В одной из своих наиболее мрачных и хаотичных картин Брейгель предлагает нам яркое аллегорическое представление конкурирующих побуждений, лежащих в основе человеческого характера, показывая обычаи, связанные с двумя фестивалями, тесно связанными в календаре раннего нового времени. Слева главенствует фигура Карнавала: толстяк верхом на пивной бочке со свиной отбивной, приколотой спереди, запекающий свинью на вертеле и надевающий мясной пирог вместо шлема. Он руководит сценой, населенной шутами, гуляками, музыкантами, ворами и нищими. Справа худощавая фигура Великого Поста в одеянии монахини протягивает блюдо с рыбой, вопреки его более богатым предложениям. Позади нее фигуры в капюшонах появляются из-под арки церкви, в которой произведения искусства окутаны по обычаю сезона воздержания. С другой стороны холста, таверна обеспечивает эквивалентный фон, символизирующий грехи и удовольствия плоти.
Сложное символическое изображение Брейгелем контрастных состояний греха и благочестия, удовольствия и боли, суда и искупления находит наиболее очевидный прецедент в работах старшего нидерландского мастера Иеронима Босха. В его прото-сюрреалистическом триптихе "Сад земных наслаждений" (ок.1495-1505) Босх предлагает последовательность пейзажей, населенных фигурами в относительных состояниях благодати и погибели. Что примечательно, однако, так это отсутствие какого-либо подразумеваемого сверхъестественного подтекста в сцене Брейгеля: где Босх показывает нам ужасные последствия человеческой ошибки, Брейгель представляет дух карнавала как силу восстания и подрывной деятельности, по-видимому, не предлагая никакого положительного суждения в любом случае.
Битва между Карнавалом и Великим постом отчасти символизировала современную борьбу, разворачивающуюся на родине Брейгеля. В 1556 году Нидерланды, принадлежащие чрезвычайно могущественной династии Габпбургов, перешли к королю Испании Филиппу II, который стремился подчинить их более прямой и строгой форме католического правления. В то же время голландские страны были близки к сердцевине разворачивающегося движения Реформации, которое с глубоким подозрением относилось к католическим праздникам, таким как Великий пост. Карнавальная энергия левой части картины символизирует не столько зарождающийся дух протестантизма, который, как правило, был более репрессивным по отношению к традиционному праздничному календарю, чем католицизм, сколько упрямые языческие обычаи и мятежный характер угнетенной культуры.
