– Идеология начинается, на мой взгляд, с анализа исторической ситуации. Так же как образ будущего начинается с настоящего. Главное, что надо знать об образе будущего, это, то, что будущее всегда чье-то. Если мы хотим, чтобы это было наше будущее, тоже мы должны начинать с аналитики нашего настоящего. И ключевой факт нашего настоящего, на мой взгляд, состоит в том, что наша государственность проходит тяжелейшее испытание на прочность с не предрешенным исходом. В этой ситуации любая система тяготеет к тому, чтобы опираться в критической ситуации на уже сложившиеся системные связи.
Мы видим, что так реагирует и российская система – власть и государственная система. Это опора на неприкосновенность ключевых фигур, системообразующих, со своими административными, аппаратными вотчинами. Это опора на неприкосновенность интересов в целом крупного, сверхкрупного частного бизнеса, причем, независимо от его политической позиции. Это ставка на сложившиеся методы и системы управления. Я не говорю, что это плохо. Я констатирую просто. Потому что я прекрасно понимаю, что в критической ситуации хочется делать ставку на то, что уже работает, хочется выезжать на том, что уже едет.
Но это хорошо, если критическая ситуация ненадолго, если, условно говоря, надо ночь простоять и день продержаться. Мы сейчас видим, что критическая ситуация, в которой мы оказались, то есть ситуация, по сути, борьбы за выживание государственности, носит, как минимум, среднесрочный характер. Потому что проект по демонтажу российской государственности тоже носит долговременный характер. И это заставляет по-другому посмотреть на баланс старого и нового, которое может и должна позволить себе система. Условно говоря, если у нас сдувается колесо, то можно доехать до ближайшего шиномонтажа, но нельзя доехать до дачи.
Мы должны будем осуществлять свою собственную пересборку ситуации вот этого критичного, невероятного, внешнего давления и большого количества вызовов, больших и маленьких, от тяжелых ударов до комариных укусов – все сразу. И мы должны будем осуществлять свою пересборку в этой ситуации. Поскольку наша тема идеология, я пытаюсь взглянуть на баланс вот этих инерционных моментов и поиска нового именно в идеологических терминах, в идеологической сфере. В идеологической сфере постсоветская России держалась с 1990-х годов на двух столпах. Не претендую на исчерпывающее описание, но эти два столпа очевидны, их не обойти. Первый – это идеология для масс, это постсоветская ностальгия. Второй столп – это идеология для элит, это глобализм.
Мой тезис состоит в том, что в критической ситуации система пытается по-прежнему опереться в идеологической сфере на эти два столпа. Возьмем сначала постсоветскую ностальгию. Прежде всего, не стоит ее путать с какими-то версиями на тему неосоветских проектов, потому что в ней вообще нет проектной составляющей. Не стоит ее путать с реальным историческим опытом СССР, потому что она представляет собой постмодернистскую стилизацию, стилизацию, которая родилась именно в 1990-е годы, и хорошим, наглядным выражением которой являются «Старые песни о главном». Первая стихийная реакция – даже не власти, общества, и медийной машины тоже – на критическую ситуацию состояла в том, чтобы поставить «Старые песни о главном» на максимальную громкость: мы же дружили, деды воевали, бабушка с флагом.
Если задача состоит в том, чтобы избежать паники в обществе, цепляясь за элементы привычной картины мира, то это может сработать. Аутическая реакция на опасность цепляться за расписание дня, за элементы привычного порядка. Это позволяет в моменте избежать паники. Но если опасность долговременная, реальная и требует твоего собственного напряжения, такая стратегия не сработает, это не позволит не только победить, но не позволит даже выжить исторически.
Теперь второй элемент, глобализм. Казалось бы, какой глобализм после того, как связи с Западом обрубаются, причем с той стороны очень жестко. То, что подстраивается сейчас под эту реальность, я называю системой глобализм минус. Глобализм минус Запад. Какой наш главный рефрен в новой реальности? Россию нельзя изолировать от мира. Вы нс гоните в дверь, мы пролезем в окно, вы обрубили нам трубопроводный газ, мы будем возить вам сжиженный, вы не даете нам прямые логистические поставки, мы сделаем кривые логистические поставки.
Понятно, что в моменте, для выживания, нужно заниматься и сохранением экспорта сырьевого, и сохранением импорта – и потребительского, и промежуточного, инвестиционного. Всем этим нужно обязательно заниматься. Но как ставка долговременная это не работает. И как моральная установка себе – власти и обществу – это тоже не работает. Моральная установка должна состоять не в том, что Россию нельзя изолировать от мира, а в том, что Россия сама целый мир, который может жить своим умом, своим трудом.
Я опасаюсь того, что сегодня – то, что мы видим эту попытку выстроить модель «Глобализм минус», и просто сохранить, во что бы то ни стало, сырьевой контур экспортно-ориентированной экономики, это не тактическая ставка, это стратегическая ставка. Самый простой способ проверить это – проанализировать инвестиционный портфель страны. Если мы возьмем крупные проекты, которые поддерживают разные отрасли промышленности – то есть чистую инфраструктуру вынесем за скобки, очень много вкладывается в инфраструктуру, и будет вкладываться еще больше – то мы увидим, что в будущее экономики вывоза сегодня вкладывается больше, или планируется вложить больше, чем в машиностроение.
Хороший пример – это проекты в Арктике. У нас целевой ориентир 80 млн тонн грузопотока на Северном морском пути в 2024 году, 150 млн тонн в 2030 году. Его не отменили, Андрей Борисович, его подтвердили. А это что значит? Это прежде всего сжиженный природный газ, нефть, уголь. Сжиженный природный газ, который даже на бюджетную эффективность не работает, потому что «Новатэк» действует в особых налоговых режимах. А для того, чтобы выйти на эти показатели как можно быстрее, необходимо закупать и строить импортные сюда. И сегодня «Росатом» уже говорит о том, что будет заказывать их на турецких и китайских верфях, необходимо делать ставку на китайское оборудование, в том числе, которое обеспечит замещение технологии СПГ. Для чего? Чтобы мы могли не только завтра, но и послезавтра, и послепослезавтра качать и вывозить.
У меня все время ушло на критику, на конструктивную часть, как обычно, ничего не осталось. Я сформулирую только два таких концептуальных образа, которые, как мне кажется, позволяют схватить некую альтернативу этим двум вещам: постсоветская ностальгия и глобализм минус. Альтернативой постсоветской ностальгии является концепция, которую во многих выступлениях сейчас начинает нащупывать президент. Это концепция исторической России. Историческая Россия это не другой контур границ, это другой контур легитимности. Это то, что дает России смотреть на свое прошлое и на свое настоящее глазами хозяина. Это то, от имени чего можно говорить о своих правах и притязаниях на постсоветском пространстве. Это то, во имя чего можно вести борьбу за выживание.
Удивительно, насколько эти сигналы, которые в выступлениях президента есть из раза в раз, слабо поддерживаются системно – на уровне масс-медиа, на уровне системы воспитания, образования, пропаганды и так далее. Очень слабо. И второе. Вместо концепции модели глобализм минус, нам, конечно, нужно осмысливать Броделевскую формулу, которую Андрей Борисович Кобяков часто цитирует, «мир-экономика».
Это не экономика, в которой нет экспортно-импортных взаимосвязей, а это экономика, в которой они имеют меньшую долю, пропорционально, и в которой их обрубание не будет приводить к коллапсу. И в этом смысле позитивный образ будущего России, это образ страны, которую нельзя выключить извне. Но для того, чтобы его реализовать, нам с вами предстоит еще работать и работать. Спасибо.
Из выступления Михаила Ремизова на Московском экономическом форуме в рамках сессии «Идеология. Образ будущего и цели развития» 4.04.2023. Форум прошел под председательством президента ассоциации «Росспецмаш» Константина Бабкина.
См. это выступление на видео:
Книга "Купола Кремля" здесь Книга "Три власти" здесь и здесь