Город утонул в сирени.
Стоит выйти из душной квартиры – и тебя утягивает в пучину.
Сначала подхватывает легкий бриз белого куста у подъезда, потом ты держишь нос по ветру, плывешь по течению аромата – и тонешь во дворе многоэтажки.
Здесь сиреневорот! Легкие брызги розовой сирени, пена белоснежной, девятый вал лиловой, самой душистой. Окунаешь лицо в холодные грозди и не можешь напиться запахом. Плывешь от куста к кусту, от двора ко двору. Сиреневые волны кипят у заборов, захлестывают окна, поднимаются к балконам второго этажа.
Где там МЧС со своими назойливыми смсками? Почему не рассылает всем: «Сиреневое предупреждение! Срочно гулять, фотографировать и нюхать!»
Да здравствует сиреневый шторм!
А еще оказалось, что у меня в голове смешались две картины: один из многочисленных букетов Кончаловского и «После дождя» Герасимова.
Я полезла в сеть искать картину, которая стояла перед глазами – ту, из школьного учебника по русскому языку. По ней еще надо было написать сочинение, помните?
Мокрая деревянная веранда, половицы блестят от воды, и такая же мокрая скамья и залитый дождем стол. И туча еще не ушла, ее край за деревьями, с которых капает на охапку сирени в стеклянном кувшине.
И я слышала эти запахи и звуки: отдаляющийся гром, шум капель и чей-то смех за холстом, и с картины пахло мокрой листвой, сырым деревом, грозой. И сиренью! Дождь и сирень – им так хорошо вдвоем!
Оказалось, там пионы.
Оказалось, даже не всем такое сочинение задавали! ))
А у вас такое сочинение было? Или это я задавала, когда в школе работала? )) Репродукцию картины Герасимова прикрепляю – чтоб уж наверняка запомнить! ))
Ну и про Петра Кончаловского (а то у меня еще фото остались).
Пока искала репродукцию, выяснила, что у него более сорока работ с сиренью, не считая авторских копий. Я очень понимаю художника! Сама фотографирую сирень, будто вижу впервые и в последний раз.
И, надо признать, сирень на его полотнах хороша! Говорят, один раз он подшутил над зрителями, приколов к холсту живую гроздь, – а они не заметили. Мастер! В честь художника даже назван один из сортов лиловой махровой сирени.
Пересматривала репродукции – вот их помню и по маркам, и по учебникам. Даже в вышивках их воспроизводят.
«Глубокий обморок сирени» не давал покоя и поэтам. Вот Александр Кушнер бросил камушек в сад Кончаловского:
Сколько свежести в ветви тяжелой,
Как стараются важные пчелы,
Допотопная блещет краса!
Но вглядись в эти вспышки и блестки
Здесь уже побывал Кончаловский,
Трогал кисти и щурил глаза.
Тем сильней у забора с канавкой
Восхищение наше, с поправкой
На тяжелый музейный букет,
Нависающий в желтой плетенке
Над столом, и две грозди в сторонке,
И от локтя на скатерти след.
Мне кажется, репродукция именно этой картины была в учебниках: где «стол, и две грозди в сторонке, И от локтя на скатерти след».
Но мне больше нравится «Окно»: от картины ощущение, что сад и комната – одно целое, и пахнет сиренью на весь дом – так, что читать невозможно, вот и книга отложена.
А в заключение – Борис Пастернак. По-моему, стихотворение очень подходит к картине Герасимова. Где нет сирени, да! Но подходит!
Положим, — гудение улья,
И сад утопает в стряпне,
И спинки соломенных стульев,
И черные зерна слепней.
И вдруг объявляется отдых,
И всюду бросают дела.
Далекая молодость в сотах,
Седая сирень расцвела!
Уж где-то телеги и лето,
И гром отмыкает кусты,
И ливень въезжает в кассеты
Отстроившейся красоты.
И чуть наполняет повозка
Раскатистым воздухом свод, —
Лиловое зданье из воска,
До облака вставши, плывет.
И тучи играют в горелки,
И слышится старшего речь,
Что надо сирени в тарелке
Путем отстояться и стечь.
PS. Если что, я в курсе про сирень Врубеля и других поэтов-художников. Этот текст не об этом.
