В нашей семье хранится несколько писем времен Великой Отечественной войны, написанных дедом моей жены по материнской линии, старшим сержантом Серафимом Сергеевичем Сисигиным своей молодой жене Маше и четырёхлетней дочке Томочке, эвакуированным на тот момент из блокадного Ленинграда в Ярославль.
Простые незамысловатые строчки... Простые, понятные любому, чувства. Но сколько в них и любви, и нежности, и заботы... И переживания о близких, и уверенности в скорой победе... Только страха в них нет!
В канун Дня Великой Победы хочу поделиться этими строками с вами... Наверняка, подобные реликвии есть практически в каждой нашей семье... Думаю, что вспоминать и помнить обо всех, прошедших ту войну — наш священный долг. Особенно - в канун самого большого нашего праздника.
Стилистику сохраняю полностью.
«15 декабря 1942 года.
Здравствуй моя дорогая Маша!
Шлю тебе свой горячий привет и крепко и горячо целую.
Ещё целую свою милую дочурку Томочку и шлю всем родным свой горячий боевой привет, а также поздравляю вас с наступающим Новым годом, в день Великой Отечественной войны желаю вам всем быть живыми-здоровыми.
Маша! Вчера получил твоё письмо, в котором ты мне самое главное сообщила о Саше, очень, очень рад и доволен, что он жив и вероятно здоров, а самое главное жив, у меня как будто сразу свалился с сердца камень — теперь конечно все очень рады, а главное - сердцу мамочки будет уже легче.
Маша, ты просила написать подробней, что со мной было. Ну вот я тебе пишу, меня ударило в голову куском дерева от разорвавшейся мины, пролежал в лазарете 16 дней, ну теперь чувствую себя хорошо, нога побаливает, ну что же сделаешь, Маша, на то война, так что все это пустяки, придёт время, когда окончательно уничтожим ненавистных фашистов, вот тогда будем снова себя ремонтировать.
Дорогая Маша, на днях послал Коле открытку и письмо, а в письме послал немного махорочки. Это просто так, я думаю, что у него это есть, а вот у тебя, вероятно, нет, поэтому я тебе посылаю в этом письме табачку, закури и вспомни своего Симку.
А ещё, Маша, 30/XI-42 посылал тебе два письма, и в обоих легкий табак, вероятно, ты уже и получила. Как жаль, что не могу своей дорогой Томочке прислать что-нибудь вкусное, ведь она наверное уже давно не кушает ничего сладкого, ну ладно, если ее папочка будет жив, то она быстро наверстает потерянное. А сейчас, Маша, посылаю ей на игрушки денег 300 руб, сделай ей к Новому году елочку, пусть немного порадуется, и вообще пусть не скучает. Не долго то время, когда я снова увижу вас всех, ведь мне тоже очень хочется на вас посмотреть.
Ну в общем вы там в Новый год выпейте маленькую и за мое здоровье, и я буду знать, что Вы в это время меня вспоминаете.
Маша, меня интересует, почему ты не променяла костюм, напрасно, меняй, не жалей, буду жив - будет больше и лучше.
Маша, ты пишешь, что живете пока ничего, это самое главное, и в частности с Надей ходите часто в кино и увлекаетесь танцами, это тоже не плохо (только не особо увлекайтесь местной интеллигенцией из мужчин, а то смотри - обижусь), мы тоже живем весело, часто танцуем, танго, только музыка не совсем аккомпанична, но ничего, и очень часто слушаем «Катюшу», а немец от этой песенки...» (дальше письмо обрывается).
«17.02.1943 г.
Здравствуй, дорогая Маша!
Письмо твоё получил и открытку.
Во-первых, горячо и крепко целую вас с дочуркой, а также мою милую мамочку, Надю, Римочку, Катю и всех остальных и поздравляю вас с днём 25-летия Красной Армии и Великой радостью в честь благополучия и нового здравия нашего дорогого Сашки (тяжело раненого, но выжившего родственника).
Дорогая и милая Маша, ты пишешь, что я не все получаю твои письма. Нет, Маша, должен тебя успокоить,что я их получаю все до одного полностью. Письмо твоё получил с Надиной фото, затем письмо, где сфотографированы ваши дорогие мордочки, на которые я очень часто гляжу и целую.
Дорогая Маша, должен тебе сказать, что фотографии стоят очень дорого, и уж во всяком случае могла бы воздержаться, ведь тебе с дочкой очень тяжело. Ну ладно, Маша, немного тебе выслал, хотел больше, да внёс в фонд построения танков, будет возможность - вышлю ещё.
Маша, пока жив-здоров, правда очень устал. Вот сейчас сижу в землянке, время 4 ночи, кругом рвутся снаряды, мины, но к ним уже привык.
Дорогая Маша, очень хочется спать, ведь написал 9 писем, письмо Сашке, Кате, и открыточку с картинкой для Ларочки, затем письмо Наде, две открытки для Томочки, одну Римочке и прошу передать письмо Дусе, которое придёт на твой адрес.
Вот мне говорит один человек зачем она интересуется, что за парень пишет Наде, и что она, говорит, тебя не любит, но я этому не верю (так ли, Маша?).
Писать пока больше не знаю что, да и голова уже плохо соображает, так как хочу очень спать, а потому не обижайся, если много написал ерунды.
Пишу тебе песенку:
-
Бьётся в тесной печурке огонь,
На поленьях смола, как слеза.
И поёт мне в землянке гармонь
Про улыбку твою и глаза.
Ты сейчас далеко, далеко,
Между нами поля и леса.
До тебя мне дойти нелегко,
А до смерти - четыре шага.
Про тебя мне шептали кусты
В белоснежных полях под Москвой,
Я хочу, чтоб услышала ты,
Как тоскует мой голос живой.
Пой, гармоника, вьюге назло,
Заплутавшее счастье зови.
Мне в холодной землянке тепло
От твоей негасимой любви.
Конец
Дорогая девочка, писать пока не знаю что, скоро напишу. Крепко и горячо целую тебя и милую дочурку Томочку. Книжечек выслать не могу, у нас их не имеется.
Целую милую дорогую мамочку, Надю, Римочку и всех остальных и жду ответа.
Посылаю конверт и бумагу.
Ещё раз крепко-крепко целую тебя, твой Симка».
А через четыре дня — 21 февраля 1943 года, - он погиб... На выходе из командирского блиндажа его жизнь оборвал вражеский снаряд...
Семья получила это письмо, когда Серафима Сергеевича уже не было...
Часто вспоминаем мы навсегда оставшегося двадцативосьмилетним дедушку Симу, по-настоящему зацепил он нас и своей нелегкой солдатской судьбой, и массой деталей, которые не выдумаешь: радостью за выживших братьев; переживаниями за мамины тревоги; ранениями, которые лечить будем после; махорочкой в письме; переводом на сладости дочке и деньгами, отданными на постройку танков, и вложенными в письмо бумагой с конвертом. Конечно же, фронтовыми песнями, количеством написанных писем родным, довоенным костюмом, который не зачем жалеть... И безграничной любовью к жене и дочке, фото которых придают ему силы...
Две пары листков, исписанных с обеих сторон... И в них — целая жизнь, которой не суждено продолжаться...
После 30 лет военной службы в мирное время необычайно остро воспринимается эта жестокая и несправедливая сторона праведной войны, отрывающей сыновей, отцов, братьев от родителей, жен, детей, зачастую — навсегда. Они погибали за то, чтобы мы потом мирно жили и даже служили...
Вечная память нашим родным и близким, всем воинам и не воинам, сложившим свои головы в боях за свободу и независимость нашей Родины!