С сегодняшнего дня мир может поделиться на две части. Первая часть – апологеты и ярые сторонники архитектора Ополовникова, вторая часть – критики первых.
Начнем с Ополовникова, кто он и что он сделал. Если коротко, то Александр Викторович Ополовников – архитектурный идол, труды которого нельзя критиковать, поклоняться ему можно и нужно.
Сразу оговорюсь, трудов у него много, очень много. Есть что почитать и есть что посмотреть. Даже не укладывается в голове его кипучая работоспособность, похоже он везде и всюду. Обычному человеку просто не успеть столько сделать за десять жизней. Это вызывает как минимум уважение и почтение.
Потрудился Александр Викторович и в музее «Кижи». В целом весь Северо-запад России был под его крылом, можно просто книжки полистать и убедиться. Если учесть старую логистику (пароходы, паровозы, телеги, лодки, пеший путь), то можно смело сказать, Ополовников – человек-путешествие, не кабинетный теоретик. Собственно, его архитектурный (а также жизненный) путь и завершился в автокатастрофе по дороге на очередной объект.
Не так давно пришло осознание его трудоспособности. Ну не реально в жизни столько сделать, честно. В чем же его секрет? Секрет довольно прост – использование типовых решений.
Если к каждому объекту подходить индивидуально, то есть большая вероятность застрять на года. Например, архитектор Рахманов Владимир Степанович застрял на Преображенской церкви аж на 20 лет. Похвастать ему особо не чем в количественном плане, объектов не много, книг не оставил.
Тем не менее обозначу свою позицию. Если любой человек выдает продукт (контент, текст, чертежи, дело-объект), то это можно обсуждать. Если человек просто бросает фразы в воздух, то пошел ты на…, т.к. это не предметный разговор, а хотелки-флюгер.
Далее, если человек сделал даже что-то неправильно (контент, текст, чертежи, дело-объект), то в ходе обсуждения можно найти хорошее решение.
Сейчас, с высоты лет, можно обсуждать решения Ополовникова. Однако, не надо принимать это как злобную критику, я на его месте не был (читай, все задним умом сильны).
На сайте музея «Кижи» есть два плана формирования архитектурной экспозиции музея. Очень примечательно, что оба плана оставляли малодворную деревню «Погост» у стен Кижского погоста. Планы датированы 1955 и 1958 годами, т.е. задолго до официального создания музея.
Из официальной информации с сайта музея «Кижи»:
Дом Ошевнева был поставлен на фундамент старого дома подобного типа, когда–то стоявшего на этом месте. В то время дом предусматривался для администрации будущего музея.
Тогда же из деревни Коккойла Пряжинского района был перевезен амбар. Поскольку в тот момент не было даже намека на проект планировки музея, то амбар из карельского района поставили рядом с русским заонежским домом Ошевнева.
Вот вам господа музейные работники и намек на планировку. Согласен, что дом Ошевнева поставили безо всякой планировки, однако его поставили на старый фундамент, что исторически верно и не портит общей картины. Ну а далее, нате, аж два проекта планировки музея. Кстати, именно по второму варианту и делали музей, больно уж много совпадений. Изучайте матчасть, короче.
Другими словами, можно убедительно сказать, что наш Александр Викторович стоял у истоков формирования музея, как архитектурной экспозиции. Формировал её как умел, как видел.
А видел он её очень субъективно. С ходу стоит отметить, что его решения полностью игнорировали какую-либо покраску конструкций элементов домов. Якобы для народного зодчества это было чуждо и всё вокруг должно быть естественного «деревянного» цвета. Могу лишь предположить, что здесь мог вмешаться идеологический фактор. Всё-таки ранее покраску домов могли позволить лишь довольно зажиточные граждане-крестьяне, по сути – местные сундуки-капиталисты. Для музея именно народного зодчества сие не уместно.
Второй фактор, успешно внедренный архитектором – отказ от деревянной обшивки зданий. Он перекликается с покраской, однако добавляется «гармония деревянного сруба». Кто ж спорит, свеженький сруб выглядит очень красиво, но старенький сруб уже довольно изношен временем, и чтобы его сохранить нужна защита в виде обшивки. Очень большой прокол произошел с двумя главными церквями погоста – Преображенской и Покровской. После снятия обшивки начался вал проблем, которые разгребаются до сих пор. Данное типовое решение по снятию обшивки применялось повсеместно, в частности на Успенском соборе в городе Кемь.
Третий фактор – повсеместное внедрение безгвоздевых кровель «по курицам и потокам». Безусловно, это хорошее и правильное деревянное зодчество. Правда, на определенном периоде его развития, можно сказать, что на пике развития. С исторической точки зрения после пика был спад (это точно и доказано) и данный спад тоже является частью истории. Спад полностью игнорировался. В конце концов все кровли стали одинаковы, многообразие исчезло.
То же касается отдельных элементов декора. Поговаривают, что все резные причелины на домах по всему Северо-западу одинаковы и выполнены по Ополовникову. Хотя, на самом деле, было большое многообразие резных элементов. И так далее.
Ну что я могу сказать. Жаль, что у нас не было пяти «Ополовниковых» в свое время, а был только один. Может быть, у нас было бы пять вариантов реставрации, обоснованной и реализованной. Имеем, что имеем.
Очень тихо в реставрационном сообществе и, в частности в музее прошел один случай – отход от концепции Ополовникова в ходе реставрации одного объекта – шикарного дома Тита Серова в деревне Оятевщина. По-тихому восстановили традиционную обшивку и покрасили оную. Мало того, удалось покрасить оконные наличники по старому образцу. Причем цвет наличников полностью обоснован, т.к. в фондовой коллекции музея «затерялся» оригинальный наличник со следами покраски. На очереди еще один объект с обшивкой и с покраской.
В других музеях, в частности в Семёнково, довольно просто относятся к покраске – изучают, проектируют, красят объекты (если это конечно обосновано). Оно и понятно, изначально архитектор был другой и формировалась другая идеология архитектурной экспозиции. Фантомных архитектурных болей у них нет.
Так что, жизнь многообразна и один из образов создал Александр Викторович. Образ оказался очень устойчивым, но не совсем верным, с чем и живем поныне. Не желаю делать резких движений, однако я за многообразие.
Концептуально, любой музей должен развиваться, есть приветы из прошлого, и они четко изложены. Все текущие работы никуда не делись, выполняются, однако рутина может скукожить светлый разум. Надо жить будущим, чтобы оставить музей другим поколениям лучше, чем тот музей, в который пришел в него ты лично. Всем всего светлого и ясного, хороших архитектурных мыслей!