Документальный роман. (книга "Зацветает миндаль")
Кожаный, корёбаный и снежный лев.
(наши воспоминания дуплетом)
- Лёха! Привет! Как дела?
- Привет, Колян! Спасибо! Пока что - живой!
- Поздравляю тебя с Днём Советской Армии и Военно-морского флота! – мне звонит добрый друг детства Коля Гумаров.
С самого утра 23 февраля у нас бодрое и пока что трезвое настроение, и Коля выстреливает мне в ухо поздравления короткими очередями, - желаю тебе крепкого здоровья, ещё долгих лет, ну и «сбытия фсех мечтофф» и…
И много-много всего доброго и протокольного, но очень уж приятного. Наш разговор плавно перетекает, как это у нас обычно и бывает, к воспоминаниям о детстве. При этом в носу приятно щекочет, а в глазах предательски мокреет. Что-то с годами я стал чересчур уж сентиментальным. А это не совсем хорошо. Как говаривала великая актриса Фаина Раневская (в фильме «Осторожно бабушка»): «Сентиментальность – признак подкрадывающегося склероза».
- А ты свою шапку помнишь?
- Какую шапку? – я насторожился.
- Ну как какую? – Колян аж поперхнулся, - ну твою, зимнюю, офицерскую, с кокардой…
- Зимнюю?.. С кыыы-кааар-дооой?.. - немного растягивая слова, я стараюсь выиграть время и судорожно копошусь в памяти, тщетно пытаясь припомнить события сорокалетней давности из нашего глубокого и такого счастливого детства.
- Да не тупи, Лёха, и не прикидывайся валенком, кожаный ты наш корёбаный! – Колька смеётся с эдаким лёгким налётом ехидства в голосе.
- Ах, да! Точно! Было такое! – наконец-то и я вспомнил.
Неужели это было с нами? Ох и здорово же тогда мы все повеселились! И действительно, всё что случилось тогда потом никогда и ни разу так и не повторилось в истории нашего двора. Да, пожалуй, уже никогда и не повторится! Нет, ну каждую зиму нечто подобное у нас происходило, но вот тот вечер был просто уникальным и особенным.
Конечно же все игры и развлечения во дворе в первую очередь подчинялись законам нашей матушки-природы и её сменам сезонов. И осенью никому не взбредёт в голову, например, пойти кататься на лыжах или плавать по озеру на огромных льдинах. А зимой – идти на «грибалку» по ягоды-грибы. И летом никак не получится слепить снежную крепость. Кстати, о крепости. Речь пойдёт именно о ней, вернее о двух крепостях.
В Заполярье зимы всегда продолжительные, тёмные и суровые. Но иногда природа вдруг как взбрыкнёт внезапной оттепелью и от души - до самых соплей и насквозь мокрой одёжи, аж до самых до трусов, и порадует детвору. Вот и в тот раз 23 февраля 198.. – какого-то года… точно не помню, нам на вскидку было тогда лет по 11 – 12 не больше, на Мурманскую область внезапно обрушился очень тёплый циклон с сильным и даже горячим юго-западным ветром. Откуда он взялся нам было тогда невдомёк, да нам тогда было совсем не до синоптических традукций. Но обо всём по порядку.
В нашем дворе уже долгое время ходили слухи, что в местном ДОФе со дня на день будут показывать офигенский фантазмический фильм «Ангар-18» про «ентпланетян и имериканских секретских военных». Кто-то из наших уже ездил в центр города и там в кинотеатре то ли «Родина», то ли «Северное Сияние» уже успел посмотреть этот «зыкинский» фильм, и теперь каждым вечером он дозированно рассказывал благодарным слушателям его основные сцены и эпизоды. И вот именно к 23 февраля директор ДОФа смог организовать демонстрацию этого фильма, сделав тем самым всему Нагорному такой славный подарок. Фантастически добрая весть тут же облетела все близлежащие улицы и дворы, и в этот день кинозал на всех сеансах был полностью забит алчущими зрителями. При этом на вечерний шестичасовой и последний 20-ти часовой сеансы билеты ребятне не продавали, потому что эти два сеанса были бесплатными только для военнослужащих из соседних частей. По этой причине солдатам были организованы культпоходы на просмотр фильма. Но большинству ребят нашего двора удалось взять билеты лишь шестнадцать часов.
И вот представляете себе всю непредсказуемость заполярной зимы?!. Погода тогда с самого утра не задалась - целый день она была по-настоящему февральской - погодой летающих собак. Подожмет иная одуревшая псина свои лапки и может лететь себе преспокойно по ветру. На четырёхчасовой сеанс мы в буквальном смысле как полярники на Северном полюсе мужественно пробивались сквозь февральскую вьюгу, через торосы заснеженных лестниц и глубокие щели заметаемых снегом дорог, такие все тщательно укутанные в зимние пальто и шубы и замотанные шарфами по самые ноздри и даже брови. Холод и метель пробивались под одежду и неприятно щекотали наши тела. Но этой непогоди всё равно было не под силу испортить приподнятого настроения и острой жажды вкусить иностранной фантастики. Тем более в тёмном и тёплом зрительном зале мы постепенно отогрелись и даже обсушились, благо фильм был не только интересным, но и продолжительным.
Выходили мы из зрительного зала немного задумчивыми и весьма восторженными, тщательно упаковывая и зашнуровывая себя, готовясь к длительному переходу обратно домой в экстремальных зимних условиях. Но когда огромные высоченные двери ДОФа выпустили нас на улицу, то в лицо вдруг ударил невероятно тёплый ветер. Мы стояли ошарашенными и по-собачьи пили своими носами тёплый воздух, внимательно прислушиваясь к звукам природы – таким необычным для этого времени года. Сомнений никаких не осталось: ОТТЕПЕЛЬ! Да ещё такая агрессивная, душная и главное – внезапная! Всего за каких-то почти два часа погода резко переменилась, и к нам заглянула самая настоящая весна! Субтропики!!! Падающая с покатой крыши ДОФа громкая капель, отдавалась сладостным звоном в ушах и сердцах, с крыш соседних двухэтажек огромные пласты тяжелого промокшего насквозь снега неслышно съезжали вниз и с глухим уханьем и порой постыдным хлюпаньем образовывали возле стен небольшие и непривычно чистые сугробы. Смеркалось. По чернеющему тёмно-фиолетовому небу испуганными взлохмаченными овечками пролетали низкие тучки, эпизодически брызгаясь в нас тёплым дождиком. Ну только ещё весеннего майского грома не хватало для антуража! В оцинкованных водосточных трубах громко журчала вода, настойчиво прокладывая себе путь сквозь застрявший ещё по поздней осени лёд, дразнясь тонкими, словно из лейки, ледяными струйками сквозь неплотные сочленения водостока. Это было невероятным. Откуда такая невиданная доселе жара налетела на наш город?
Природа своей неожиданной выходкой затмила весь эффект от удивительного и впечатляющего фильма.
- Ура! – всё было позабыто в одночасье, - оттепель. Айда во двор крепость строить!..
Оттепель посреди зимы в нашем городе весьма редкое и слишком кратковременное явление, поэтому его юные обитатели пользовались таким даром природы с максимальной эффективностью и полной самоотдачей. Ребятня за несколько часов брала от природы всё: всё - что могла, всё - что хотела и всё - что умела. И практически все дворы за эти короткие часы робкого тепла, когда снег становился особенно липким, преображались и приумножались либо снеговиками и снежными бабами, либо высокими монолитными снежными горками, и обязательно - крепостями и фортами всевозможных типов и фасонов. Уходила оттепель, а за ней обязательно налетала вьюга и ударяли трескучие морозы. И с виду рыхлые и совсем ненадёжные скульптурные поделки, и шедевры фортификационного зодчества тут же каменели и удерживали свою зимнюю оборону аж до самой поздней весны, когда уже по высохшему асфальту детвора каталась на великах и наступала пора поджигать на проталинах серо-жёлтые пучки прошлогодней травы.
- Уррра! – бывшие зрители, на бегу сматывая с себя шарфы, распахивая пальтишки и срывая с головы мохнатые зимние шапки, слегка задыхаясь, уже вздымались по высокой деревянной лестнице к одиннадцатому дому, стоявшему на высокой скалистой сопке, на бегу раздавая друг другу указания и советы.
- Быстро!
- Переодеваться!
- Срочно!
- Лопату не забудь!
- Из гаража тащи фанеру! (огромный лист фанеры с верёвкой, на которой удобно перевозить снежные комья).
- И запасные рукавицы не забыть!
В такие особенные дни всем детям, не взирая на их проступки, оплошности и прежние огрехи, объявлялась родительская амнистия – ведь самым страшным наказанием для нас в то время был именно домашний арест под названием «за это ты сегодня остаёшься без прогулки».
И вскоре сумрачный двор, освещенный уличными фонарями только у самого дома, наполнился громкими криками и сосредоточенным щебетом детворы. Началось великое броуновское движение. Из окон дома казалось, что огромная армия непоседливых жуков скарабеев усердно катает свои шарики по заснеженному двору. Сейчас никто – даже девочки - не отвлекались на лепку всякой мирной скульптурной ерунды в виде снежных бабок или снеговиков. Все скатывали шарики, шары и огромные комья! Катили, тащили и даже несли на руках их к двум заветным местам – в глубине двора – как раз возле высоких сугробов перед гаражами. Ребята строили крепости. Крепости пускай и невысокие – почти в полный (детский) рост, но зато - по всем правилам средневекового крепостного строительного искусства – с башенками по углам, с бойницами и непременно потайным входом. Крепости возводились быстро, но тщательно. Снега было вдоволь и всласть - за три предыдущих месяца его насыпало больше чем на полметра и поэтому снежный ком лепился быстро. Правда порой он выходил таким огромным и тяжелым, что его приходилось катить аж пятерым скарабеям. Вскоре весь двор был расчерчен широкими черными линиями – следами от снежных шаров. А во мраке двора уже призрачно бледнели своими неровными стенками две крепости. Во дворе – неподалёку от горки остался один огромный, аж в полный рост, снежный ком. Это кто-то из скарабеев, явно не рассчитав свои силы, начал катать снег прямо возле деревянной горки – там была плоская поверхность и очень рыхлый снег, но вскоре ком вырос до таких размеров, что даже вся ребятня двора оказалась бессильна закатить его вверх по едва заметному склону к крепостям, да так и оставила его в одиночестве, даже не подозревая во что он превратится всего через пару часов.
И вот тут-то началось самое интересное и самое военное для всех. Разделившись на две противоборствующие стороны, ребята разбежались по крепостям и приготовились к войне. Война, как это и положено по всем правилам, началась вдруг и внезапно – с провоцирующего выстрела. И что тут началось – тут же вспыхнула ожесточенная перестрелка снежками. Снежки свистели роем насмерть испуганных воробьёв, в панике метавшихся от одной крепости к другой. Снег был не просто липким, а очень даже мокрым, и поэтому снежки лепились быстро. Они получались тяжелыми и крепкими. Одни лепились на скорую руку, чтобы лишь бы стрельнуть в сторону соперника и, если не попасть в него, то хотя бы напугать мокрыми брызгами и помешать тому прицельно выстрелить. Другие снежки лепились и прессовались очень тщательно и надёжно – они были кумулятивно-стенобитными. Стрелять ими надо было не столько по живой силе противника, сколько по верхней части стены, которая теряла свою прочность и могла в любой момент развалиться.
И в этот проём можно было бы совершить вылазку в стан неприятеля. А в это время ремонтная бригада противника, прикрываясь не менее массированной ответной стрельбой, скоропалительно пыталась заделать образовавшуюся брешь в стене. А с противоположной стороны уже предметно расстреливалась эта инженерная бригада, стараясь мощным градом снежков заставить всех защитников противоположной крепости присесть и переждать очередной артналёт. После чего в ход шла осадная артиллерия, которая крупными снежками уже навесом стреляла по врагу, стараясь поразить его прямо в его же крепости. В эти минуты было невероятно весело всем. И обстреливающим, слышавшим вскрики и испуганные охи и вздохи из-за стены – значит снаряд нашёл свою жертву, и как ни странно и сидевшим в осаде – смешно было смотреть на соседа, на голову которого с уханьем падал большой ком снега. И когда собрат по несчастью только начинал смеяться, как сам тут же получал такую же плюху на свою голову. Ну тут уж очередь смеяться переходила к ранее подстреленному.
Как правило обстрел вёлся не постоянно не дуэльно, а по очереди: пока одна крепость лепит снежки, другая её обстреливает. Сначала снега в крепостях и позади них юным воителям и валькириям вполне хватало на то, чтобы интенсивно обстреливать друг друга. Но вот в какой-то момент снег и в крепости и позади неё внезапно закончился. Теперь в ход пошли не только трофейные снежки, но задние и даже боковые стены крепости, большие и тяжелые комья от которых очень подходили для навесной мортирной стрельбы. Противник отвечал не менее агрессивно и также эффективно. Шапки, сбитые меткими попаданиями прямой наводкой в лоб, уже не надевались на голову. Было очень жарко и от всех воителей в ночной сумрак подымался пар. Над полем сражения раздавались громкие крики снайперов, хрипы и ржание разгорячённых коней, треск барабанов, тяжёлый бой литавр и вой геликонов, заглушавших стоны раненых. И вот когда даже боковые стены уже улетели в сторону противника, и в лагере начался неописуемый снарядный голод, воины с обеих крепостей предприняли несколько попыток одиночных вылазок к богатому снежными ресурсами пространству как раз между двумя крепостями. Соперники тут же сосредотачивали свой огонь по этим отчаянным лазутчикам, которые выбегая перед стеной, либо на ходу подбирали и закидывали к себе в крепость уже готовые трофейные снежки, либо лепили под огнем противника несколько снарядов, чтобы с ними скрыться за стеной своей крепости. Порой оба диверсанта прямо перед стеной стреляли по своим оппонентам, копошащихся тут же. Иногда перестрелки переходили в настоящие рукопашные схватки. А со стен уже летели заряды снежков по дерущимся, хотя нет, по пихающимся и катающимся по снегу. До прямого мордобоя у нас никогда дело не доходило. Так – побороться – это пожалуйста, с превеликим удовольствием. И всегда действовал дворовый закон благородства: лежачего не бить и не расстреливать. И пока авангард, тяжело пыхтя, возился с таким же авангардом противника в ущелье между стен двух крепостей, за стенами самих крепостей остальные уже лепили снаряды для очередной артиллерийской дуэли.
Вот в такую атаку и побежал Лёшка с 45-й квартиры, потому что у него была подходящая для этого шапка.
Как-то так получилось, что этой зимой в школе № 13 в общей раздевалке у него из рукава пальто стащили сначала чёрную кроличью шапку, а через неделю её печальную судьбу повторила и вязанная спортивная «петушком» - очень модная и удобная по тем временам, но в 20-градусные морозы не очень удобная и совсем бесполезная. В ней хорошо было заниматься зимними видами спорта, и только. И вот как-то вечером отец вернулся домой со службы и принёс новую вкусно пахнущую бабушкиным нафталином и громко хрустящую свежей кожей настоящую флотскую офицерскую шапку-ушанку как раз Лёшкиного размера. Это при получении на вещевом складе очередного обмундирования отец попросил себе шапку гораздо меньшего размера для сына. Вот Лёшка и стал носить эту шапку гордо поблёскивая её чёрной кожей и красивой офицерской морской кокардой, которая называлась «крабом». Появление его во дворе в такой шапке было встречено детворой с некоторым сарказмом и едкими усмешками, но потом жизнь показала, что шапка то – бронебойная, точнее - непробиваемая. Она спасала от неожиданных ударов головой во время катания с горки на санках или картонке, во время спуска на лыжах, а во время игры в хоккей, с завязанными ушами, она была такой же эффективной, что и настоящий хоккейный шлем. Правда у неё был один существенный недостаток – даже в самые трескучие морозы, когда от холода аж пальцы на ногах сжимались в кулачки – в этой шапке неизменно было жарко. А над «крабом» мальчишки всегда подтрунивали, мол, теперь у Лёхи на лбу есть удобная метка – куда надо целиться для удара. Но эта шапка настолько полюбилась Лешке, что он её носил аж до самой поздней весны, за что все приятели прозвали Алёшку «кожаным».
Хотя справедливости ради надо заметить, что дети военнослужащих нередко и с особым удовольствием носили предметы флотской формы одежды: военные остроносые ботинки, которым не было сноса, и которые можно было носить практически в любой сезон, уже упомянутые зимние шапки ушанки с кожаным верхом. Но особой популярностью среди пацанов пользовались специальные зимние плотные рукавицы военного покроя. Верх у них был чёрный и плотный, словно брезент. У этих рукавиц был отдельный указательный палец (для удобства стрельбы), а внутри они были пушистые меховые и такие жаркие, что даже в самые лютые морозы нам иногда приходилось их снимать с руки, чтобы хоть немного остудить и освежить свои разгорячённые ладошки. Эти рукавицы по своей плотности ничуть не уступали настоящим хоккейным крагам, так что в них себя комфортно себя чувствовали и полевые игроки дворовой команды, и вратарь. И боксировать в них тоже можно было…
И вот сейчас, наш «кожаный», натянув шапку до самых бровей, крепко завязал тесёмки под подбородком. Затем приспустил переднюю часть с крабом вперёд над глазами, словно забрала у средневекового «лыцаря» и, для чего-то задержав дыхание, словно перед прыжком в воду, решительно выскочил перед стенами крепостей. Тут же бухнулся на колени и принялся судорожно лепить снежки.
- По кожаному! Огонь! – задалась команда с противоположной крепости. Били прицельно, точно и иногда даже больно. Порой было немного обидно. Снег от снежков залетал за шкирку, где тут же таял и ледяным ручейком слегка перехватывал дыхание. Часть снежков иногда попадала прямо по рукам, выбивая из них слепленный снежок. Снег попадал на открытую кожу между рукавом пальто и рукавицей – как раз на место пульса и тоже начинал таять. От этого в руке появлялась такая неописуемо острая боль, что руку начинало сводить и пальцы невольно сами собой разжимались. Но спасало опущенное к самому носу забрало, снежки попадали в голову, гулко лопались о кожаный панцирь шапки, не причиняя особого урона диверсанту.
- Леха! Патроны! – кричали из крепости его собратья.
А как их донести, когда тебя расстреливают почти в упор и не дают даже головы поднять?
И только «кожаный» приподнял голову, чтобы осмотреться и, поднявшись с обоих колен, поскорее сбежать в свою крепость, как несколько точных и обжигающих снежков попали в щель под забрало – прямо в лицо. Брызнули тысячами иголками осколки снежков, из глаз посыпались искры и по щекам невольно потекли горячие слёзы вперемежку с тающим снегом. Щека и подбородок засаднили. Было так обидно и больно, что Лёшка с бешенным криком «Ура», кидая на бегу в противника своими жалкими боеприпасами, бросился в своём последнем Матросовском рывке прямо на стену неприятельской крепости – как раз к тому месту где зияла амбразура и в ней бледнела чья-то ехидная рожа. Он попытался сходу прорваться сквозь это окно и уже просунул голову в амбразуру, чтобы своим звериным оскалом напугать защитников крепости. Но застрял плечами в проёме…
- Кожаный ползёт! Бей кожаного!!! – раздалась команда, полная отчаяния и злобы. Мощный заряд в голову заставил выскочить Лёху из проёма, уже значительно развороченного его туловищем. А сзади уже подбегало подкрепление с огромными кусками снега. Его приятели почти до основания разобрав свою последнюю стену, с разбега навалились на стену вражеской крепости, на ходу швыряясь снегом в неприятеля. В ответ на них тоже обрушился град снежков. Это героические защитники крепости, тоже стали разбирать свою постройку, дабы отразить последнюю атаку неприятеля. Но силы были равны и поэтому перестрелка вскоре перешла в рукопашную потасовку, в ходе которой, и вторая крепость была разрушена. Затем, на развалинах обоих крепостей началась самая настоящая потасовка, крикливая возня со спорадическими выстрелами снежков в чёрное небо. Если всё это дворовое шебуршание в снегу можно было пафосно назвать «рукопашным боем», то пускай так и называется. Вскоре сражение прекратилось как-то внезапно, вдруг и сразу.
Нет. К полю битвы из своих тёплых квартир не повыскакивали ни родители, ни прочие взрослые. И они не стали растаскивать за шкирки по разные стороны своих непоседливых чад, как дерущихся котят. Они лишь с восторгом, но настороженно следили за ними из окон. А те просто все вдруг и внезапно устали, интерес соперничества тоже как-то сразу иссяк, да и смысл всего происшедшего был исчерпан, а цели были все достигнуты: настрелялись и надрались просто всласть, да и крепости до основания разрушили – чего ж ещё желать-то? И поэтому, все дружно откинувшись на спины, тяжело дыша и выпуская клубы густого пара в тёмное звёздное небо, теперь переваривали только что пережитое. Уфф! Навоевались от души. Но долго лежать не пришлось – уж больно коварен снег, особенно для юного разогретого туловища, насквозь промокшего от пота и растопленных под свитером снежков. Так что, потихонечку приходя в себя, ребята принялись собирать и искать в полумраке оброненные рукавицы, шарфы, шапки, и калоши. О том, что не было найдено почти не горевали, вполне логично рассудив, что по временно утраченному обмундированию родители не будут особо скорбеть – наступит светлое завтра и тогда уже все пропажи обязательно найдутся. Вот за такими рассуждениями, негромким смехом и пересказыванием наперебой друг другу отдельных эпизодов недавней битвы, детвора подошла к своему главному лобному месту – деревянной горке, которая расположилась как раз под ярким светом уличного фонаря. И вот тут-то, разглядывая внимательно друг друга, словно впервые встретившись, все снова заметно оживились. Следы прошедшего снежного боестолкновения остались не только на дворе в виде двух разрушенных крепостей и черных шрамов обнажённой земли, но и на раскрасневшихся лицах самих участников битвы в виде красивых царапин, прикольных ссадин и сочных фингалов. Теперь все сидели на высоком остроконечном сугробе, тянувшемся вдоль всего дома от первого до четвертого подъезда, словно воробышки на веточке и, негромко щебеча, тщательно осматривали друг друга. В боевой раскраске особенно преуспел «кожаный», который за последнюю минуту перестрелки успел принять в своё табло столько же снежков, сколько все его соплеменники по крепости за весь вечер, не меньше!..
- Мда, - кто-то произнес, - ты теперь у нас не кожаный, а корёбаный…
Под общий смех и веселое щебетанье кое-кто, уже порядком остыв и даже сильно озябнув, ушёл домой. Кого-то домой позвали родители. Постепенно уставший вечер угасал, затихал детский щебет во дворе, и тут вдруг раздалось громкое Лёнькино:
- Смотрите, что Жанка сделала!
- Что? Где? Как? – все оживились и подошли к Жанне, которая сидя на корточках прямо на самом верху сугроба, пушистой рукавичкой заботливо разглаживала снежную выпуклость необычной формы.
- Ух ты! Вот это да! Как ты смогла такое? – раздались удивлённые и восхищённые голоса со всех сторон.
- А я что? – смутилась Жанна, - я ничего, оно само так получилось.
- Так это же настоящая лапа настоящего льва! – кто-то громко воскликнул.
- Да ну?
- Точно! – подтвердил другой голос.
- Задняя! – уточнил третий с нескрываемой значительностью.
- А давай настоящего льва слепим! – Лёнька был у нас ещё и настоящим художником, и теперь в нём просыпался скульптор эпохи ренессанса.
- Да не получится, наверное, снега мало, - кто-то вяло запротестовал.
- Да и времени почти не осталось..., - вяло поддержал его другой.
- Не переживай, на «Спокойной ночи малыши» ты уже опоздал, - раздалось в ответ ехидное.
- Вам что? Сугробов мало? – в Леньке уже бушевал скульптор Торвальдсен, - вон у нас к тому же ещё один ком остался!..
И то! Мы совсем позабыли про брошенный нами огромный шар, который был ну никак не меньше, знаменитых гранитных шаров Самсона Суханова на стрелке Васильевского острова в Ленинграде.
Всеми позабытый у самого склона, и поэтому уцелевший, теперь он скромно и испуганно бледнел из густого сумрака полярной ночи этаким лунным чучелом.
Этого было вполне достаточно, чтобы все оставшиеся вживых преисполнились острым желанием и вдохновением поставить памятный монумент о минувшем сражении, о такой необычной оттепели и о самой дружбе нашего двора.
Времени и в самом деле оставалось не так уж и много. Из раскрытых форточек то и дело доносились официозные голоса дикторов. Значит, идет программа «Время», а после неё, в 21.40 непременно будет какой-нибудь фильм, соответствующий сегодняшнему дню Советской армии и Военно-морского флота. И если на него родители, может быть, и не начнут высвистывать детей со двора, то после десяти вечера уж точно начнут загонять домой. И всё дружно принялись за дело. Перво-наперво надо было распилить этот шар на нужные по размеру и по форме сегменты. Пилить широким листом фанеры, брошенным возле одной из крепостных руин, было легко и приятно, как и тащить их к сугробу-постаменту для будущего льва. Наверх сугроба эти глыбы мальчишки затаскивали с такой осторожностью и несвойственной им нежностью, что девочки, оставившие уже в покое большой львиный окорок и ваявшие теперь львиный круп, невольно обращали на них внимание. Лёнька ходил вокруг нарождающегося изваяния, хмурился, и иногда почёсывая переносицу, куда совсем недавно попал шальной снежок. В его руках, как и в руках девочек появились небольшие палочки, ветки, которыми они счищали с принесенных и аккуратно уложенных лунных обломков шара всё ненужное. Со стороны это напоминало муравьиное копошение, когда всей толпой те пытаются затащить в муравейник толстую гусеницу.
- Половину шара не трогайте, – распорядился Лёнька, - это для головы.
Тёплый ветер уже стих, и стало заметно холоднее. То ли из-за приближающегося мороза, то ли от насквозь промокшей одежды. И поэтому все ваяли сосредоточенно и быстро, подчиняясь какой-то неведомой общей творческой и созидательной силе термитов. Пока все ребята трудились над туловищем и передними лапами льва, Алёшке доверили работу над самой изящной и трогательной частью львиного тела. Правильно - над хвостом, который должен был немного вальяжно и одновременно властно, как объяснил Лёня, лежать возле задней лапы (той самой красивой, с которой и родилось скульптурное вдохновение). И Алёшка принялся за порученное дело с усердием и полной самоотдачей. Вот уже Олег с Вадиком и Серёгой закончили грубую работу – создание общего контура мощного тела, и теперь девочки под тщательным наблюдением и непосредственном участии Лёни стали придавать очертания красивого львиного тела. А Алёшка руками, «обутыми» в запасные шерстяные рукавички (в военных рукавицах такое сделать не под силу никому) всё лепил и лепил из снега львиный хвост. Хвост не очень-то получался. Он выходил то тонким и куцым, как у слона, то наоборот – толстым и тяжелым, как у кенгуру. А ведь ещё надо было не забыть и про кисточку на кончике хвоста. Она всегда выходила не такой, как надо и всегда напоминала шишку для елочного украшения. И тут пришло время подкатывать ту самую половину снежного кома, которая должна увенчать скульптуру и стать полногривой львиной головой.
- Ты что, с ума сошёл? – голос Жанны прозвенел над сгорбленным Алёшкой, который так увлёкся хвостом, что не заметил, как доехал аж до передних лап, - таких хвостов у львов не бывает! Это анаконда какая-то, а не хвост! Иди лучше помоги с головой...
К тому времени, когда будущую голову принесли к телу, хвост был уже укорочен втрое. Теперь он ласково и небрежно лежал возле задней ноги и своей кисточкой щекотал пузо безголовому льву.
- Ну и как будем голову пришпандоривать? – Коля испытующе посмотрел на Лёню.
- Её не подвесить, - задумчиво произнёс скульптор и, слегка помедлив, улыбнулся, радуясь своей остроумной находке, – а положим-ка голову на лапы.
- А для чего тогда мы так с лапами столько мучились? - Коля недовольно посмотрел на Лёню, который присев на корточки, теперь медленно переводил взгляд с большого снежного обломка, то на передние львиные лапы, то на ребят.
- Попробовать можно и над лапами, - задумчиво произнёс Лёня, - обопрём его голову на гриву...
- Алёша! – с высоты пятого этажа донёсся громкий голос отца, - домой!
- Так мы же ж! Так я же ж! – начал было канючить Алёшка, вымаливая хоть несколько минут. Ведь сейчас начнётся самое ответственное и интересное, и ему непременно надо было принять участие в создании пушистой львиной гривы, носа ушей, в конце концов – пасти с клыками и усов...
- Без разговоров! Домой! – безапелляционным тоном прогремел папа с тёмной пятиэтажной высоты, - а то завтра останешься без прогулки!..
- Ну всё! Иду! – с обречённым тоном приговорённого к расстрелу произнёс Алешка и извиняющимся тоном бросил ребятам, - до завтра, я пошёл.
- Давай, - небрежно бросили ребята ему в след. На сантименты времени уже совсем не оставалось. Раз первый уже пошёл, значит скоро и всех остальных могут позвать домой в любую минуту. Надо поспешать!
А дома Лёшка получил от родителей взбучку не только за насквозь промокшую одежду - не только до трусов и майки, но даже до кончиков завязочек на его кожаной шапке. Нагоняй прилетел главным образом за то, что вот уже почти пол-одиннадцатого, а он даже и не думал с прогулки возвращаться. Да к тому же опять где-то умудрился порвать зимние теплые шаровары на коленке и даже размочалить себе лоб и щёку. И как с такой физиономией завтра в школе появиться?
Алёшка шмыгал носом, переодеваясь во всё чистое, сухое, очень тёплое и всё думал:
- Как же бешено пронеслось время! Как там дела со львом? Успели ли ему голову приладить?
И пришло утро такое тёмное, какое обычно бывает в конце февраля в Заполярье. Ночью тёплый ветер улетел по своим делам и на смену ему уже ранним утром пришли сильные трескучие морозы. Когда уже ближе к полудню наконец-то рассвело, то к своему немалому удивлению все жители двора обнаружили на вершине длинного сугроба, как раз под уснувшим фонарём напротив второго подъезда лениво лежащего огромного льва. Он гордо держал свою голову и грустно смотрел на нашу деревянную горку, а густая роскошная грива слегка прикрывала его передние лапы. А позади него – на заднем плане – в глубине двора обломанными клыками грубо белели окаменевшие на морозе руины обеих крепостей с разбросанными снежками, которые очень напоминали выбитые зубы доисторических мамонтов.
Вот так и закончилось эта необычная и весёлая оттепельная история. К нашему большому удивлению и великому удовольствию всем взрослым очень понравилось эта скульптура. Слух о ней разнесся по соседним дворам, и к нам во двор часто приходили ребята в гости, чтобы посмотреть на это скульптурное чудо, случайно созданное руками ребятами нашего двора. А бабушка Тоня - блюститель дворового порядка и ревностный оберегатель субординации и хранитель традиций дома - очень жёстко относилась к той малышне и иным пришельцам, которые пытались хоть как-то повредить и изуродовать нашу скульптуру. И справедливости ради стоит заметить, что именно благодаря её усилиям, стараниям и безупречной караульной службе этот лев пролежал на огромном сугробе ещё долгое время, пока пришедшая долгожданная весна окончательно не растопило наше рукотворное чудо.
Вот на этой эпической ноте рассказ и должен был бы закончиться, но вот как-то спустя уже несколько десятилетий, мне удалось побывать в швейцарском городе Люцерн, где к своему удивлению я обнаружил интересный и очень красивый памятник, посвящённый печальнейшему моменту европейской истории, который называется «Умирающим львом». Высеченная в скале скульптура посвящена шестистам швейцарским гвардейцам, которые стали жертвой толпы, осаждавшей Тюильри. Отряд составлял дворцовую охрану Людовика XVI, последнего французского монарха. Марк Твен называл "Умирающего льва" «самым грустным и самым трогательным каменным изваянием в мире».
И в этом льве мне тогда что-то напомнило до боли в сердце такое тёплое и невероятно нежное – из самого детства. Тот наш снежный лев был чем-то похож на этого.
Но, как я сказал раньше, пришла весна, и у нашего льва сначала отвалилась голова, а потом уже и малышня наконец-то дождавшись своего звёздного часа, окончательно разрушила наше изваяние, не опасаясь вендетты со стороны бабушки Тони. Но с весной на смену нашему лёве пришло другое рукотворное чудо тоже из снега, но сделанное уже не нами, а курсантами МВИМУ – Мурманского Высшего Инженерного Морского училища. И это тоже было очередным чудом Света нашего двора, но об этом я вам расскажу как-нибудь в другой раз.
© Алексей Сафронкин 2023
Спасибо за внимание! Если Вам понравилась история, то ставьте лайк и делитесь ссылкой с друзьями. Чтобы не пропустить новые публикации на канале, то не стесняйтесь и подписывайтесь.
Описание всех книг канала находится здесь.
Текст в публикации является интеллектуальной собственностью автора (ст.1229 ГК РФ). Любое копирование, перепечатка или размещение в различных соцсетях этого текста разрешены только с личного согласия автора.