Всю дорогу домой Роуз размышляла о поведении Адама. Она привыкла к странностям в своей семье, но дядя смог ее удивить. И это высказывание об Алане — ее хорошем друге, а может даже больше — встревожило девушку. Возможно, ей не следует переживать и вообще стоит выбросить из головы этот день, но разве могла она так сделать, когда вокруг творилась такая неразбериха?
Роуз осторожно подергала ручку входной двери — открыто, значит, мама уже дома. У нее неприятно засосало под ложечкой от воспоминаний об их неприятном разговоре.
Когда девушка зашла на кухню, то увидела, как мама сидит на диване и смотрит телевизор. Новости. В зеленых глазах застыли слезы. Она не сразу обратила внимание на то, что в дом зашла ее дочь. А потом вздрогнула, уставившись на Роуз огромными глазами. Ее встревоженное лицо говорило только об одном — снова что-то случилось.
— Роуз, — немного охрипшим от слез голосом произнесла она. В голосе ее девушка определила нотки вины. — Прости, Роуз. Я… я сама не своя в последнее время.
Роуз только замотала головой в ответ, не зная, что ответить.
— Снова пропали девушки. Роуз, две девушки, — голос ее задрожал. — Надо уехать отсюда.
— Мам, не надо, — с трудом выговорила девушка. — Мне надоело убегать.
— В новостях сказали, что всем жертвам было по шестнадцать лет. А тебе скоро стукнет шестнадцать, — затараторила она.
— Я думала, он трогает только выпускниц.
— Так думали, но те девушки перескочили два класса.
— Почему тебя вдруг стала беспокоить твоя дочь? — металлическим тоном спросила Роуз, скрещивая руки на груди. Резким движением головы она отбросила со лба волосы и глубоко вздохнула. Скорей бы закончить этот разговор и отправиться в свою комнату.
— Ты всегда меня беспокоила, — обиженно ответила мама. Она то и дело теребила браслет с яркими бусинами на запястье. — Пусть я не такая хорошая мать, как другие, но я не желаю тебе зла. Твой отец… он был идеальным, а что осталось мне? Я всегда буду на последнем месте. И сними свои дурацкие очки, чтобы я видела твои глаза.
— Мам, но разве ты что-то сделала, чтобы подняться с последнего места? — Роуз проигнорировала высказывание об очках.
Миссис Блэк сжала дрожащие губы, готовясь вновь дать волю слезам.
— Пусть он был хорошим отцом, но он был эгоистом. Самым настоящим эгоистом. И он бросил нас. Да, взял и бросил. Пошел на верную гибель, — тут она не сдержалась и тело ее затряслось от рыданий. Разноцветный браслет на ее тонком запястье зазвенел. Роуз сделалось не по себе. Она подошла поближе к матери, но все-равно соблюдала дистанцию. Пусть миссис Блэк не умеет вести себя как взрослый человек, но она, несомненно, тоже в какой-то степени переживает уход мистера Блэка.
— У тебя новое украшение? — только спросила Роуз, пытаясь не поддаваться эмоциям.
— Да, — ответила мать. — У меня целая коробка этих побрякушек. Ничего не могу с собой поделать.
Она вновь заплакала. Когда у миссис Блэк случался кризис, она скупала все, что хоть как-то может поднять ей настроение. Конечно же, радость от покупок имела короткий срок.
Роуз впервые заметила пристрастие матери, когда отец стал чаще уплывать в свои тайные путешествия, о которых никому не рассказывал. Его экспедиции становились все продолжительнее, а чеки миссис Блэк все длиннее. Раньше девушка не придавала этому большого значения, но теперь, когда мать сама призналась в своей беспомощности перед ониоманией, ей стало немного жаль родительницу.
— Мам, я думаю, что его давно стоит простить.
— Простить? — в глазах матери вспыхнул недобрый огонек.
— Он помогал людям. Ты же знаешь.
— Он думал обо всех, кроме своей семьи, — прошипела миссис Блэк. Слезы в ее зеленых глазах мгновенно высохли.
— Может стоило его поддержать, а не обвинять? — произнесла Роуз и тут же пожалела о сказанном.
Ее мать превратилась в медузу Горгону. Глаза метали искры, а из уст сыпались проклятья. Роуз вновь стала плохой безответственной дочерью. Мама снова припомнила ей Адама, за которым почему-то именно Роуз не сумела уследить. В заключение миссис Блэк бросила, что они уедут из города как можно скорее вместе с дядей, и ее решение не обсуждается, на что Роуз непристойно выругалась и была отправлена в свою комнату. Наконец-то.
Когда поздно вечером Роуз вылезала из окна своей спальни, она постаралась быть предельно осторожной. В этот раз ей не мешал проливной дождь, поэтому побег прошел успешно. Она поспешила прямиком к дому человека, который, как ей казалось, мог ее понять. Ей было необходимо поговорить, иначе она могла лопнуть, словно воздушный шар, переполненный ядовитым газом, состоящим из обид. Ком в ее горле рос, угрожая умерщвлить свою хозяйку. Ей было физически важно дать волю словам.
Она так быстро промчалась сквозь парк, подгоняемая страхом наткнуться на серийного убийцу, что не заметила, как пролетела мимо дома Алана. Остановившись, чтобы отдышаться, она услышала голоса. Что-то подсказывало ей, что не нужно сразу обнаруживать свое присутствие.
Она медленно прокралась мимо белой изгороди, обвешанной густым зеленым плющом, и по-пластунски подобралась к лужайке. Наверное, со стороны это выглядело странно, но Роуз старалась прислушиваться к своей интуиции с тех самых пор, как погиб ее отец. Это было очень полезно. Через несколько минут она заметила двоих человек, беседующих в тени деревьев. Это был Алан и рыжеволосая девушка. Трейси. У Роуз защемило сердце от предположений, вспыхнувших в ее сознании. Почему они тут вдвоем, да еще и в такое время?
Интуиция никогда не подводила Роуз. Тут что-то было не чисто. В день, когда погиб ее отец, она не находила себе места. В голове возникали жуткие образы, взявшиеся будто из ниоткуда. Потом ее всю ночь мучили кошмары. Ей снилось жерло вулкана. Пучину разрывала огненная волна. Она ощущала невыносимый жар. И понимала, чувствовала всеми фибрами своего существа, обреченного сгореть в горниле огня, — что ее никогда больше не будет. Не будет ее прежней.
Роуз подкрадывалась все ближе и ближе, пока не стала различать голоса. Предательский свет от фонарей мог вот-вот выдать ее присутствие. Притаившись в глубине ивовых теней, она вся обратилась в слух:
— …такая же, как я, — говорил Алан. — Знаю, что это трудно. Я тебя понимаю.
— Знаешь, — отвечала Трейси вполголоса. — Думала, что я одна такая. А тут… как камень с души. Ни с кем не могла поделиться.
— Рад, что тебя встретил, — они обнялись.
— Не хочу возвращаться домой.
— Я знаю. Не уходи пока.
Роуз еле сдерживалась, чтобы не выпрыгнуть из засады. От их сладких разговоров ей сделалось дурно. Нужно срочно уходить, иначе ее сердце не выдержит.
Почувствовав, как к глазам подкатывает соленая волна слез, девушка бросилась обратно к своему дому. Ну вот и все, она снова одна. Об этом ли говорил Адам, будучи в бреду?