Наша землячка Ирина* вышла замуж за швейцарца, который поразил её размахом ухаживаний и перспективами безбедной жизни в прекрасной Европе. Вот только сказка очень быстро превратилась в настоящий кошмар, из которого наша героиня вместе с тремя детьми сбежала только благодаря своей маме и воронежским правозащитникам. Первую часть истории, которая достойна того, чтобы стать основой для остросюжетного фильма, читайте по ссылке.
«Чувство, что ты для него товар»
Христоф был впечатлён внешностью Ирины, уровнем её немецкого, умением общаться с детьми, о чём по итогам обеда передал через подружку. И удовлетворённый укатил домой. А дальше — телефонный роман в стихах. «Я гуляю в саду, благоухают розы», — писала Ира. «О, я представляю тебя и преисполнен тоски в разлуке», — строчил ей в ответ Христоф. В следующий свой приезд в Вену он вручил ей платиновое кольцо с бриллиантом и, прощаясь, брякнул: «Поехали ко мне в отель».
— Я не ожидала такого поворота. Тем более, увидев его на улице, а не в элитном ресторане, пообщавшись вживую наедине, поняла: передо мной никакой не «король», а обычный мужчина гораздо старше меня. С которым мне неинтересно. Я настояла: он немедленно везёт меня домой или я беру такси. Тогда он уступил.
Но сюжет развивался бурно. Наспех проскочив букетные серии про 150 красных роз, уже в августе Христоф заявил, что пора жениться. И звучало это не просто «он хочет», а «нам надо».
Ира признаётся: она не хотела. Она тогда подрабатывала переводчиком в агентстве недвижимости, которое сопровождало сделки для олигархов из России. Взяла отпуск, приехала к маме в Воронеж. Совещались. Плакали. Обе понимали: это дочкин шанс попасть в счастье, которого не знала мама, и шанса больше может не быть. Но что-то сопротивлялось.
— На нашу свадьбу в ноябре 2015-го — а женились мы во дворце, на меньшее он не согласен — мама приехать не смогла. Христоф выслал ей подарок — дорогие монеты. Мама потом говорила: у неё было тяжёлое чувство. Точно я для него как товар. Помню, когда нас расписывали и мне задали традиционный вопрос: «Вы хорошо подумали?», я отвернулась, зажмурилась. И... Эх (резкий взмах рукой. — Авт.)! Как в омут с головой.
«Если начнёт бить, не остановится»
«Рай» закончился вместе с медовым месяцем в Альпах. Ира уже ждала ребёнка. В Вене её за это уволили, учёбу после рождения сына пришлось оставить, и она переехала в апартаменты Христофа в Швейцарию.
— Сначала я не придавала значения его вспышкам. Но он раздражался сильнее, от любой мелочи: еда недостаточно тёплая, пыль на столе, счета за квартиру большие. Замахивался, но первое время сдерживался. Потом уже не стеснялся: бил. Ночами его мучили кошмары. Просыпался и пинал меня: ему казалось, что я собака, которая за ним гонится. Случай, после которого я действительно стала бояться за свою жизнь и жизнь детей, произошёл, когда Стасу исполнилось два года, Петя был совсем малыш. Мы ездили навестить его маму — в деревушку в Германии. Остановились в отеле. У Стаса астма. А в Швейцарии, мягко говоря, странные врачи. Чтобы остановить у ребёнка приступ кашля, они советовали поить его ледяной водой. Христоф страшно раздражался, когда сын кашлял, мешая ему спать, и силком вливал в него ледяную воду! В эти минуты на него было страшно смотреть: он хватал ребёнка за горло, тряс. И в тот раз Христоф схватил бутылочку и начал вливать в ребёнка эту воду. Я попыталась оттащить его. Он повалил меня на кровать и замахнулся так… Я тогда поняла: если он начнёт меня бить, то не остановится, пока не убьёт. Лицо его было бледное и... Злое.
Ира говорит: Христоф бил умело, чтобы не оставалось синяков. Бил её и старшего сына Стаса — его выводил из себя кашель мальчика. Любимый приём — ногой в крестец. Злость мешалась с паранойей: «У еды странный вкус — ты хочешь меня отравить?», «А может, ты хочешь меня обокрасть?»
У него был пистолет. Сначала он хранил его дома, потом увёз к матери, потому что оружие было зарегистрировано там, в Германии, а он всё же боялся полиции. Но Ирина знала: если Христоф задумает её убить, как не раз грозился, то привезёт этот пистолет, его не остановит ничто.
Искать защиты в чужой стране было не у кого. Дети стали подданными Швейцарии автоматически, по факту рождения. Ей же, чтобы получить гражданство, нужно было прожить в браке с Христофом пять лет минимум, сдать экзамен по истории страны и языку, а главное — заиметь имущество, доказав: она приносит пользу в виде налогов. Но о её работе в их семье не могло быть речи. Соседи, вспоминает Ирина, — сами, кстати, иностранцы — слышали всё и видели, как она зарёванная выбегает в коридор. Но: «Они смотрели на меня с нескрываемой брезгливостью. Они меня презирали».
Ира обратилась в так называемый «женский дом» — что-то вроде наших кризисных центров — и в местный аналог опеки. Ей посочувствовали. Даже адвоката дали. И та заявила: «Разводись и поезжай домой в Россию. Останешься здесь — никто не даст гарантии, что он тебя не убьёт. О детях — гражданах нашей страны — Швейцария позаботится».
Ирина вспоминает:
— Там своеобразные порядки в этой сфере. В кризисном центре, например, отбирают все средства связи — телефон, ноутбук. И отпускают женщину только тогда, когда сами посчитают нужным. Но самое странное. После каждого моего обращения в подобные службы протоколы об этом приходили к нам домой по почте — прямо в руки мужу, потому что почту контролировал он. Христоф их прятал. Говорил, что Швейцария — самое регламентированное государство в мире.
*Фамилия семьи и имена детей изменены.
Продолжение следует...