Актёр театра и кино Глеб Подгородинский об омском фестивале, актуальности Островского, миссии театра и о себе
Региональный театральный фестиваль «Дни Островского в Омске», инициированный театром «Галёрка», собрал омские театральные коллективы, которые представили постановки великого русского драматурга к его 200-летнему юбилею. Оценивать спектакли приехали педагоги и артисты из Москвы. За чашкой чая в уютном зрительском буфете «Галёрки» корреспонденту «Четверга» удалось побеседовать о вечном и насущном театральной жизни с председателем жюри народным артистом РФ, актёром Академического Малого театра Глебом Подгородинским.
– Глеб Валерьевич, сегодня технологии «докатились» до появления цифровых актёров в кино. Не думаете, что завтра компьютерные персонажи вторгнутся на театральную сцену?
− Разговоры о том, что скоро на экране вместо дорогостоящих Де Ниро или Аль Пачино появятся цифровые артисты, уже были. Ну, допустим, технологии позволят это сделать. Но в театре это невозможно, его суть во взаимодействии актёра и зрителя, в обмене энергиями. Пусть даже это будет театр одного актёра для одного зрителя.
В интернете сейчас достаточно развлечений на любой вкус – открой телефон и смотри что хочешь. Но, например, здесь, в Омске, десять театров, и на каждом спектакле аншлаг, зритель идёт в театр. И я вижу, как он реагирует, с каким интересом смотрит на сцену, погружается в спектакль. В Москве то же самое. Это не просто так. Чем прекрасен театр? Сиюминутностью! Потому что действие происходит прямо сейчас. Вот такого спектакля, который посмотрит зритель, больше никогда уже не будет, в следующий раз он придёт, а спектакль будет уже другой: артисты будут уже по-другому играть, другое будет настроение, другая будет интонация. Поэтому мне кажется, что театр останется всегда. Может быть, он будет каким-то элитарным, каким-то изменённым, но зритель всегда захочет смотреть на живого человека.
− Насколько впаян в наш культурный код театр Островского?
− Может быть, этот вопрос больше для театроведа, но я, как артист, могу сказать, что без Островского невозможно представить русский театр.
Он начал писать в середине XIX века, когда отечественная драматургия уже начинала меняться, но именно Островский повернул её к повседневной жизни.
Всего им написано около 50 пьес, и почти все востребованы до сих пор. Есть, конечно, среди них «топовые», которые часто ставятся режиссёрами, есть и те, которые не так популярны, но и они время от времени появляются на сцене. Не просто чтобы «отдать дань» писателю. Ставят, потому что хотят. При таком изобилии пьес выбирают именно эту.
В России Островский – самый популярный автор, а вот за границей я не припомню, чтобы его ставили. Вот Чехова можно увидеть и в Китае, да хоть в Африке! Он – мировой автор. А Островский всё-таки наш, русский.
−В вашей жизни Александр Николаевич занимает особое место. Вы служите в Малом театре, который так и называют – «Дом Островского». И Государственную премию РФ получили за образ Платона Зыбкина в постановке «Правда – хорошо, а счастье лучше». Насколько близки герои Островского лично вам?
− Мне не было ещё и тридцати, когда я сыграл эту роль. Я был молодой человек, и мне всё это было очень близко. Скажу, что это была моя самая радостная работа. Не нужно было себя никак «ломать», подстраиваться под роль. Мы выпускали спектакль легко, всё было как-то весело, радостно. Он, кстати сказать, до сих пор идёт с аншлагом.
Есть роли, которые противоречат твоей природе. Мне, например, сложно было репетировать Чацкого. Просто потому, что я – не Чацкий, не категоричный человек, не революционер. А Платон, которого называли Чацким замоскворецкого пошиба, правдолюб, но не такой категоричный.
Есть пьесы, в которые входишь с трудом и скрежетом, в которых тяжело находишь свою органику. Но у Островского во всех пьесах очень легко – берёшь пьесу, и она «льётся».
− Нужно ли подстраивать Островского по запрос современного зрителя? Или он писал без привязки ко времени?
− Островский и сегодня очень современен. Я не против того, чтобы была и какая-то стилизация. Главное, чтобы это звучало современно, чтобы это было «про нас», чтобы был отклик зрителя. Но, конечно, надо идти от автора: понять, что он хотел сказать, в чём суть, какая тема, что волнует. И от ощущения эпохи, нас так этому учили, нельзя отказываться. Вот, к примеру, вчера мы смотрели фестивальный спектакль, где было много достоинств. Но есть такие вещи, как контекст эпохи. Например, как приказчик может подойти к генералу? Как близко, в какой позе? Приметы эпохи в том, как люди говорили, как носили платье. Нельзя брать ситуацию и «крутить» её как тебе вздумается. Надо соблюдать каноны времени, в котором происходит действие. Нужно дать зрителю возможность «подтянуться» к автору. Культура должна воспитывать зрителя, задавать нравственные ориентиры.
─ С кем из коллег, возможно даже из прошлого, хотели бы вместе поработать?
− Никогда не спрашивал себя об этом. Наверное, с теми, кого люблю, кого уважаю. Хотелось бы оказаться в фильмах времён СССР и у Рязанова, и у Данелии, у Михалкова. В театре – у Товстоногова, Любимова, Ефремова, Эфроса. Даже просто посидеть в зале и посмотреть, как они работают.
Что касается артистов, мне интересно смотреть и слушать, как играли артисты раньше, лет 70–80 назад. Больше было пафоса. Но даже в этом пафосе есть потрясающие, завораживающие монологи. Я видел, как в таком ключе играл Анненков. Это было театрально, ярко, масштабно!
Было бы интересно оказаться на одной сцене с Олегом Борисовым, хотя знаю, что характер у него был непростой. Ефремов, Леонов – потрясающие актёры. Вообще, была огромная плеяда артистов, с которыми хотелось бы оказаться на одной сцене.
– Как вы стали председателем жюри омского фестиваля?
– Владимир Фёдорович Витько обратился к художественному руководителю нашего театра Юрию Мефодьевичу Соломину с просьбой направить артистов провести фестиваль. Но апрель – время, когда актёры заняты в спектаклях, на фестивалях, на съёмках. Многие коллеги, которых приглашали, не смогли поехать. Я смог.
– Что думаете об уровне театров и спектаклей, которые увидели?
− Всё по-разному. По гамбургскому счёту, артисты очень хорошие, с прекрасной природой. Что-то было «не очень», но это нормально.
– Было желание что-то поправить, подсказать своим коллегам?
− Хотелось иногда, конечно, подсказать, что вот здесь перебор, а здесь лучше вот так сделать. Но самое замечательное – это когда ты начинаешь завидовать артистам на сцене, и хочется самому оказаться там, в атмосфере спектакля.
– Насколько применим по отношению к омским театрам термин «провинциальный»?
− Я не делю театры на «провинциальные» и «не провинциальные». Есть спектакль, и он либо хорош, либо нет. Также и артисты: либо хорошие, либо плохие. А в какой географической точке это происходит, не важно. Да, Москва предоставляет бо́льшие возможности, но там много артистов из провинции. Есть шикарные, мощные театры в провинции, есть плохие театры в Москве.
─ Как чувствуете себя в Сибири?
− Хорошо чувствую. Мои родители сразу после окончания ГИТИСа, в 1967 году, работали в Новосибирске. В Омске мама – режиссёр Светлана Чаплыгина – ставила спектакль в Пятом театре. Папа работал четыре года в Новосибирском отделении ВТО в должности театроведа-консультанта, по его инициативе был создан «Литературный театр» при Доме актёра. Часто бывал в Омске по работе. Так что эти места мне знакомы. Мне нравится здесь климат, мне нравится воздух и люди. Есть у сибиряков какая-то крепость духа.
– Говорят, каждый актёр мечтает сыграть Гамлета. Кто ваш «Гамлет»?
– Эта роль – вершина актёрского мастерства. У меня «актёрская мечта» тоже есть, но это не Шекспир. Пока не хочу озвучивать. Для актёра важно играть интересную тему. Нет больших и маленьких ролей, но, чем «кушать подано», конечно, лучше сыграть Чацкого и Гамлета.
Настоящий актёр стремится выразить себя. Его распирает это желание, он не может НЕ сказать то, что для него важно. С другой стороны, артист – человек зависимый. Есть ли артисты такой счастливой судьбы, когда на протяжении всей деятельности удаётся играть то, что хочется? И при этом всегда быть востребованным? Не знаю таких примеров.
Но всегда надо верить в себя. Бывает, что изначально успешный актёр постепенно теряет квалификацию, появляется страх сцены. А бывает, что артист «созревает» поздно. Главное – пропускать роль через себя и играть жизнь. Мне везло – я в любой роли находил свой человеческий отклик.
Беседовала Лана ПЕТРОВА.
Глеб Валерьевич Подгородинский, народный артист России, лауреат Государственной премии России. Родился 3 апреля 1972 года в Москве. В 1993 году окончил ВТУ им. М.С. Щепкина и был принят в труппу Малого театра, где на сегодняшний день сыграл около 30 ролей отечественного и зарубежного классического репертуара.
Дебютом Подгородинского в кино стала роль Никиты в фильме «Мама» режиссёра Д. Евстигнеева. Среди других картин с его участием «Явление природы», «Огни притона», «Дом», «Топор». Актёр снимался в сериалах «Бесы», «Важняк», «Метод Лавровой», «Товарищи полицейские», «Красные горы», «Игра. Реванш», «Карпов. Сезон третий», «Прощай, любимая!», «Чудотворец», «Город», «Женская консультация», «Метод», «Налёт», «Синяя роза», «Спящие», «Частица Вселенной», «Фантом», «Чернов», «Дылды», «Метод-2», «Склифосовский»-8, 9, 10 и др.