- Послушай Федьку и сделай наоборот… - тяжело пыхтя, Катерина толкала вперед тяжелый мопед. Оставалось всего-то ничего, около километра.
Как назло ни один из проезжающих водителей даже не думал притормозить рядом с молодой женщиной, а некоторые особо одичавшие еще и пронзительно гудели, проносясь на скорости мимо.
От каждого такого сигнала Катерина вздрагивала и втягивала голову в плечи. Конечно, “баба за рулем - обезьяна с гранатой”. Однако она всегда ездила очень осторожно, соблюдая все правила, а вот ее не раз пытались подрезать на трассе.
Единственно, в чем она была неправа, так это в том, что в очередной раз положилась на брата, хотя давно понимала, что делать этого не стоит. Все нужно проверять и перепроверять самой. Но Кате нравилось ощущение полетности, ветра за спиной, которое давал ее новенький мопед, устранять же мелкие поломки, когда он капризничал, она совсем не умела...
- Кать, дай ключи! За пивасом сгоняю, такая жара стоит!
- Нет!
- Чего нет-то? Зажала, да? - криво ухмыляется Федька.
- Ты забыл, что в прошлый раз мне всю защиту поцарапал и зеркало разбил? Только ненормальный на песке так круто разворачиваться будет! - Катерина, сердито подбоченившись, смотрит на брата.
- Ну, вспомнила бабушка, как в девках была…Подумаешь, случайность! Я ж тебе зеркало поменял! - Федька обиженно сопит в ответ.
- Ха, случайность! Это не случайность, Федь, это уже закономерность…С тобой вечно всякие истории приключаются! Ключи не дам! - слова сестры были острыми и колючими, как кактусы, которыми она весь подоконник заставила. Только шипы свосем не мешали пушистохвостому хулигану Ваське периодически пробовать их на вкус. Вот и Федору Катькины колкости по барабану. Все равно она его любит. Сестра же.
- Ох, и язва ты, Катька! Вот потому и замуж тебя никто не берет! Кто с такой поладит? Добрее надо быть, мягче, и люди к тебе потянутся!
- Не берет?! - Катерина аж захлебнулась от возмущения, - Да я сама не хочу! За кого тут замуж-то выходить? За дружков твоих, у которых что ни день - то праздник и повод разгуляться?
- Ну, затарахтела, что твоя табуретка! Подумаешь, бутылочку пива на жаре брат захотел!
- Ладно, Федь, не дуйся! Я сама в магазин доеду, - примирительно улыбнулась Катя, - Молока у бабы Мани взяла утрешнего, творогу, сметанки, а хлеб-то закончился. Хочу, как в детстве, помнишь? Посыпать солью корочку и с кружкой молока, м-м-м... И пива тебе куплю бутылочку, так и быть.
По возрасту Федор был старше ее на два года, а по ощущениям младше на все пять. Катерина давно привыкла нести за брата ответственность. В его словарном запасе, кажется, такого слова не было. Несерьезный парень, бесшабашный какой-то, но при этом очень обаятельный. Все понимали, что ругаться на него - бесполезно. Бабушка лишь укоризненно улыбалась в сторону Федьки, а за общие их шалости и проделки журила почему-то внучку.
Только к технике он относился довольно основательно. Понимал ее, что ли, на одном языке разговаривал. Со всей округи к нему машины пригоняли на ремонт. Руки, говорили, у мастера золотые, а то, что сроки частенько нарушает - ничего, натура творческая, увлекающаяся, зато берет недорого, сущие копейки.
- Федь, я пойду за рюкзаком схожу, а ты проверь, все ли с тарахтелочкой моей в порядке, бензина хватит или нет, ладно?
- Будет сделано, товарищ командир! - криво ухмыляется Федор, шутливо козыряя Катерине.
- К пустой голове руку не прикладывают! - парирует сестра и уходит в дом.
- Бензина маловато, но туда-обратно дотянешь, - Федька говорит уверенно, деловито вытирая руки промасленной ветошью...
- Дотянешь... вот теперь и тяну... спасибо, Феденька, - пыхтит Катерина, толкая мопед вдоль дороги.
Жара полуденная, солнышко припекает, а ей лес темный, зимний, вспоминается.
...Засветло ушли к дяде Саше в соседнюю деревню, на пасеку.
- О, привет-привет, племяшечки, давно не прибегали! Как там родители, бабушка? А я как чувствовал, только-только самовар раскочегарил! Садитесь за стол, сейчас я вам медку свежего к чаю налью!,
И тонкой прозрачной струйкой потянулся в блюдечко янтарный мед. Хлеб свежий ароматными ломтями нарезан. Самовар огромный, ведерный, пыхтит по-господски во главе стола. Вкуснотисс-чча!
Дядя Саша стаканов пять-шесть чаю за раз выпивает. Стаканы у него интересные, тяжелые, в железных фигурных подстаканниках. Из них и чай вкуснее. Не зря тетя Зина проводником двадцать лет на железной дороге оттрубила. И стаканов, и историй жизненных накопила немало. Знай, рассказывает. А Федька с Катюхой и рады, сидят, уши развесив, разомлели в тепле.
Когда спохватились, что домой пора, почти стемнело. Зимний день короток, в три-четыре часа уже сумерки.
- Оставайтесь ночевать, ребятки. Чего по темкам бегать? - за долгую жизнь в разъездах не нажили своих детишек Саша с Зиной, не случилось как-то, племянники им завсегда в радость. Федька бы и счастлив согласиться, да Катя домой тянет.
- Ой нет, дядь Саш, там же бабушка всю деревню на уши поставит, если мы домой ночевать не придем!
- И то верно, - огорчается дядька, - не подумал я о матери, а думать-то наперед надо бы... Ну бегите тогда, да побыстрее, нынче темнеет скоро. По дороге, вдоль линии, там светлее, всю ночь иллюминация.
Вышли из теплого дядькиного дома в морозную ночь. Пар изо рта так и валит. Катерина в сторону линии направилась, Федька чуть отстает.
- Догоняй давай!
- Погоди, Кать, я короткую дорогу знаю! Через лес, по вырубке, минут пятнадцать, и мы на месте.
- А не заплутаем, Федь? - сомневается Катерина, - Темно почти.
- Да там и плутать негде - иди себе по прямой! Ты же хочешь побыстрее к бабушке попасть?
- Конечно! Нам итак уже влетит по первое число!..
Когда ребята дошли до развилки в первый раз, и Федор уверенно повернул вправо, сестра, не сомневаясь, пошагала по заметенной колее лесовозной дороги следом за ним. Но через несколько минут они пришли к той же развилке.
- Постой, Федь, это же наши следы!
- Да ну, не может быть!
- Ну как не может? Вон и пень этот, который я за медведя в потемках приняла! Заплутали мы, Федька! Вот тебе и короткая дорога! Ох, я глупая, знала же, что не стоит тебя слушать! - Катя чувствовала, как к горлу подступают непрошенные слезы.
- Да и пожалуйста! Не слушала бы! - Федьке стало обидно, он вспыхнул, как спичка, - В потемках немудрено дорогу спутать! Ты и сама бы заблудилась!
- Да мы бы с тобой вдоль линии давно до деревни дошагали! - распаляется и Катя. Лишь заметив, что Федька начинает шмыгать носом и утирать рукавом слезы, собирается с силами и успокаивается.
- Ладно, Федь, не реви, сейчас я что-нибудь придумаю!
- Леший, видно, нас водит, Кать, дороги найти не дает... Не выберемся мы из лесу, так и замерзнем тут...
- Не говори глупости, все будет хорошо! - десятилетняя Катя урезонивала брата, а сама растерянно всматривалась в пугающую темноту леса. И там - темно, и там - не видно ни зги. Страшно!
Ветка треснет в тишине ночи - озирается Федька испуганно. Глаза огромные, как у олененка, поблескивают влажно. Ну как на такого сердиться можно?! Разве ж виноват он в непутевости своей? Хочет-то как лучше, а получается, как всегда...
Вдруг тишину ночи прорезал паровозный гудок, застучали дружно, гулко, весело рельсы. Вот оно спасение, совсем близко! Не поперек шли, к деревне, а вдоль путей.
- Побежали-ка, Федька, в ту сторону! Наплутались уж! По линии точно до деревни доберёмся!
Много в тот вечер Катя от бабушки выслушала, после того, как отогрела та их, замерзших и усталых да молоком горячим отпоила. Но девочку бабулино ворчание в этот раз совсем не задевало. Дома только дух перевести и смогла.
Навсегда запомнила ощущение беспомощности и страха перед неведомым белым безмолвием леса. И то, что отвечает не только за себя, но и за брата...
...- Кать, ну че так долго-то?! Сама там что ли хлеб выпекала? О-о-о, и пиво горячее, как из печки!
- Ну и отлично! Зато не простудишься! - Катерина с легкой усмешкой смотрела на Федьку. Пока дотянулась до дома, весь запал уже прошел, и ругаться совсем не хотелось. Бестолку. Своей головы ему, непутевому, не одолжишь. Да и не виноват он вовсе - любишь кататься, люби и саночки возить. Давно пора самой научиться за транспортом своим следить, а Федька - молодец, никогда в помощи не отказывает...
Бывают моменты, когда родные люди безмерно раздражают нас какими-то своими поступками, вот тогда и спасают воспоминания о пережитом и разделенном, которые вытесняют собой весь негатив, оставляя самое главное, основное чувство - любовь к ближнему.