Архив от 26 февраля 2019 года
Она такая мягкая и теплая – моя мама. Я прижимаюсь к ее боку и слышу едва уловимое биение сердца, которое пробивается сквозь тихое и ласковое мурчание.
- Мама, я чистый! - Я пытаюсь отбиться.
Но она все равно вылизывает меня, придавив своей лапой. Я верчусь и кусаюсь – скорее для вида, чтобы показать, что уже взрослый! А сам блаженствую под ее заботливым языком, целующим мои щеки, уши, животик.
Мама приносит мне меховую, черную мышку и мы играем с ней, весело бегая по большой комнате. Сначала нас было много, но приходили люди, а вместе с ними исчезали мои братья и сестры. В такие дни мама переживала и превращалась в разъяренного зверя.
Замотанная в одеяло, она уносилась и запиралась в маленькой комнате, где рычала и бросалась на дверь. Когда ее выпускали, она собирала нас всех и уносила в наш домик, где прятала за собой и вновь тщательно умывала.
И вот, я остался один и мама все время проводит со мной, не оставляя меня ни на минуту, но только это не спасает нас от разлуки. Я вновь слышу рычание матери и треск двери под ее падающим телом.
Я кричу ей, сидя на незнакомых руках, мне страшно, мне очень страшно! Ее вой я слышал долго, он остался навсегда в моей памяти, в моих беспокойных снах...
От мамы мне осталась только мышка. Черная, меховая мышка, которая вместе со мной переехала в новый дом, на новую квартиру и я не расстаюсь с ней очень долго. Я зарываю ее в свою подстилку и иногда достаю – но с каждым разом она выглядит все меньше, все более жалкой.
Я расту. Я уже совсем взрослый. Мои люди полностью в моей власти – я могу управлять ими и делаю, что захочу. У меня вроде есть всё, но мамин отчаянный вой продолжает мне сниться и я просыпаюсь, ощущая себя беспомощным и маленьким котенком.
Разговор хозяйки по телефону и вдруг я слышу мамино имя:
- На десять дней? Сможем конечно, только уживутся ли? Так-то Пан у нас спокойный. Ладно, ждем вас завтра с Мимозой.
Мимоза? Мою маму звали Мимоза и я почувствовал мурашки, которые сморщили мою холку, побежали в разные стороны – мои лапы вдруг затряслись и я, засунув их глубоко под себя, старался прикинуться равнодушным.
Весь день я лежал на подлокотнике кресла, наблюдая за входной дверью. Я ждал... Мама вышла из переноски. Какая она, оказывается, маленькая! Я закричал, я не смог сдержать радость и побежал к ней большими прыжками.
- Мяв, мур-мяу...
Я уткнулся в ее живот, удивляясь – как же раньше я мог поместиться там весь, а сейчас мой лоб толкнул ее так, что она почти что упала. Мама испугалась! Испугалась меня, урчащего от восторга. Она зашипела, зашипела вдруг жалобно, с робкой угрозой – замахнувшись неловко дрожащей лапой.
Я отступил... Обескураженный, обиженный, недоуменный. Мама, это же я! Но она убежала и скрылась под креслом. Я не знал, что мне делать... Я прыгал вокруг, призывая к игре – я даже хотел быть наказан, чтобы меня вновь строго прижимали к себе, покусывая сурово за ушки. Но мама боялась! Боялась меня, неразумного сына.
Я немного подумал и принес мышку, ты самую – черную, меховую. Мама долго ее изучала и кожа на мамином, светлом лбу сложилась в гармошку. Зрачки стали медленно расширяться и она вышла ко мне. Я замер, боясь шелохнуться.
Мама долго обнюхивала меня, а потом... Потом она разочарованно отвернулась. Она не узнала. Я заурчал и потянулся к ней, но она не желала знакомства. Я подбираю мышку и ложусь, не выпуская ее из зубов. Сейчас она единственный мой союзник.
Мама вспомнит, она обязательно вспомнит – в моем распоряжении есть десять дней. И пусть я уже крупней, чем она, мой запах давно стал другим и глаза изменили цвет, но я не теряю надежды.
Я буду ходить за ней с мышкой в зубах и мама вспомнит меня. Обязательно вспомнит...