Хранители бед и радостей докомпьютерной эпохи
Загадочный художник
На открытке «Александровск» из серии «Приполярная Россия» очень ранний Александровск. Ранний - в смысле возраста города, запечатленного на карточке. И в смысле, что это очень раннее утро. Незаходящее солнце полярного дня освещает юго-восточный склон горы Вестник, светит низко над скалами.
Художник с мольбертом-чемоданчиком под зонтом что-то рисует кистью, и зонт у него - не какой-нибудь легкомысленный зонтик или стильный зонт-трость столичного модника, а такой основательный зонт-шатер на длинной ножке.
За фигурой художника - голые скалы, на которых еще ничего не построено, прекрасно узнается гора Вестник, под ней на берегу - деревянные здания Мурманской биологической станции, свежие, только что построенные, еще не потемневшие от времени. Отлив - это видно по берегу у биологической станции. В Екатерининской гавани на якоре стоит парусная яхта, несколько лодок, под скалой видны трубы и мачты какого-то парохода. На снимке слева, прямо под зонтом, из-под склона видна крыша домика спасательной станции. И все.
Кто этот загадочный художник? И когда сделан кадр? На открытке информации об этом ноль. Вспоминаю: два известных художника летом и осенью 1894 года посещали Екатерининскую гавань - Валентин Серов и Константин Коровин, оба по казенной надобности, сопровождали высоких чиновников. Неужели на открытке кто-то из них?!
Сразу - нет. В 1894 году биологическая станция еще находилась на Белом море, на Соловках. Официально на берегах Екатерининской гавани станцию открыли 29 июня 1904 года. Значит, художник на скале - не Серов и не Коровин.
Может быть, имя фотографа-издателя что-то скажет? В серии из 15 открыток «Приполярная Россия» издателя А. Дуброва - виды Севера от водопада на реке Паз до Новой Земли и Соловков.
Александр Кирович Дубров родился в Архангельске в 1881 году. До революции занимался фотографией, был зарегистрирован в списке фотографов Российской империи. Не позже 1908 года побывал на Севере. Что он делал после революции, чем занимался, где работал, кем был в гражданскую войну у меня нет информации, нет и фотографий, на которых бы он был запечатлен. В 30-е жил в Ленинграде, зам главного инженера в одном из монтажных трестов. 23 ноября 1937 года был арестован. 13 января 1938 г. комиссией НКВД и прокуратурой СССР обвинен по ст. 58-7-9-11 УК РСФСР, приговорен к высшей мере наказания и через 5 дней расстрелян. Статья означала вредительство на производстве. Скорее всего, был лишь повод для расправы, всплыла информация о двух его братьях - в Гражданскую войну они были белогвардейцами, один на Севере, другой на Южном фронте. По тем временам достаточно для смертного приговора. Удивительно, как открытки с именем «врага народа» А. Дуброва пережили сталинское время в альбомах коллекционеров.
Пижон или профи?
О серии открыток «Приполярная Россия» издателя А. Дуброва можно рассказывать долго. Удивительное дело: взяв в руки, их хочется неторопливо рассматривать под разными углами, меняя освещение. Мастерски выбранный ракурс, идеальная резкость и глубина теней, которые не повторить современным фотокопированием или сканированием. Никто и никогда не смог на черно-белом фото запечатлеть утренний туман летом в Екатерининской гавани - он смог. На уже отпечатанных фотооткрытках наборными шрифтами на лицевой стороне оттиснуты надписи. Есть два варианта произведений этой серии: с адресной сеткой на обороте и чистые.
Попробую определить время съемки. Главное здание Мурманской биологической станции уже стоит, значит, не ранее 1904 года. Двухмачтовое судно на якоре у станции - это самое простое: у ученых была своя парусно-моторная шхуна «Александр Ковалевский», специально построенная для научно-изыскательских работ в Баренцевом море. «Ковалевский» пришел в Александровск летом 1908 года. Шхуна оказалась очень удачной, ученые были ею довольны, и литературы о ней достаточно, фотографий много, шхуна узнаваема.
Следовательно, мой неизвестный художник побывал на скале в Александровске не раньше лета 1908 года. Уже кое-что.
Поищу в архивах портреты художников периода после 1908 года, вдруг обнаружится сходство? Под лупой все видно: форма носа и подбородка, прищур, прическа и усы, рука (пальцы длинные, на правой руке на среднем пальце сползшее к суставу кольцо).
Возраст - на вид неизвестному 25-30 лет, точнее не определю.
Продолжаю разглядывать. Что за фасон шляпы? Горожанин, точно не помор и не рыбак. Бушлат с широким воротом - да их все здесь носили, удобно. Сапоги… и сапоги здесь носили все. Известно воспоминание графа Витте о посещении Екатерининской гавани: «Переобулся в сапоги и полез по скалам в тундру».
Длинная кисть и походный мольберт - здесь я ничего не понимаю. Специалисты подскажут: позирует какой-то пижон или кисть в руках профессионала. А зонтик? Что здесь делает эта абсолютно бесполезная вещь на Севере? Явно не припекает, значит, зонтик нужен для тени в редкий полярный день, когда не пасмурно.
Спасительная соломинка
Маленькая деталь - похоже, точно новичок, ни один местный, поживший на Севере, не сядет на гранит, ничего не подстелив. Странная привычка.
Может быть, это один из сотрудников биологической станции? Возможно. Здесь работали ученые, получившие прекрасное образование. Рисовать ученые должны были уметь все, но должно остаться в воспоминаниях, кто из ученых увлекался живописью.
Еще одно соображение. Сидя боком к горе Вестник, лицом к Екатерининскому острову, какой вид можно запечатлеть? Вид с высоты на Екатерининский остров. Не помню ничего подобного - ни картин, ни рисунков, ни этюдов, ни набросков начала ХХ века.
Хорошо бы, если б этот кадр был опубликован в какой-нибудь дореволюционной книге о Севере. В старину неприлично было не указывать автора фото и не подписывать подробно фотографии. Вот бы… Но моего краеведческого опыта явно недостаточно, ни в одной из известных книг такого фото я не видел.
Собираю все, что узнал о художнике.
В Александровске, не раньше чем в 1908 году, на голой скале летним утром под огромным зонтом молодой человек лет 25-30 с кистью и походным мольбертом позирует фотографу.
Есть сходство с художником Коровиным (нет, не он, в 1908 году тому уже 47 лет, а на фото молодой человек). Такие же черты лица, такие же усы на портретах зоолога и прекрасного художника А. А. Бялыницкого-Бирули (тоже нет, в 1900 году он в составе экспедиции барона Э. Толля на шхуне «Заря» ушел из Александровска в плавание, в 1908 году его здесь не было). Очень похож незнакомец на художника Николая Васильевича Пинегина, особенно на фотографиях с борта шхуны «Святой Фока» в экспедиции Георгия Седова к Северному полюсу в 1914 году. Хватаюсь за эту версию, как за соломинку.
Сходство - не доказательство. Нужно найти и перечитать, что известно о Николае Пинегине 1900-х годов. Читаю.
Если условиться, что на открытке запечатлен именно 1908 год, то Пинегин подходит. Он родился 10 мая 1883 года, и, значит, в 1908 году ему исполнилось 25 лет. На свет появился в городе Елабуге Вятской губернии в семье земского ветеринарного врача. Учился в вятском реальном училище, а затем в пермской гимназии до пятого класса и был исключен «за неповиновение». В 17 лет начал взрослую жизнь, ушел из дома с бродячими артистами, разъезжал с труппой по волжским городам. Много рисовал, зарабатывал на жизнь рисованием портретов на заказ. В 1901 году поступил в Казанское художественное училище. Увлекся идеями социал-демократов, участвовал в студенческих волнениях. В Казани загорелся мечтой побывать на Севере: «Купить побольше красок, пороху, дроби, пуль и ехать в страну чудес - волшебный Север». В 1905 году почти получилось, но из-за ряда случайностей поездку пришлось отменить.
В 1907 году после окончания художественного училища поступил в Петербургскую академию художеств. Жил бедно, подрабатывал где мог - чертежником, землемером.
Этюдный зонтик
Летом 1908 года Пинегин приехал к родным в Архангельск, стал членом Общества изучения русского Севера. Общество купило ему билет на пароход до Колы. Из Колы пешком и на лодках, в одиночку и в сопровождении проводников - саамов и монахов - в то лето он через Тулому добрался до Нотозера, побывал в Сонгельском погосте, на реке Паз, в Трифонов-Печенгском монастыре, на берегах Печенгского залива. Отсюда на попутном пароходе добрался до Айновых островов у полуострова Рыбачий. О том, что Пинегин в 1908 году побывал в Александровске, упоминаний пока не вижу. Но, в общем-то, теперь и не важно: все пароходы из Архангельска заходили в Александровск, стоянка здесь была долгая - забраться на ближайшую скалу с зонтом и походным мольбертом и набросать эскиз времени бы хватило.
В 1909 году в 13-м номере «Известий Архангельского общества изучения русского Севера» была опубликована его первая литературная работа «Айновы острова» о птичьих базарах Крайнего Севера. А на следующий год в 17-м номере «Известий Архангельского общества» появились путевые записки «Из сказок Лапландского Севера».
Внимательно читаю «Сказки» о путешествии 1908 года:
«Мы с Григорием - одним из ямщиков, только что вернулись с Нот-озера, от избушек на курьих ножках, до Туломы на карбасе и далее тайболой. <…> Гости, как и все новые люди, здороваются за руку и производят подробный осмотр моих диковинных принадлежностей - этюдного зонта, ящиков, и учиняют допрос».
Что-что? Этюдный зонт? 1908 год и зонт! Зонт и 1908 год! Попался, голубчик!
Значит, на открытке запечатлен точно Николай Пинегин?
Совпадает все: приметы времени на открытке и время пребывания Пинегина на Севере, портретное сходство и, конечно же, единственный и неповторимый этюдный зонт.
О привычке сидеть на голых камнях. Известен диапозитив «Н. В. Пинегин за работой над этюдом во время полярной экспедиции к Северному полюсу Г. Я. Седова». …Где-то этого чудака, сидящего на голых скалах под этюдным зонтом с походным мольбертом, я уже видел.
И все же утверждать, что на открытке запечатлен Пинегин, не найдя свидетельств его пребывания в 1908 году в Александровске, не могу.
Признание в любви
Поэтому читаю, читаю, читаю. И нахожу его воспоминания «Записки полярника» (1936). Он там ругается на царских чиновников, построивших ненужный город Александровск, потом… А потом признается в любви:
«Но в этом мертворожденном городе я прожил три дня - впервые здесь понял ощущение Севера. Это чувство хорошо знает каждый, кто в стране полуночного солнца не ложился спать по несколько ночей, подчиняясь, вероятно, общему возбуждению потока жизни в природе нескончаемой солнечной, как день, ночью.<…>
Я бродил целыми сутками по берегу Кольского залива и по тундре, не замечая течения времени; только голод заставлял вспомнить о пропущенных обедах и ужинах, о неразвернутой постели. Случалось, после еды, ощущая в глазах сухость, ложился. Но редко засыпал или, проспав часа два, снова забывал о постели на сутки. Такой торопливостью больше всего познается ощущение Севера».
Хорошая история. Хорошая открытка. Узнать бы еще: а сам-то Пинегин видел открытку с собой?
Вздыхаю и прячу открытку в альбом. Этого уже не узнать никогда.
Как пишут в романах, прошли годы.
Апрель 2023 года. Позавчера позвонила заместитель директора Полярнинского городского краеведческого музея Анастасия Князева. Она только что вернулась из очередной командировки, как всегда, с новыми впечатлениями и знакомствами. Одно из знакомств - с потомком Николая Васильевича Пинегина Галиной Дмитриевской. Галина Александровна бережно хранит открытку «Александровск» из серии «Приполярная Россия», № 5. На лицевой стороне открытки - художник, рисующий на скале в Александровске 1908 года. На обороте личное письмо, которое Пинегин написал своей первой жене Алевтине Евлампиевне. Письмо заканчивается припиской: «Вот так, Тинуха. Не веришь, что у тебя муж красивый - на открытках по всему Арх [ангельску] выставлен».
А что я говорил? Хорошая история. Хорошая открытка.