Павел Петрович овдовел. Это произошло неожиданно, быстро, и страшно. Супруга прилегла отдохнуть - что-то плохо себя почувствовала, и уже не поднялась. Скорая помощь приехала сообщить, что уже поздно. Все. Конец.
Вместе они были без 5 месяцев 50 лет.
И Павел Петрович сошел с ума. В том смысле, что он вроде и понимал все, но где-то там внутри себя провисал от горя и потери любимой. И двигался, как заведенный, не понимая, что ничего не вернуть, ни одной минуты, ни одной секунды из ушедшей счастливой жизни. Он заходил в дом и автоматически звал ее и тут же вспоминал, что все напрасно. Некого звать, и впереди - зияющая пустота.
Помыкался он так с полгода. В доме все буквально валилось из рук. Да и, честно говоря, хозяин он был совсем никакой. Всю жизнь отдавался службе, людям. И даже в отставке меньше всего заботился о доме.
Например, до своей трагедии он не имел представления - где живут чистые, глаженные рубашки? Как они вообще появляются на свет? Каким образом приготовить простой суп, чтобы поесть нормально? Где чистая обувь, и по сезону? Все вела супруга, она была хозяйкой и главной движущей силой домашнего быта. В ее руках все спорилось и горело.
Но еще больше всех тягот Петрович испугался быть один. Никого нет. Ее нет. Ты вроде живой, а поговорить не с кем. Пустота, хоть волком вой.
И тут соседка стала усиленно носить пироги. Она их и раньше носила. При жизни жены. Традиция у них такая сложилась – обмениваться свежими пирожками. У кого лучше! А теперь Галина зачастила с угощениями. Тем более хороша знала кто кого кормил у соседей.
Пекла, жарила, и угощала.
А потом так напрямую и сказала.
-Петрович! Ты один и я одна. Давай вместе прогоним одиночество. Жить будем у меня, а ты со своим домом поступай, как знаешь. Продай, наконец.
- Прости, Галя, не могу, - ответил ей также прямо Павел Петрович.
-Чего не можешь?
- Дом я продам, приду к тебе в примаки, и буду каждый божий день смотреть на окна своего дома? И вспоминать, вспоминать.
А про себя еще подумал, что Татьяна не одобрила бы это сожительство.
- Нет, не смогу. Уеду.
Куда только - не сказал. И где его, старика, ждут дожидаются?
И как теперь жить будет, он не знал. От слова совсем. Хотя понемногу в голове созревал тот самый безумный план.