- Макс, слушай, а поедем на кладбище, а? - сказала вдруг Лиза, которой уже изрядно надоело сидеть в машине и тупо слушать музыку.
Макс удивлённо посмотрел на неё:
- На кладбище? Зачем? Может, лучше к ребятам махнём? Они сегодня у Никитоса собираются.
- Да ну, надоело. Скучно, Макс. А там поселфимся, погуляем. Прикольно же!..
Рассказ. Рабочее название "Стеша"
Макс пожал плечами: он хоть и был старше на три года 17-летней подруги, но лидером в их тандеме явно была она. Юноша завёл автомобиль, который ему подарили родители на совершеннолетие, и повернул по направлению к городскому кладбищу.
Лиза сидела молча. Сегодня она вообще была не особо разговорчивой: днём поссорилась с мамой, которая вновь взялась учить дочку жизни. «Чего ты вообще хочешь? К чему стремишься?» - эти разговоры раздражали девушку, которая не понимала, что от неё надо родительнице.
Мама хотела, чтобы Лиза поступила учиться. Прекрасно: поступила, учится. Закончит она этот колледж! Потом, наверное, выйдет замуж за Макса. Он на это уже не раз намекал. Они общаются два года. Ничего серьёзного, так, встречаются, когда юноша приезжает на выходные и каникулы, вместе проводят время.
Макс тоже учится, только в университете. С ним Лизе интересней, чем с другими парнями с их тупыми разговорами и похабными намёками. А вообще, ей всё надоело. Словно не семнадцать лет прожито, а целых семьдесят... Или даже больше. Хочется чего-то... другого, серьёзного, что ли? Но чего конкретно, Лиза и сама не могла объяснить.
На кладбище в этот весенний вечер стояла тишина. Лишь карканье ворон да крики чаек, которых тут почему-то было очень много, нарушали торжественное безмолвие...
Ребята вышли из машины, пошли вдоль рядов могил. Где-то здесь были похоронены Лизины бабушка с дедом, но где именно, девушка не знала: не любила ходить сюда с мамой в поминальные дни. А сегодня ей вдруг захотелось посмотреть на кладбище, когда здесь нет никого из живых... Просто потому, что с живыми девушке было скучно...
Побродив среди свежих захоронений, Лиза с Максом направились в старую часть кладбища. Там было сумрачно: высокие деревья строго хранили покой тех, кто лежал под покосившимися крестами и гранитными памятниками. Стало как-то жутковато... Молодые люди даже взялись за руки... Но всё равно иногда останавливались, делали селфи.
Вдруг Лиза дёрнула Макса за рукав:
- Ой, смотри, вроде, сидит кто-то?
Действительно, в одной из оградок, на скамеечке, сидела пожилая женщина. Она не двигалась, глядя в одну точку...
Девушка шепнула:
- Может, ей плохо? Как думаешь, подойти? Спросить?
Макс пожал плечами: делай, мол, как знаешь.
Лиза с опаской приблизилась к оградке, произнесла:
- Бабушка, может, вам помощь нужна?
Женщина повернула голову, вздохнула:
- Ох, ребятки, спасибо. Нет, ничего. Я просто сижу... Отдыхаю... Пешком сюда пришла. Куда ещё мне ходить, как не к родителям?
Лиза перевела взгляд на две могилы, которые находились внутри оградки. На одном памятнике была прикручена выцветшая фотография женщины, на втором - фото мужчины. Под фото значилось имя: Гостюхин Тихон Петрович, и годы жизни: 1919-1981. А ниже - другая надпись: «Репин Степан Васильевич. 1917-1981».
Девушка, не сдержав любопытства, спросила:
- А здесь что, сразу два человека похоронены?
Женщина встала, сделала шаг по направлению к памятнику, погладила морщинистой рукой крест... Потом произнесла:
- Нет, милая, человек здесь похоронен один - мой отец. А вот имён у него и правда было два. Так уж получилось... Если интересно, я вам расскажу. Только уж по дороге. Идти надо, а то темнеть начинает.
- А давайте, мы вас подвезём, - предложил Макс. - Мы на машине.
- Ой, вот и хорошо, ребятки, а то уж боялась я, что только к ночи домой попаду...
Женщина взяла сумку, стоявшую на лавочке, перекрестилась и поклонилась могилам, потом закрыла калитку оградки, и вся троица направилась к выходу с кладбища.
В машине познакомились.
- Елизавета Тихоновна, - представилась женщина. - Можно и бабушкой Лизой называть.
Девушка улыбнулась:
- А я тоже Лиза. Мы с вами тёзки.
С тем и поехали...
Жила Елизавета Тихоновна в обычном деревенском доме. Пригласив ребят войти, она сразу захлопотала на кухне: поставила чайник на газовую плиту, достала из шкафа печенье, конфеты...
Лиза с Максом с любопытством рассматривали скромную обстановку: им, выросшим в квартирах, здесь всё было в новинку. Особенно множество фотографий, висевших на стенах. Некоторые были относительно новые, цветные. С них, улыбаясь, смотрели дети, запечатлённые в самых разных ракурсах.
- Внуки да правнуки это, - заметила хозяйка, потом добавила, кивнув на другую стену: - А вот мои родители - Степанида Макаровна и Тихон Петрович. Так отца при жизни называли...
Бабушка Лиза на несколько секунд задержалась перед двумя большими портретами, затем позвала ребят за стол:
- Давайте-ка чайку попьём, всё веселее беседовать-то будет!
Юноша и девушка сели на старенькие табуретки и приготовились слушать рассказ...
...Тихон заприметил свою Стешу на деревенских посиделках. Ох и красавица она была: высокая, статная, с длинной косой и смешливым взглядом. Девушке парень тоже понравился. И на Покров уже играли шумную свадьбу. Было это в 1940 году...
А в июле 41-го, успев только мельком глянуть на новорождённую дочь, Тихон отправился на фронт. Так Стеша в свои двадцать лет осталась солдаткой с грудным ребёнком на руках...
Жила, как все: вставала затемно и ложилась затемно. За плугом ходила, борону на себе таскала, косила, метала стога... И вместе с такими же, как сама, солдатками ждала весточки с фронта...
Письма от Тихона приходили редко. Над каждым засиживалась Степанида до полуночи, качая люльку и то и дело вытирая крупные слёзы, что сами по себе катились из глаз, хоть женщина давно запретила себе плакать... А потом сама писала ответы на адрес полевой почты мужа - бодрые, тёплые, полные любви и надежды:
«Здравствуй, дорогой мой Тиша. В ответ на твоё письмо сообщаю, что всё у нас хорошо. Лизонька растёт, уже сидит. Если бы не бабка Мироновна, даже не знаю, как бы я с ней справлялась. В колхозе мы работаем ударно, все нормы перевыполняем. Лишь бы вы, дорогие наши бойцы, ни в чём не нуждались и били лютого врага безо всякой пощады! Береги себя, Тишенька, жизни своей без тебя я не мыслю, милый мой супруг. Поскорей бы эта проклятая война закончилась, чтобы могла я обнять тебя и больше не расставаться...»
В начале 1943 года письма от мужа перестали приходить... А в марте в дверь Стешиного дома снова постучала почтальонка...
«Ваш муж сержант Гостюхин Тихон Петрович, уроженец... в боях за Социалистическую Родину пропал без вести в январе 1943 года...» - читала Степанида расплывающиеся слова и буквы. Подняв глаза на почтальонку, она произнесла:
- Без вести? Это же не погиб, да? Это же только пропал? Может, ранен? В госпитале? Или... в плену? Но ведь не погиииииб же! - и Стеша зарыдала, забилась в бессильной истерике, стащив с головы платок и уткнувшись в него, словно это чем-то могло ей помочь...
Почтальонка, курносая девчонка Лидка, плакала вместе с ней... Сколько таких слёз видела она в эти годы, сколько раз над притихшей деревней разносился горький вдовий или материнский вой...
А дальше - потекла уже другая жизнь, полная потаённой надежды, переходящей временами в отчаяние... Стеша потемнела лицом, осунулась, лучистый её взгляд потух... Она по-прежнему работала на пределе сил, но стала избегать разговоров с подругами, вечерних посиделок в домах земляков. Ей казалось: стоит только сказать кому-нибудь о своей надежде, о вере в то, что её Тишенька жив, как случится что-то плохое. Что именно, она не хотела даже думать.
Зимой на короткую побывку после тяжёлого ранения пришёл сосед. В тот же вечер он постучал ко Стеше в окно.
Весть, которую принёс фронтовик, заставила трепетать сердце молодой женщины: он видел в госпитале Тихона! Живого!
- Только, Степанида, сильно контужен твой Тихон. Не помнит ничего, не говорит. Да и лицо обгорело... А так я его узнал - как не узнать старого друга? Он там неизвестным числится. Как из-подо Ржева его в 43-м привезли, так и лежит. Меня не узнал, мычит только. Смотри сама, как быть...
А что тут смотреть? Степанида мигом собралась и уже на следующий день ехала на колхозной подводе по направлению к станции...
Через полстраны, до самого Новосибирска, добиралась солдатка почти неделю - с пересадками, со слезами, в холодных вагонах, в которых ехали военные, командировочные, обычные люди - по каким-то своим нуждам... И такие же, как она сама, женщины, что без устали искали своих мужей, сыновей, братьев... Одна старушка, которая объезжала госпитали в поисках единственного сына, сказала Степаниде:
- А ты верь, девонька, верь. Найдётся твой муж. Я вон Сашеньку второй год ищу... Где только ни бывала. А знаю, что найду. Господь милостив, и ты Ему верь...
И Стеша верила. Появившись однажды на пороге госпиталя, про который рассказал сосед, она решительно потребовала показать ей, где лежит безымянный контуженный солдат. Пожилая санитарка молча провела её в большую палату, где сидели, лежали, разговаривали и стонали более двух десятков раненых бойцов... Там, у самой стены, отвернувшись, лежал мужчина. Степанида приблизилась, окликнула его ставшим вдруг хриплым голосом:
- Тихон!
Мужчина не шелохнулся.
- Тиша! - уже громче позвала Степанида и приблизилась к кровати солдата, тронула его за плечо...
Он повернул к ней седую голову... На Степаниду смотрели совершенно чужие, пустые и отрешённые глаза... Она отшатнулась... Но, всматриваясь в это незнакомое, обезображенное шрамами лицо, Стеша постепенно узнавала родные черты... За ней с напряжением наблюдала вся госпитальная палата...
- Тихон, Тишенька! - вскрикнула женщина и бросилась к лежавшему мужчине, жадно схватила ладонями его лицо, целовала, гладила, поливала горячими слезами безграничного бабьего счастья...
По палате прокатился вздох облегчения...
- Вот так вот, ребятки, мама и привезла домой отца... Он сначала не ходил даже. Сидел у стола да курил. Ну, потом ничего, отошёл. В колхозе работал конюхом. Не говорил только долго. Мама его как-то понимала. Потом и я научилась понимать... Уж не помню теперь, сколько прошло лет, когда папа заговорил... Слова растягивал, заикался, но разобрать уже можно было без труда. Я отучилась, вернулась, перебрались мы в город все вместе... Жили они душа в душу, словно всю жизнь молодожёнами были. Папы не стало в 81-м... И только после его смерти мама рассказала мне всю правду... Не Тихона она привезла тогда из госпиталя домой... И сама это знала, и он знал. Уж когда совсем оправился после контузии, поведал он маме свою историю, имя назвал. А она никому про это не сказала. И ему молчать велела. А перед своей смертью наказала мне на отцовском памятнике выбить его настоящую фамилию с именем. Родных Степана хотела найти, да не смогла... Вот так вот бывает в жизни, ребятки, - закончила свой рассказ Елизавета Тихоновна.
...Назад Лиза с Максом возвращались молча. Каждый думал о своём, представляя себя на месте людей, историю которых они только что услышали...
Дома Лиза подошла к маме, обнала её, спросила:
- Мам, а мой прадедушка воевал? Расскажи мне, пожалуйста, про него...
P.S. Благодарю всех за интерес к моему творчеству! Напоминаю, что другие произведения можно найти в подборке "Рассказы и стихи".