те семьи, у кого не было по какой-то причине хозяйства и люди жили беднее нашей большой семьи.
После окончания школы я устроилась на работу в детский дом. Бабушка благословила меня на этот труд и приказала:
– Не обижай сирот, они уже обижены Богом, у них нет ни отца, ни матери.
А в ту пору и у нас уже не было отца, но была мама и была бабушка.
Много видела на своем веку моя бабушка. Пережила революцию, гражданскую, голод в тридцать третьем году, нищету. Рассказывала о том, как нечего было носить. Сермяжную юбку, сшитую из мешка, носила не один год. Пережила и Великую Отечественную войну. Схоронила мужа, сыновей, зятя. И все говорила, что зажилась на этом свете, что должна она умереть, а молодые должны жить. Но жила… Старшего сына Арсения хоронили в 1984 году, зимой. Она не плакала, а только вздыхала и о чем-то думала. То ли о том, как жил ее старший сын, то ли о своих прожитых годах, то ли о тех, кого схоронила прежде…
В тридцать восьмом году не успели собрать урожай зерновых. Арсений, председатель колхоза, остался виновным. Осудили и отправили в Петропавловск, а потом в Караганду.
Когда началась Великая Отечественная война, Арсений пошел защищать Родину. Он всю войну прошел, в Берлине встретил победу. А дома было прибавление. Жена родила девочку от приезжего землемера. Свекровь не осуждала сноху. Голодная жизнь заставила Федору пойти на это. Землемер был государственным служащим, а не колхозником, подкармливал и Федору и ее
ребятишек – спас от голодной смерти. Арсений, вернувшись домой, воспитывал своих и чужого ребенка, и, казалось, даже больше любил младшенькую. Жену не попрекал.
Не рассказывал дед Арсен, так звали мы маминого брата, ни о лагерной жизни, ни о том, как воевал. Да и мы не расспрашивали, не принято было. Победили фашистов – вот главное. Опоздала и я расспросить… Опоздала ровно на четверть века…
Второму сыну Ульяны Андрею исполнилось восемнадцать в сорок первом году. Он ушел добровольцем на фронт. В первом наступлении под Москвой Андрей погиб. Пришла похоронка. Долго убивалась и плакала мать, сходила с ума, уходила из дома и блудила – не знала, куда идет и зачем.
Но жить надо было. Дочь еще была не определена.
Однажды, спустя много-много лет, Ульяна, проснувшись утром, попросила дочку испечь блинов. Андрей ей приснился, звал ее. Надо было раздать милостыню.
Дочь Зоя во время войны работала на заводе в Петропавловске. Вся молодежь стояла у станков, и она тоже помогала Родине
Спустя двадцать лет я побывала на родине и на могиле моей бабушки. Простой памятник, упавший деревянный крест лежит на могиле. По христианскому обычаю, если крест упал, второго не ставят. Оградки нет, как у других могил. Просила не ставить – на том свете с ней будет тяжело ходить.
Я благодарю судьбу за то, что рядом со мной долгие годы была моя бабушка. Учила правильно и мудро жить, быть милосердной и любить все живое на нашей прекрасной земле.