День да ночь – сутки прочь.
Проснулся Даня от запаха жареной рыбы и тут же желудок пробурчал, что он голодный. Быстро оделся, сполоснул лицо у рукомойника и вышел на веранду. А там по взмаху волшебной палочки уже был накрыт стол. Давно пища не вызывала у него такого гастрономического восторга: жареная рыбка, яичница слегка не дожаренная, так как он любил, оладушку, огурцы, зеленый лук. Папа поднялся по ступеням, держа в руках небольшую стеклянную банку.
- Привет, мастер, - весело приветствовал его отец, держи сметану к оладушкам. О, да я смотрю вчера, неплохо провели вечер?
Увидев удивлённый взгляд сына, -
- В зеркало глянь.
Данила подошел к висящему на стене небольшому в резной рамке зеркалу и обнаружил две длинные царапины от щеки к подбородку (Алиска постаралась) и добрую синею отметину на скуле (пропущенный удар). Самое удивительное он не чувствовал боли ни телесной, ни душевной. Он робот, но у роботов желудок не просит еды, а жаль. Мальчик опустился на табурет, дождался пока сядет папа и яростно стал расправляться с рыбой в коричневой корке. Очередь пошла за оладьями со сметаной, вкуснее он не едал. Наелся так, что дышать стало тяжело, если так дальше пойдет размер XXL не миновать.
- Это называется, чем бог послал, - повторил слова тети Вали Дмитрий Сергеевич, - если мы с тобой сегодня не пропотеем, плюс два кг нам не миновать. Папа как бы читал мысли сына.
- А знаешь, почему такой хороший аппетит?
- Почему, - выдохнул сын.
- Деревня, воздух, природа. Смотри, каких карасей дед Егор наловил. Так что давай сын, сейчас мы можем тете Зине, затем приготовим обед, приберемся чуть – чуть в саду, а вечером на рыбалку.
- Ага, комаров покормим. Они здесь упитанные, откормленные.
- Ну, это ты загнул брат, комары везде одинаковые, просто здесь река вот их и много.
- А вообще комары умные насекомые, в городе, где много людей их нет, климат не тот, наверное. А здесь, пожалуйста, только бы отдыхать, но нет, эти вампиры так грызут, хоть водолазный костюм одевай.
- Кстати, отличная идея. Если надеть водолазные костюмы и в них сложить стог сена, то мы с тобой хорошо пропотеем, а значит можно еще раз побывать обжорами.
- Я не понял на счет стога сена. Это о чем?
- Это о том, что нужно помочь тете Зине переворошить сено и его сложить. Команда на выход через полчаса.
- А как же по закону Архимеда, после плотного обеда, полагается поспать?
- Не обед, а завтрак, а переваривание пищи даю 30 минут.
Если в доме было прохладно, то на улице припекало, несмотря на то, что для Даньки это было раннее утро - девять часов. Мужчины прошли по саду, огородной меже, спустились к маленькой быстрой речушке и прошли по хлипкому мостику.
- Это и есть ваша знаменитая Ведуга? – спросил Даня, глядя на быстро бегущий ручеёк.
-Ну, ты друг не задавайся, это родниковая речка, питает Ведугу. Не смотри что мелкая, но быстрая, а того и холодная. Местные женщины её раньше использовали как холодильник.
- Это как?
- На вот этом крутом спуске выроют поближе к реке яму, камнем обложат и вовнутрь ведро с крышкой поставят. Яма холодной водой заполняется и все что в ведре может больше трех дней храниться.
- А сейчас так делают?
- Нет. Народ в деревне другой стал.
- Это как, к цивилизации тянется, не до ведер?
- Да нет, пришлых много, подворовывают и зависти больше.
За речкой тянулся ряд невысоких деревьев, с поникшими к земле ветками и длинными узкими листьями. А от них тянулось поле со скошенной травой.
- Пап, это ты на заре скосил?
- Я рад, что ты обо мне хорошего мнения, но коса в моих руках грозное оружие против меня самого. Это дядя Гриша самодельной косилкой и при помощи лошади скосил. А наша задача переворошить. Ну, это примерно так,- папа подхватил пучок подсохшей травы на деревянные грабли, приподнял, перевернул и стряхнул его с грабель. Даня стал повторять движения отца, сначала потихоньку, затем быстрее. Эйфория от работы закончилась на двадцатой минуте: жарко, хотелось пить, пыль и мелкие травинки прилипали к мокрой коже, вызывая нестерпимый зуд. Данька швырял уже траву не просто с остервенением, а с дикой ненавистью. Спасением стал голос Зинаиды Алексеевны.
- Как тут мои мужички? Утомились, а я вам кваску принесла холодненького. Идите сюда попейте.
- Зинаида Алексеевна, да мы ещё и половины не сделали, вы нас балуйте.
- Мужички нынче в цене, беречь их надо. Мужик без воды и еды вообще никуды. А мне в радость с парнями то поболтать.
Ничего вкуснее Даня не пил в своей жизни, кисло – сладкая влага холодом обжигала тело внутри. Квас сделал чудо, всю усталость, накопленную от неуменья, как рукой сняло. Но работать больше не хотелось. Дикая лень печатала в голове «Почему я. Я не колхозник» С каменным лицом Данька распластался на траве под деревом, когда тетя Зина скрылась в низине реки.
- Не то, что нынешнее племя,- съязвил папа – а улегся ты зря. Ветла ночную прохладу удерживает, ты разгоряченный, заболеть можешь.
Данька не стал хамить в ответ отцу (как он делал это раньше), зная, что он не прав. Но сейчас он и в правду так устал, что наносить ответный удар умными репликами не хотелось. Бросив охапку травы под пятую точку, парнишка сел, прислонившись к стволу дерева. Опять стало возвращаться неприятное чувство ненужности никому; стереотип марионетки – дергают все, приказывает, кто хочет, решают за него. Стало противным и трава и деревья и козявки, ползающие всюду. « Во всём есть промысел Божий» - говорила бабушка Люба. И вот он – промысел. Даня услышал речь, повернул голову и увидел пацанов вчерашней потасовки. Они шли вдоль берега и как назло хорошо могли видеть его. Сначала Данька хотел по траве переползти туда, где не скошено, но пока прикидывал, время было потеряно. Вероятно, мальчишки возвращались с рыбалки, в руках у одного был какой – то странный сачок. И конечно, они заметили Даню.
- Привет, отдыхающим, бока барин не отлежал? – уколол Витёк.
- Да, нет. За такими холопами как ты приглядывать надо, а это дело хлопотное.
- Скажи спасибо, что твой батя здесь, а то бы схлопотал бы по полной программе. Ну, ничего сочтёмся. – процедил Витёк.
- Сочтёмся. – Без энтузиазма ответил Данька. « Вот, теперь всё, обложили со всех сторон, как глупого волчонка. Кусаться нечем, зубы на дальней полке. Как там говорила Марина Алексеевна «фатализм в повести Лермонтова». Ладно, фатализм, так фатализм. Ползи кривая, серо – черная». Рывком поднялся и пошел на ряд травы.
Переворошив траву, мужчину спустились к речушке и обмыли горячие руки и лицо и впрямь холоднющей водой.
- А окунуться здесь можно? – произнёс Даня
- Не советую, воспаление легких можешь подхватить.- предупредил отец. – пошли лучше на Ведугу, на пляжик.
Пройдя больше километра, Даня встретился с той рекой, о которой ему рассказывали с детства. Шириной около ста метров, река бежала, делая три изгиба в зоне Данькиной видимости. Тот берег, к которому они подошли, был пологий, покрыт желтым песком. Другой наоборот, крутой, где нависая над водой, росли деревья, а корни выходили из толщи обрыва и тянулись в воду. Стянув майку, шорты, Данька быстро вошел в прохладную воду, оттолкнулся от дна и нырнул глубины реки. Вынырнув, подплыл к отцу.
- Ты давай поосторожней, это тебе не бассейн, - Дмитрий Сергеевич был расстроен тем, что не объяснил сыну коварство местной реки, - за пляжем и дном около пляжа жители конечно, приглядывают, но течением сюда может притащить корягу и еще какую железяку.
- А металлом в деревне не собирают? Мусоросборником река является.
- Ну как тебе объяснить. Раньше печка обогревала дом, варила и все, что горит, она сжигала. Отходов было меньше. Придешь в сельпо, конфет в бумажный кулечек взвесят. Конфеты съел и фантики, и бумагу в печку. А теперь отходов столько, что жители просто сами не знают, как от хлама избавляться. Недобросовестные в реку сбрасывают. Так, что глубоко не ныряй.
Наплескавшись, мальчишка вышел из воды и плюхнулся на раскаленный песок. И только сейчас Даня обратил внимание на то, что к реке стала подтягиваться молодежь, в том числе и интересные девчонки его ровесницы.
Они посмеивались, поглядывали в его сторону, стараясь привлечь внимание. Парнишке только хотелось завязать знакомство, как папин голос позвал его домой на обед. Может он и уговорил бы его оставить на час, но уже голодный желудок просил пищи. Дома как по щучьему веленью тетя Зина уже накрыла стол. Проглотив вкуснейшую пищу, Даня завалился на диван: пусть будет даже конец света он не встанет с этого дивана. Через два часа проснулся, чуть позже папа позвал его собирать сено. Стараясь не показывать своего нежелания, Данька поплелся вместе с отцом. Теперь они сгребали совершенно высохшую траву в большие кучи. Подъехала телега, на которой восседал мужчина лет шестидесяти, но мальчишку было все равно от усталости или от злости. Втроем они сложили сено на подводу. Дядя Гриша повел лошадь на большой мост, а папа с Даней прошли по старенькой знакомой дороге. Складывать стог сена у сарая Дане не доверили, и эту он был бесконечно рад. Сидя на поленнице, парнишка наблюдал, как дядя Гриша ловко подает охапки сено на вершину стога, папа его раскладывает ровным слоем и утрамбовывает.
- Ну, ка парень принеси четыре кирпича. Вон там за сарайкой сложены, - попросил Григорий Иванович.
Мальчик принес кирпичи. Григорий Иванович обвязал кирпичи попарно длинной веревкой. Затем он с отцом накрыл сено толстой большой пленкой, перекинули кирпичи так, что они легли через верхушку стога диагональю и еще подвязали концы пленки к веревке близ кирпичей.
- А это зачем? – любопытство взяло верх над усталостью, спросил Даня.
- От дождя пленка, а кирпичи, чтобы ураганом не сдуло, - ответил дедушка.
- А я еще горбылем обложу для надёжности, - добавила Зинаида Алексеевна.
- Горбыль - это что? – не понял мальчик.
- Доски такие длинные плоские, как раз до макушки стога дойдут. Ну, мужики пойдем ко мне за стол. За такую работу не грех и по рюмочке, - шутила тетя Зина. Даниле ничего не хотелось, отказавшись, пошел домой упал в кровать и тот час уснул. Два дня в деревне и две ночи крепкого сна. «Ну, блин, Илья Муромец какой – то» мелькнуло в голове засыпающего мальчика
(продолжение следует...)