В 1825 году разразился мировой финансовый кризис, который затронул все без исключения государства Южной Америки. Дело в том, что все они (Мексика, Центральноамериканская Конфедерация, Великая Колумбия, Перу, Аргентина и Чили) брали следующий кредит, чтобы полностью или частично закрыть предыдущий. И тут главный андеррайтер «Goldschmidt & Co.», через которого проходила львиная доля займов, разорился.
Как это отразилось на той же Великой Колумбии? В письме американского представителя в Каракасе Уильяма Рассела госсекретарю Джону Милтону Хэю от 11 октября 1903 года описывается прекрасная ситуация, где все кидают всех, и каждый считает, что он прав: «В 1824 году правительство Великой Колумбии через своего представителя, г-на Зеа, получило в Лондоне ссуду в размере 2 500 000 фунтов стерлингов. В мае 1826 года должна была быть перечислена последняя, четвертая часть по этому долгу, и Колумбия была готова погасить ее за счет средств, которые она депонировала в фирме «Goldschmidt & Co.», но этот торговый дом обанкротился в феврале 1826 года. Г-н Уртадо, тогдашний представитель Колумбии в Лондоне, оказался без средств для выплаты причитающегося платежа и обратился к г-ну Висенте Рокафуэрте, мексиканскому представителю, попросив у него ссуду в размере 63 000 фунтов стерлингов из средств, которые Мексика хранила на депозите в одном из банков Лондона. Г-н Рокафуэрте, помня о тесных узах дружбы, объединяющих две страны, одолжил г-ну Уртадо 63 000 фунтов стерлингов на восемнадцать месяцев без процентов.
В 1830 году, когда Великая Колумбия распалась, а 63000 фунтов стерлингов еще не были выплачены, и в 1834 году республики Новая Гранада, Эквадор и Венесуэла договорились о пропорциональном разделе между собой долгов исчезнувшей Великой Колумбии. Из так называемого «мексиканского долга» Венесуэле должна была выплатить 28,5% от 63 000 фунтов стерлингов, что составляло 17 955 фунтов стерлингов; отсюда и возник долг Венесуэлы перед Мексикой, который правительство Мексики впоследствии продало торговой фирме Мартинеса дель Рио Херманос.
Мартинес дель Рио Херманос - настоящие истцы, которые приобрели данный долг в 1856 году.
Венесуэла требует встречных кредитов на погашение этого долга, самая большая сумма - 194000 долларов, расходы на эскадру, которую собрала Колумбия в Картахене и отправила на помощь Мексике для помощи во взятии Сан-Хуан-д'Улоа в 1825 году. Венесуэла требует несколько других встречных кредитов, уменьшая долг до 30 000 долларов, и именно эта сумма была присуждена верховным судом Каракаса в мае прошлого года. Истцы не приняли дело и передали его совместной комиссии».
Но заплатить все-таки пришлось, пусть и в 1903 году. Рассел пишет: «Я имею честь сообщить, что испанский представитель здесь, будучи арбитром по мексиканским претензиям, вручил мексиканским заявителям компенсацию в размере 102 400 фунтов стерлингов. Премия составляла 17 955 фунтов стерлингов с процентной ставкой 6 процентов на семьдесят пять лет.
Местная пресса настолько жестоко и оскорбительно отреагировала на это решение, что испанский представитель уведомил правительство Венесуэлы о своем намерении покинуть Каракас и передал дипломатическое представительство секретарю, который возьмет на себя обязанности временного поверенного в делах».
Надо сказать, что с самого начала войны за независимость Боливар, Сан-Мартин и другие революционеры начали брать иностранные деньги взаймы, чаще всего – у Великобритании или английских банкиров.
Так, еще в 1817 году Симон Боливар назначил в Лондон специального посланника, господина Зеа, для получения кредитования от английских банков. В сопроводительном письме об аккредитации он предоставил этому посланнику просто огромные полномочия «для того, чтобы он мог предлагать, вести переговоры, адаптировать, заключать и подписывать от имени и под властью Республики Венесуэла любой пакт, конвенцию и договор, основанный на принцип его признания в качестве свободного и независимого государства, и для обеспечения поддержки и защиты, оговаривая с этой целью все необходимые условия для возмещения Великобритании за ее щедрые жертвы и предоставляя ей самые положительные и торжественные доказательства высокой благодарности и подтверждая взаимность услуг и чувств». Венесуэльский историк и драматург Луис Бритто Гарсия делает следующий комментарий: «Аккредитация задумана в очень широком смысле: предполагая согласие на «любое необходимое условие». Представитель и кредиторы могли использовать это условие с максимальной свободой». Изначально взятые долги предназначались исключительно для военных нужд.
Понятно, что для обеспечения этих займов революционеры отдавали часть национального богатства и ресурсов в английские руки, а так же соглашались на свободную торговлю с Великобританией. Как мы видели по описанному ранее, заемщики из новообразованных государств Латинской Америки считались неблагонадежными, поэтому займы им давались под высокие проценты, с большими комиссионными, а облигации продавались гораздо ниже номинала.
Но этим дело не заканчивалось. Те деньги, которые все-таки поступали в Америку, в значительной степени разворовывались соратниками Боливара и Сан-Мартина, а часть – шла на оплату поставок оружия и припасов, причем мушкеты и пушки чаще всего были «сильно б/у» и продавались по заоблачным ценам.
Когда была провозглашена Великая Колумбия (1819 год), долги, взятые в разное время Венесуэлой, Новой Гранадой или Эквадором, решили считать общими.
Далее опять процитируем Бритто: «Все долги, которые два народа взяли по отдельности, должны признаваться совместно и раздельно как государственный долг Колумбии; и все товары Республики должны быть залогом для их возврата». И далее: «Консолидировались конституционно не только долги. В соответствии с Конституцией все общественные товары зарождающегося государства должны были представлять собой гарантийное обеспечение займов и кредитов. К сожалению, эта операция не была проведена с той прозрачностью, которая была бы желательной, поскольку регистры операций были неполными и запутанными».
В том же 1819 году колумбийское правительство через дипломата Мануэля Торреса попробовало занять деньги с США. Торрес получил рекомендательное письмо от госсекретаря Генри Клея и обратился к Лэнгдону Чевсу, президенту Второго Банка Соединенных Штатов за займом в 500 тысяч долларов. Торрес обещал, что заем будет погашен слитками серебра (которых Банку США очень не хватало) в течение 18 месяцев.
Чевс заявил, что у Банка нет полномочий выдавать ссуды иностранным правительствам, тогда Торрес предложил оформить сделку просто как покупку слитков серебра. Так же колумбийский представитель обратился к президенту Адамсу, сообщив, что Боливар готов отдать в концессию за этот заем Банку США целый серебряный рудник Санта-Анна-де-Марикита в Новой Гранаде. Однако Чевс отказался, ответив, что «у Колумбии плохая кредитная история».
Чтобы как-то повлиять на решение Банка США, Торрес распространил свои предложения в американской прессе, и обратился к Филиппу Конто, американскому торговому агенту голландский фирмы «Mees, Boer and Moens». 8 апреля 1820 года Торрес и Конто договорились о ссуде в размере 4 миллиона долларов под 8% годовых. Взамен Колумбия должна была передать голландской фирме контроль за реализацией табака марки «Barinas» до тех пор, пока ссуда не будет погашена. Эти условия были отправлены на утверждение в Колумбию и Голландию. Но пока стороны обсуждали сделку, роялисты отбили местность, где выращивался табак, и голландцы отказали колумбийцам в ссуде.
Тут же Торрес получил от Боливара письмо, который приказывал изыскать ему заем на 20 миллионов долларов, однако ему везде было отказано. Торрес опять обратился к Адамсу, попытавшись оформить кредит на 1 миллион долларов, но министр финансов США Уильям Кроуфорд отказал колумбийцу на том основании, что США не участвуют в военных действиях с Испанией и придерживаются политики нейтралитета. На самом деле Кроуфорд писал Адамсу, что «давать деньги Колумбии – дело гиблое. Слишком велик риск невозврата».
При этом многие южноамериканские историки оправдывают Боливара – мол, сам он к наживе и богатству не стремился, взяток не брал, и поэтому ни в чем не виноват. Проблема в том, что именно Боливар и создал эту самую систему. Хорошо, допустим, во время войны за независимость никакой другой системы создать было невозможно, но вот война закончилась, и… все осталось на прежнем уровне.
В свое время Роза Люксембург писала, что займы, выданные «молодым демократиям», хотя и были необходимы им, все же в большей степени служили инструментом подчинения капиталистическими воротилами новообразованных государств: «Хотя иностранные займы необходимы для освобождения молодых капиталистических государств от колониального гнета, они все же являются самым надежным узами, с помощью которых старые капиталистические государства поддерживают свое влияние, осуществляют финансовый контроль и оказывают давление на таможенную, внешнюю и торговую политику молодых капиталистических государств». Собственно, Боливар и сам это понимал. Во время переговоров с Лондоном о ссуде на закупку оружия он писал маршалу Перу Антонио Сукре в мае 1823 года: «Англия первая заинтересована в этой сделке (ссуде для Перу), потому что она желает сформировать вступить в союз со всеми свободными нациями Америки и Европы против Священного союза, чтобы поставить себя во главе всех этих народов и править миром ... Не в интересах Англии, чтобы ... Испания сохраняла владения, подобные Перу в Америке, и поэтому предпочитает, чтобы оно (Перу) было независимым, хотя и слабым, и с непостоянным правительством».
