В первой половине своей молодости, бесконечно терзался одним вопросом. Что такое «муки творчества». Являются ли их источником простые сомнения в том, правильно ли ты занимаешься этим неблагодарным делом. Правильно ли то обстоятельство, что этим занимаешься именно ты. Является ли вообще творчеством то, чем ты занимаешься. Что проку в этих, твоих занятиях?
Поскольку к кому-либо авторитетному с такими вопросами, я всё же догадался не обращаться, просто в силу того, что и не имел никого авторитетного в кругу своего общения, а сам к логически обоснованным выводам так и не пришёл, то поступил единственно правильным , с любой точки зрения, способом. Не занимался этим треклятым творчеством в принципе, то есть вообще никак.
Вернее, как и положено каждому «сапиенсу», мысль рождал и отвергал, быть может, и не в бешеном ритме, но железно непрерывно. А наружу не выпускал даже в виде мимики лица. Знаете, такое замечательное сочетание типично мужских свойств, железной логики, железной силы воли, и железной невозмутимости. Только от чего-то такие мужики снаружи выглядят деревянными. Женщины, правда, для описания таких мужчин придумали ещё более обидное слово – «тормоза».
Их, кстати, где-то понять можно. Ну, представьте себе, она задаёт ему уже пятый вопрос за утро, вопросы никак при этом не связаны между собой, а он ещё в ответ на первый, самый простой, и ухом не повёл! Ну, не «сцеплением» же его за это называть!
И вот, наконец, минула первая, вторая и третья половины молодости, а вслед за ними проскочила совершенно незаметно, без каких-то выдающихся результатов, и разделений на сколько-нибудь заметные этапы, утомительная зрелость. Совершено зримо, перед лицом встал вопрос, за авторством Владимира Владимировича Маяковского: «У меня растут года, будет и ( цифру тут мы стыдливо опускаем). Кем работать мне тогда? Чем мне заниматься?»
Это, будьте уверены, не про тривиальное трудоустройство. Если мы к столь почтенному возрасту так и не определились с профессией, то, наверное, уже и не стоит ломать копья. «В кей-джи-би служить устроюсь, если сдохнет моя совесть», такие дилеммы и коллизии, на таком сроке эксплуатации механизма под наименованием «организм» уже должны быть решены окончательно и бесповоротно.
Нет, вот как раз сейчас и всплывает вопрос о застарелом и сильно запущенном в беспечной молодости недуге, именуемом «творчество». Вдруг возникает невыносимое желание явить на суд людской все те мысли и сомнения, что столько лет кипели за нерушимой печатью, само-наложенной на собственные уста. А тут ещё как раз и созрели все пять ответов, на когда-то заданные ею вопросы. К тому же ещё и неизбежная и необратимая коррозия железной воли, железной невозмутимости и железной логики подоспела.
Что в итоге получается? Желание «явить на суд» вступает в жестокое противоречие с нежеланием самого суда заниматься вашей мелочью. Всё это томительное ожидание, мол, придёт старость, вместе с нею мудрость, и заворожённое человечество затаит дыхание в зрительном зале. И будет внемлить вашим волшебным откровениям, это всё от лукавого. Как в течение всей жизни приходилось продавливать своё мнение сквозь бетон неприятия, так и дальше придётся. Только теперь это будет делать ещё труднее. Так как зависимость человечества от вашего мнения, и так болтавшаяся около нулевой отметки, теперь вообще вошло в эпсилон-окрестность абсолютного ничто. Есть такое краеугольное понятие в математическом анализе. Оно означает, что какое бы сколь угодно близкое к нулю число мы себе не вообразили, элемент, попавший в эпсилон-окрестность нулевой отметки, будет стоять ещё ближе к ней. Ну, то есть, меньше не бывает.
Так что теперь, как бы спрашиваете вы у меня, не мучиться, не творить и не благодетельствовать неразумное человечество? Да Господь с вами! Творите, мучайтесь и даже благодетельствуйте. Просто, не ждите восхищённой благодарности и безусловного понимания в ответ. Не будет вот этого, как у широко известного среди нас, Анатолия Михайловича Кашпировского – «я получаю письма с благодарностями, мешками. Забил ими уже два сарая».
Кстати, близкие, давно привыкшие считать вашу «тормознутость» и «общую деревянность» неотъемлемой частью вашей личности, тоже, мягко говоря, не откроют рты от удивления и внезапного осознания, с кем всё это время им выпало жить под одной крышей. Думаю, что благоверная жена Омара Хайяма, тоже не раз пеняла ему раздражённо, мол, если ты так мудр, то почему я начищаю один и тот же казан для плова уже двадцать лет кряду? Вполне бы мог, дорогой Омарчик, писать свои бессмертные рубаи, и служа погонщиком какого-нибудь приличного каравана.
Уничтожающая правота проклятого людского быта. Но вот кто теперь помнит эту славную, светлую, вечно правую женщину? А неисправимый почитатель полных кувшинов и весёлых компаний, передал нам свою любовь и привычки эпикурейские, через самые мрачные века.
На это только и надеемся, на память человеческую. Хотя бы потому, что своя уже изрядно подводит. Какое невообразимое количество гениальных мыслей, запросто кануло в лету, только потому, что не догадался вовремя записывать их. Как это сделал известный Игорь Миронович Губерман.
Он ещё и «рюхнул» (додумался на матмеховском сленге) оформлять их в виде коротких четверостиший. Казалось бы, великолепная идея, уж тем более, что рифмы он подбирал не заморачиваясь особо, не предъявляя высоких требований к себе и своему искусству. Вот только теперь, возьмёшь за ради эстетического удовольствия, томик его «Гариков», а мыслей там – от силы три, четыре. О том, как он в молодости любил выпить, приударить за первыми попавшимися женщинами, как он теперь безнадёжно состарился, но о былом не сожалеет, а вспоминает с вожделением. Ах, ну да, ещё и традиционные, свойственные всем иудеям во все века, страдания из-за отсутствия порядочных людей среди иных национальностей.
Убереги меня Господи, от таких архивов. И со светлым праздником Пасхи, вас!
Наш новый канал, именуемый "Газипаша, новостройки и инвестиции", на который я бы хотел обратить ваше внимание, он в общем-то о том, что жизнь вокруг, тем не менее, продолжается. Мир продолжает жить, работать и зарабатывать. Красиво жить, с удовольствием работать и честно зарабатывать.