Не знаю, какие именно жизненные обстоятельства кардинально поменяли мое мировоззрение, участие во второй чеченской кампании, провал бизнеса или предательство собственной жены, на пару с моим другом. Но однажды я понял, что больше не могу находиться среди знакомых мне людей. Я устал от них! Они словно кишащий паучник, постоянно плели какое-то вычурное полотно, способное поглотить любого, кто окажется рядом. Я осознавал, что и сам являюсь одной из этих паучьих лап, и точно так же прилагаю усилия для создания этой паутины. Я понял, что, только разорвав нити, смогу оказаться в совершенно другом мире, жить в гармонии с собственной душой. Я захотел этого больше всего на свете!
Мне все чаще и чаще вспоминалось детство. Особенно счастливые времена, когда отец брал меня с собой поохотиться на своей исторической родине, а именно в глухой поселок, затерявшийся между лесами. Места там были заповедные, охота разрешалась лишь на некоторые виды птиц и мелких животных, и то в строго определенное время. Но отца привлекало не это, а сама природа! Я с детства запомнил звуки раскачивающихся из стороны в сторону огромных стволов деревьев и терпкий смоляной запах намокших под дождем сосновых лап. Я вдруг осознал, что безумно хочу ощутить все это вновь, побывать в тех краях. А если судьба повернется ко мне более симпатичным своим боком, то и поселиться там.
Я отписал своей жене остатки имущества в виде просторной квартиры в престижном районе города и любимого автомобиля Ниссан премиум класса. Приобрел себе старенький отечественный внедорожник и отправился к берегам своего детства. При этом я тщательно скрывал от бывшей супруги то, куда направляюсь. Вдруг она вскоре поймет, что у моего друга Вовки подобных ей любимых женщин воз и маленькая тележка и начнет снова терзать меня бесконечными покупками нарядов и украшений.
У меня не было определенных планов. Я не знал к кому именно направляюсь, и даже не был уверен, что в поселке остался кто-то, кто помнит моего отца. Я просто наслаждался дорогой, свободой и одиночеством. Когда по моим подсчетам до поселка оставалось примерно пара километров, моя машина увязла в грязи. Дороги в нашей стране такие, что даже вездеходный, казалось бы, автомобиль не всегда справляется.
Через полчаса безуспешных попыток выбраться из лужи я с радостью услышал тарахтящие звуки, а вскоре из-за деревьев показалось и спасительное транспортное средство в виде трактора.
— Как тебя сюда занесло? — спросил, вылезший из кабины мужик.
Я развел руками.
— Навигатор завел, будь он неладен.
— Этой дорогой давно никто не ездит, хоть она и более новая. Старый тракт оказался надежнее.
Лицо тракториста показалось мне знакомым, и я силился вспомнить его.
— А ты не Василий, случайно, Петра Алексеевича старший сын?
— Он самый, — ухмыльнулся мужик, — а ты кто будешь?
— Мой отец родом из этих мест, Арефьев Николай.
— Правда? А ты значит Вадик?
— Вадим, — машинально поправил я.
— Вот так встреча! А как отец? Жив?
— Отец умер пять лет назад, — ответил я и вздрогнул, всякий раз вспоминая автокатастрофу, унесшую обоих моих родителей.
— И мой батя тоже давно уж в земле, — покачал головой собеседник. — А ты, стало быть, в гости приехал?
— Может в гости, а может и навсегда, — ухмыльнулся я.
Он окинул меня долгим взглядом, задержав внимание на дорогих ботинках, увязших в грязи. Потом со свистом вздохнул, словно отпустил ненужные сомнения, и произнес, как-то тепло, будто говорит с самым родным человеком:
— Это правильно! Так и должно быть.
По прибытию в поселок, Василий спросил:
— Где ночевать планируешь? Стемнеет скоро.
— В машине расположусь, — ответил я.
— Что же ты будешь, тут, скрючившись, спать, когда у нас в доме полно места? Пойдем, моя хозяйка хоть и строгая, но к гостям почтительно относится. Тем более у меня к тебе разговор под рюмку чая.
Дома у Василия нас встретила молчаливая женщина, пронзительно красивая, хотя на ее лице не было и намека на макияж. Внутреннее убранство жилища тоже было необычным и гармонично сочетало предметы старины с новинками современной бытовой индустрии. Оказалось, что Василий служит в поселке местным участковым, следит за всем и вся, по его собственному выражению.
— Слушай, у нас в прошлом месяце лесничий помер, — начал разговор Василий, разливая в кружки ароматный чай, приправленный какими-то травами. — Вот я и подумал, не захочешь ли ты занять его место? Временно, или как пойдет. Ты же сюда из города за тишиной приехал, я думаю? А где же ее искать, как не в наших лесах!
Он кинул на меня пронзительный взгляд. А на моем лице уже сияла та самая таинственная улыбка внезапно осчастливленного человека.
— Ты уверен, что моя кандидатура подходит для этой должности? Все же ответственность и все такое. А ты меня даже особо не знаешь. К тому же я не сильно разбираюсь, чем именно занимается лесничий.
— Справишься, — махнул рукой Василий. — А что касается твоей кандидатуры, так она и есть самая подходящая. Ты, насколько я знаю, служил. И даже звание имеешь.
Он исподлобья следил за моей реакцией на его слова.
— Звание имею, — усмехнулся я, — с прошлой жизни осталось.
Я, конечно, был удивлен его познаниям о моей персоне, но расспрашивать не стал. Вскоре я поселился в одиноком добротном доме, расположенном посреди леса. Первое время Василий во всем опекал меня, подсказывал, вводил в курс дела так сказать. Но через некоторое время констатировал, что из меня уже получился вполне себе подходящий лесничий и он может заняться, наконец, своими делами. Лес естественно не сразу принял меня. Испытывал, проверял, знакомился. Но однажды и этот исполин согласился с моим присутствием, так что через год я стал полноправным хозяином этого леса. Или он моим, это как посмотреть.
Однажды, обходя свои владения, я спустился к реке. Течение в этой части замедлялось, вода была почти стоячей, с едва уловимыми переливами. Немного полюбовавшись солнечными бликами, скользящими по зеркальной поверхности, я пошел вдоль берега. Пройдя буквально несколько шагов, я увидел что-то странное. Слишком яркий предмет, выделявшийся среди окружающей природы. Я наклонился и поднял его. Это оказалась косынка голубого цвета. Я стал оглядываться, пытаясь понять, как она здесь оказалась. Неподалеку в зарослях, что-то темнело, и я направился туда. Когда я приблизился, то сразу понял, что передо мной тело человека, вернее девушки. Ее длинные волосы струились по воде, словно нити.
Вытащив девушку из воды, я первым делом подумал, что передо мною труп. Но все равно начал делать ей искусственное дыхание и все прочие необходимые меры по оживлению, попавших в реку девушек с длинными волосами, цвета прозревшей на солнце пшеницы. Через некоторое время девушка начала подавать признаки жизни и я, схватив ее на руки, бросился к своему дому. Мой старенький внедорожник на этот раз бежал крайне резво, не хуже, чем Ниссан премиум класса, так что менее через час мы были в больнице.
Маше повезло, что в такой глуши работал доктор, знания и умения которого, могли составить конкуренцию самым лучшим представителям мировых медицинских учреждений. Моя утопленница уже через неделю не только ожила, но и улыбалась при каждом моем посещении.
— В поселке болтают, будто Мария утопиться хотела.
Василий заехал ко мне с очередным визитом и завел разговор про недавние события.
— Ты как думаешь? — спросил он.
— И какие у болтунов аргументы на ее поступок? — попытался я прояснить ситуацию.
— Жених ее бросил. Прямо перед свадьбой.
Он помолчал, а потом продолжил:
— Все бы ничего, девчонка она стойкая, виду не подавала, что страдает. Да только мачеха ее после этого заела совсем. Мол, вот до чего ты никчемная, что и замуж тебя никто не берет.
— Думаешь, она из-за этого в реку бросилась?
— Не знаю. Но только не похоже это на нее.
Я тоже так считал. Чтобы принять решение об убийстве собственной личности, нужно быть либо слабоумным, либо наоборот обладать слишком мудреным рассудком, что в принципе на практике является одним и тем же. Маша, как мне показалось, обладала вполне адекватной реакцией на мир вокруг. Ну да, не совершенен, но кто мы такие, чтобы править эти мирские отклонения.
— Вадим! — Маша по обыкновению ликовала, увидев меня.
Она не стеснялась проявлять свои эмоции, у нее это выходило как-то само собой, как будто по-другому и не бывает.
— Здравствуй, Маша! Как сегодня себя чувствуешь?
— Спасибо! Очень хорошо, но доктор считает, что я еще не совсем здорова.
Я знал, что ее родные ни разу не посетили девушку в больнице. В поселке говорили, что они не хотят позориться во второй раз. Старушки судачили о том, что мачеха Марии жалеет, что я вытащил девушку из воды. Считает, что позорную смерть в поселке через год бы уже забыли, а теперь падчерица своим присутствием будет постоянно напоминать всем об этом. У женщины была своя дочь на выданье, так что она переживала, что эта история попортит той репутацию.
Маша не подавала виду, что переживает из-за своих родных, но я знал, ей не хотелось возвращаться в их дом.
— Василий, как думаешь, руководство разрешит поселить в доме стороннего человека?
— Посодействуем, — улыбнулся Василий, сразу поняв о ком, я веду речь.
Я понимал, что такое решение вопроса принесет новые сплетни вокруг Маши, но лично мне не было никакого дела до чужого мнения. Важнее было ее здоровье и спокойствие заодно.
— Маша, у меня к тебе деловое предложение, — с ходу начал я.
— Какое же? — ее лицо, как всегда, светилось.
— Хочу нанять тебя в качестве управляющего моим жилищем. Я целыми днями пропадаю в лесу, в доме пыль лежит, где ей вздумается. А про горячие обеды я уже и забыл.
Я мельком взглянул на нее и увидел, что девушка ничуть не обиделась и продолжает улыбаться.
— В доме есть вторая половина, так что у тебя будет свой уголок.
— Я согласна, — поспешно ответила Маша, и я понял, что мое предложение было для нее не только подходящим, но и желанным.
Поселок, конечно, долго жужжал, словно разъяренный улей. Но мы жили в отдалении, так что до нас не доносилось даже отголоска этих звуков. Лес умеет прятать человека от всего, и от чужих косых взглядов, и от собственного уныния тоже. Разве можно думать о чем-то еще слушая звуки леса? Правильно, только о том, что я могу сказать ему в ответ. На мой взгляд, разговор с лесом один на один, способен изменить мысли любого.
Через некоторое время Маша сама начала разговор о том, как она оказалась в реке.
— Понимаешь, все как-то навалилось разом. Иногда если долго сдерживать плотину из эмоций, там накопится слишком много горечи, и она все равно прорвется. Вот и я не хотела обижать и обижаться на родных. Они не виноваты в том, что не умеют сдержать свои мысли. Но в тот день все падало у меня из рук, и я не могла справиться с собственным настроением. Я решила искупаться, вода всегда помогала мне, давала силы, прогоняла печаль. Но я заплыла слишком далеко, мне не хотелось возвращаться, и я все плыла, и плыла вперед. Потом силы стали кончаться, а течение в том месте было самым сильным, и я не справилась с ним.
— Примерно так я все себе и представлял, — усмехнулся я. — В этом ты вся! Не желая обижать других, спрятала обиду в реку.
Как-то с самого утра я вновь пошел к тому месту у реки, где нашел Машу. Спустившись к кромке воды, я услышал странные звуки, будто птица кричит, но не высоко в небе, а где-то на земле. «Раненая что ли?», — подумал я и пошел в том направлении. На этот раз мое удивление было полным. Я даже на несколько секунд замер и стоял словно истукан, пытаясь поверить в реальность видения. Передо мной в коробке из-под заморских бананов лежал ребенок! Я никогда так близко не видел маленьких детей и честно боялся подойти к нему. Но малыш заплакал и тогда я решился, достал его из коробки и осторожно понес домой.
— Что это? — с порога спросила меня Маша.
— Не знаю, но я нашел его там же, где тебя. Может быть, это место обладает, какой-то мистической силой?
— Не выдумывай, место как место. Дай мне его, — попросила Маша.
Она осторожно развернула ребенка, который оказался девочкой, и посмотрела на меня долгим взглядом. В ее глазах светилось восхищение и еще какое-то неопознанное мною чувство.
Потом мы с Василием и еще несколькими мужиками из поселка прочесывали лес, пытаясь найти хоть какую-нибудь зацепку к разгадке тайны появления ребенка. На одном из участков дороги мы обнаружили свежий след от автомобиля. А дед Степан, который маялся бессонницей и поэтому, едва дождавшись восхода солнца, отправлялся по грибы, в то утро видел черный джип с московскими номерами.
— Можно попробовать разыскать родителей девчушки, хотя дед номера не запомнил, но все же, — рассуждал Василий. — Да вот только зачем такой поиск? Если они ее в такую даль завезли и бросили, то, стало быть, не нужна им девчонка?
— Стало быть, так, — согласился я.
По правилам, ребенка нужно было отправить в район, но в поселке свои правила, более гуманные, как мне кажется. Так что, мы с Василием решили, пусть пока остается там, где есть, хватит с девчонки путешествий. Маша такому нашему решению была не просто рада, а буквально счастлива. Я каждый день любовался выражением ее лица, когда она держала на руках малышку. Самое удивительное, что мне тоже разрешалось держать ребенка, я брал ее на руки сначала неуверенно, боясь сломать такое хрупкое создание. Но малышка в моих руках совершенно никогда не плакала и, как только я поднимал ее тут же замолкала. Так что, чтобы дать Маше отдохнуть от хлопот мы с ней часто гуляли по лесу и, по-моему, лес с первого взгляда влюбился в нашу Нику.
Когда я сообщил Василию, что мы с Машей хотим удочерить ребенка, он не сумел скрыть довольную улыбку. Его сестра работала в районном отделении органов опеки, она посоветовала нам с Машей для начала расписаться, так что я ехал домой, периодически бросая взгляды на синюю бархатную коробочку, стоящую на сиденье рядом.
Маша сидела в кресле на открытой веранде и держала девочку в руках.
— Маша и Ника, — начал я, встав на одно колено рядом с ними, — согласны ли вы стать моей семьей, которую подарил мне лес, совершенно не спросив моего позволения.
Я бросил взгляд в сторону раскачивающихся из стороны в сторону исполинских стволов и, заручившись поддержкой, продолжил.
— Этот мудрый великан, конечно, предчувствовал, что я полюблю вас обеих с первого взгляда и на всю жизнь, — я протянул Маше кольцо и умоляющим взглядом впился в ее глаза.
Она потянулась ко мне для поцелуя, а потом прошептала:
— Мы согласны.
Автор Светлана Юферева