Городское фэнтези. Данил давно чувствует, что жизнь может быть интересней, чем тот фильм, что крутится перед его глазами день за днём. Но перемены требуют смелости. А иногда - безрассудства. Идти туда, куда глаза глядят и иметь дело с теми, кто доверия не внушает.
***
Обыденностью редко называют что-то хорошее, меж тем минуту за минутой, сутки за сутками она поглощает целую жизнь. Обыденность — это и место, и дело, и люди. Город состоит из въевшегося пути до продуктового, до автобусной остановки, места работы или учёбы, может быть, парка, в котором отдыхаем в выходные, или торгового центра. Дело — умываться с утра, думая о завтраке, завтракать, думая о погоде, идти по улице, погрузившись в разветвлённый алгоритм бесконечных и незначимых планов, на работе — мыслями дома, дома – на работе. И так снова и снова, словно в погоне — в тысяче мест и одновременно – нигде.
Тот вечер тоже — частица жизни в пыли обыденности, что тянутся смазанным фоном и, срастаясь с прошлым и будущим, бесследно исчезают с розоватым свечением рассвета. Талыми водами бликует дорога домой, ползущая впереди компания превращается в катализатор: от их шума путь смещается сам, без ведома и участия - во двор, зажатый высоким бетонным забором. Там, под окнами старой панельки - запаркованный проезд и пустошь окраин.
Монохромная лента обрывается, стоит мелькнуть новой возможности: не запертой домофоном двери чужого подъезда. Гул улицы рассыпается надрывным карканьем, приглушённым воем шоссе и смехом ушедшей за поворот компании.
Я уже знаю, что войду и, преодолев неуютную чуждость пространства, поднимусь на самый высокий этаж, выгляну в окно — увижу изученный вдоль и поперёк район с новой вершины.
***
В подъезде запах стоял тяжёлый — блестела неровными слоями свежая больнично-голубая краска. Отвлёкшись на депрессивность её переливов, Данил едва не споткнулся о брошенные прямо под ногами цементные мешки. Прислушался к тишине лестничных клеток. От роли самозванца, от чужеродности пространства стало неуютно и, пока не показались жильцы, он поспешил войти в лифт.
Внутри — непривычно тесно и темно. Данил нажал на самый верхний, четырнадцатый этаж, и только как закрылись двери, вспомнил о страхе старых лифтов. Кабинка впрямь зашаталась, поползла, словно на последнем издыхании, грозя, как в фильме ужасов, вот-вот сорваться и полететь по шахте вниз. Они поднимались, но табло не грело, на каком этаже — не понять. Выбраться невозможно.
Что-то пограничное, нестабильное заклубилось в груди, щупальцами поползло выше, цепями катастрофических событий опутывая разум. Данил смотрел на отражение в маленьком квадратном зеркале с инициалами лифтового завода. Смотрел в собственные застывшие глаза и всеми силами представлял, что всё уже в прошлом. Рисовал, как, возвратившись домой, достанет из рюкзака только что купленные сливочные конфеты и заварит чай в огромной яично-жёлтой фарфоровой кружке. Он почти ощущал её тяжесть.
Долго. Прошло больше минуты, прежде чем лифт, наконец, затормозил. Но и тогда двери не открылись. Кабинка, точно испытывая, продолжала висеть и дрожать.
Внутри всё застыло. И всё-таки — свобода. Уже вышел, но по-прежнему трясло и лифт, и Данила. Вдох — химозный запах краски. На площадке два окна одно над другим. Верхнее, до которого не дотянуться — открыто, нижнее, то, что на уровне пола — нет. Данил распахнул и его.
Свежесть до головокружения. Пришлось присесть, чтобы не выпасть. “В следующий раз только пешком — подумал Данил. Но теперь — неважно. Цель достигнута. Вот она — новая точка на карте, новое место, новое доказательство, что город — не игровой муляж. Данил оглядел затерявшийся проезд, по которому изредка гулял до гипермаркета. Полицейскую станцию, кусочек которой можно было видеть, когда внутрь заезжала машина. Непонятное, похожее на склад, здание за забором, которое он никогда раньше не видел и о существовании которого даже не знал. Всё как на ладони. И всегда было. И конечно, жить можно и не зная об этом, но куда деть необъяснимую потребность увидеть, почувствовать собственную жизнь со стороны?
Изучив окрестности, сделав на память парочку фото, Данил хотел уже спускаться по лестнице, но на пути его снова — возникла открытая дверь.
Дверь в квартиру.
Правильнее сказать, она осталась не до конца закрытой. “Вот тут уж совсем глупости — заходить внутрь,” — подумал Данил, приближаясь. В пустоту сознания пробивался лишь пульс. Он не собирался входить, просто постоять рядом и уйти. Представить на миг, будто в игре и будто действительно можно войти в любую открытую дверь.
В играх людей дома никогда не было, но казалось, будто они только вышли: оставлена на столе посуда, коробка с кусочками пиццы, кренится к телевизору стопка журналов, и, едва перебирая струнами, звучало пианино — Данилу нравилось созерцать призраков чужих жизней.
Дверь в эту квартиру была старая, стёганая. Данил коснулся ручки и потянул на себя. Сердце уходило в пятки.
В чужом доме царила казавшаяся хрупкой тишина. На полу — желтоватый линолеум, стены в выцветших цветочных обоях. Советский трельяж, плафон в форме груши. Шаг на порог, еще один, поворот — в небольшой комнате вокруг низкого журнального столика сидели три человека.
Один, наверное, ровесник Данила — парень с дредами и кольцами в ушах. Он что-то писал на листе бумаги. Второй была девушка, может быть, старше, она вглядывалась в книгу. Третий человек, смотревший прежде в окно, обернулся.
Данил застыл от ужаса.
— Так и знал, что кто-то сегодня придёт, — спокойно сказал человек.
Какой-то совершенно серый, блёклый и нечитаемый.
— Простите, я случайно. Я… не знаю, зачем вошёл… я уже ухожу, — промямлил Данил, пятясь.
— Подожди, — одёрнула девушка. — Поможешь, раз пришёл.
Она тоже оставалась невозмутимой.
— Нужно найти зеркало. Очень старое, поэтому поймёшь сразу.
Никто из компании не реагировал адекватно на появление в квартире чужака. Потом тот человек встал.
— Раз у вас появились ещё одни руки, я пойду. Как найдёте, звоните.
Он вышел из комнаты и из квартиры. Данил только тогда заметил, что все они были в куртках и уличной обуви.
— Можешь открывать любые двери, шкафы, выворачивать вещи и так далее. Только потом клади, как было, — сказала Данилу девушка и взялась за тумбочку под пузатым телевизором.
Он понимал, что лучше всё-таки уйти. Вот только вечер становился настолько не похожим ни на один другой в его жизни и, скорее всего, неповторимым, что вот так просто сбежать — разве возможно? Чай попить он успеет.
Данил подошёл к шкафу, занимавшему всю стену. Открыл первый попавшийся ящик и стал нерешительно перекладывать футляры очков, часы, пластиковые бусы и прочую устаревшую мелочёвку. Он больше украдкой поглядывал на других, чем действительно искал. Девушка двигалась плавно и грациозно. Пшеничные волосы её были убраны в хвост и струились по гордой осанке. Расправившись с тумбой, она вышла. От этого стало ещё больше не по себе. Парень тем временем проверял содержимое раскладного дивана.
Данил окончательно заключил, что к квартире этой прямого отношения никто из присутствующих не имел — вещи перебирали слепо и слишком аккуратно. Запросто могли оказаться ворами. А сам он, получается, из случайного свидетеля стал соучастником. Данил невзначай потёр лакированный ящик рукавом толстовки. Но всё равно не развернулся и не ушёл.
Открыл книжную полку — там тоже ничего примечательного, в основном потрёпанные пыльные переплёты советских изданий. Всё-таки зачем он здесь? Или они оттягивали время, решая, что с ним делать? Бесцельно переставляя книги, Данил стал следить за парнем с дредами. Тот изучал содержимое обувных коробок. Он улыбался и в целом казался в компании наиболее дружелюбным. Может, у него стоило спросить, в чём дело?
Данил наугад вытащил учебник по теоретической механике. Выпуск оказался 67-го года. Пролистал пару страниц, будто действительно мог что-то понять и неожиданно даже для самого себя выдал.
— Я нашёл зеркало, — в вырезанных страницах оказался тайник. — Оно старое.
— Отражение тёплое? — вернулась девушка.
— Не знаю.
Овальное зеркало обрамлено было резной деревянной рамкой и имело небольшую ручку. Стекло не треснуло и не исказилось от времени. Взглянув в него, Данил удивился свежести собственного лица.
— Вроде бы есть немного
Парень заглянул через плечо и цыкнул.
— Непонятно.
Данил посмотрел в отражение. Вокруг покрытой дредами головы стали появляться желтоватые засветы.
— Видишь что-нибудь? — уточнил парень.
— Бликует.
— Наверное, оно.
Данил протянул девушке находку, а та убрала руки.
— Спасибо, но лучше ты его теперь сам держи.
Запас легкомыслия заканчивался. Данил не понимал, чьё это зеркало, почему его искали, и кто хозяин квартиры. Он что, наткнулся на охотников за антиквариатом?
Пока неприятные предположения зрели, девушка уже звонила по телефону.
“Нашли. Он нашёл”, — она говорила тихо. — “Не трогали. Ему самому привезти? Сегодня? Хорошо”.
— Кстати, я — Денис, — протянув руку, неожиданно представился парень. Данил пожал её и нехотя назвал своё имя.
— А вот она, — Денис кивнул, — Оксана.
Девушка вернулась к ним.
— Раз уж ты нашёл зеркало, Данил, оно теперь твоё. Вроде как само тебя выбрало. Прокатишься с нами до… э… офиса? Там и познакомимся по-нормальному. Поговорим.
— Нет.
В полном смысле сбитой Оксана не выглядела, но всё-таки явно надеялась, что предложение примут.
— Я вас не знаю и никуда не поеду. Лучше просто пойду.
— Нам теперь его нельзя трогать, — влез Денис.
— Послушай, — Оксана заговорила тише, — как ты вообще попал сюда? Не случайно ведь.
Догадавшись, к чему клонят, Данил улыбнулся.
— Шёл, скучно стало, решил зайти.
— И часто ты так слоняешься?
В ответ молчал и поддаваться он не собирался. В воображении давно мелькали только криминальные концовки.
— Тогда так, — посмотрев на часы, решила Оксана, — забирай зеркало. Не переживай, искать его никто не будет. Можешь смотреться сколько вздумаешь, но другим в руки не давай. Серьёзно, — выражение её лица стало строгим, — плохо закончится. Я напишу тебе адрес и номер телефона, решишь узнать больше — действуй.
Оксана вырвала из маленького блокнотика листок. Данил посмотрел на него со скептицизмом.
Шкафы закрыли, ящики задвинули, поправили кружевной тюль у заклеенных бумажным скотчем окон, оглядели квартиру в последний раз и вместе вышли. Разминулись уже у лифта — застрять в кабинке метр на метр, да ещё с новыми знакомыми, Данил не хотел. Когда спустился по лестнице, внизу уже никого не было. В рюкзаке вместе с пакетом конфет лежал учебник по механике, в кармане джинсов — смятый листок.