Раньше у меня к собакам было прохладное отношение. Скажу больше – когда я жила на своей родине, я их терпеть не могла. Не знаю, с чем это было связано. Может быть, с тем, что в возрасте четырёх лет меня укусила овчарка и я так испугалась, так ревела, что до сих пор помню этот случай до мельчайших подробностей. А ведь прошло почти 40 лет.
Россия
Когда я жила в России, я была ярой кошатницей. У меня были две кошки и два кота. Но жили они не вместе, а подряд. Сначала была Мурка, потом кот по кличке Алехандро, потом опять был кот по кличке Билл Клинтон. И последним котом долгожителем был Сталин. Ну, вы понимаете, что назвала я его в честь нашего генсека Иосифа Виссарионовича.
Греция
Жизнь в Греции изменила моё мировоззрение. Я полюбила собак. Да, их и невозможно не любить в Греции. Скажу больше. В Греции я научилась больше любить собак, нежели кошек.
Моя первая и единственная собака
Она появилась у меня в Греции, благодаря моему покойному греку Димитрису. Он принёс белую собачку кутёнком. Она была пастушьей породы. У нас же был сарай с курами, поросятами и овечками. Поэтому собака охраняла нашу скромную живность от лис и куниц, которых очень много в Греции.
Белоснежка
Я сражу же окрестила нашу собачку этим именем. На греческом оно звучит Хиона́ти. Господи, какой же умной был наша собака!
Димитрис воспитывал Белоснежку, дрессировал. Она пасла кур, а к вечеру САМА заводила их в сарай. Это было невероятное. А когда приходил кто-то не свой, то Хиона́ти лаяла, но не кусала. А просто культурно лаяла.
Однажды наша Белоснежка даже принесла в зубах курицу, которой я не досчиталась. Я так испугалась, когда увидела, как собака держит курицу за шкирку и несёт к сараю. И можете представить, она принесла птицу прямо ко мне. Мол, принимай курицу, которой ты не досчиталась.
Я проверила, нет ли на загривке курицы крови, нет – её не было. Хиона́ти была такой умной, что принесла курицу за перья, не поранив ей кожицу.
Конец
Счастливая жизнь закончилась для Хиона́ти со смертью моего мужа. Как только Димитрис ушёл в мир иной, всё изменилось не только для меня, но и для нашей собаки.
Хиона́ти никого не желала признавать, кроме меня. Она начала дичать. Сыновья моего Димитриса пытались найти с ней общий язык, да какой там! Хиона́ти никого не желала видеть, кроме меня. Она на всех лаяла. Только находясь в моём присутствии, она сохраняла хоть какое-то спокойствие, но пугливо пряталась.
После смерти Димитриса я прожила в нашей деревне ещё полтора года. И всё это время я кормила нашу собаку. Что и говорить, она была уже не той, что прежде. Собака словно чувствовала, что её хозяина уже нет в живых. У неё не было смысла жизни, ведь в сарае уже не осталось кур, вокруг не было огорода, никто не рубил дрова, а я только приходила к Белоснежке, кормила её, немного общалась с ней и быстро уходила.
Мой отъезд
Спустя полтора года после смерти Димитриса я навсегда покинула деревню Василики. Нашу собаку поручила подкармливать полячке Агне́шке. Молодая женщина жила со своей семьей по соседству с нашей фермой и ей было не трудно взять на себя заботу о Белоснежке.
Агне́шка часто присылала мне видео и фото нашей собаки, но и этому наступил конец.
«Больше Белоснежку никто не видел. Она исчезла навсегда. Скорее всего её нет в живых, – сказал мне осенью младший сын Димитриса – Але́ксандрос, с которым мы поддерживаем прекрасные отношения».
Поистине собака – друг человека. Не стало Димитриса, не стало Хионати. Грустно мне всё это вспоминать, очень грустно, но ничего другого я не могла сделать для своей собаки после смерти её хозяина. Самым лучшим для неё было оставаться на земельных угодьях, на которых она бегала кутёнком и на которых прожила 10 счастливых лет.
Хионати была бы жива и сегодня, если бы всё оставалось по-прежнему, а именно – рядом с ней были бы мы с Димитрисом.
