Давайте теперь сделаем паузу в познании «особого» пути Онегина и автора, и, дальше по тексту, следовало бы рассмотреть приезд Ленского.
Но мы сделаем лирическое отступление и ответим на вопрос, сколько лет Татьяне и Ольге. Я думаю, для интересующихся темой нет никакого секрета в том, что вокруг возраста этих барышень идут оживленные споры, основные опции выглядят так.
1. Татьяне 13 лет, а Ольге 11
2. Татьяне 17 лет, а Ольге 15.
В связи с тем, что вопрос имеет для нашего исследования ключевое значение, мы с Вами коротко опишем ситуацию, и, давайте, я спойлерну.
Правы (по тексту романа) те, кто утверждает, что Татьяне 13 лет, а Ольге 11. Внимательное чтение не оставляет нам просто никаких других вариантов.
Но мы попробуем сначала все-таки дать слово инакомыслящим, чтобы разобрать из аргументы.
Это и справедливо и приятно.
Итак, Татьяне 17, Ольге – 15 лет.
Откуда это следует?
Теория о 17-летней Татьяне восходит к письму Пушкина к Вяземскому от 29 ноября 1824 года, который отвечая на замечания по поводу противоречий в письме Татьяны Онегину, пишет:
«…письмо женщины, к тому же 17-летней, к тому же влюбленной!».
Эту версию поддерживает, в частности, литературовед Юрий Лотман в комментариях к роману, и предполагает, что вероятно она родилась в 1803 году, сам роман начинается в 1819 году, а летом следующего года ей уже 17 лет, что следует из письма автора [Пушкина]
Юрий Лотман считает, что сестре Татьяны Ольге около 16 лет (и точно не менее 15, так как по его мнению до этого возраста не могла официально стать невестой Ленского).
С точки зрения историков литературы – железобетонный аргумент. Сам Пушкин сказал. Куда же нам теперь? Вот только одна беда. Пушкин вполне мог думать, что описал Татьяну семнадцатилетней.
Но у него что-то не получилось.
Сейчас все взвоют от ужаса, но факт остается фактом - Пушкин не заметил противоречий в собственном тексте.
Когда мы будем дальше показывать вам отрывки, то вполне очевидной станет теория, что автор потерял контроль за возрастом героини.
Не проверил. Не вычитал.
Мало того, что так бывает, но в первой лекции мы прямо говорили о том, что автор (нарратор) сам нам намекает, что в романе много противоречий, что композиция не выдержана.
В этом плане показания Пушкина не являются главным аргументом. Да и он ли первый?
Давайте вспомним, например, Сервантеса, который искренне верил, что написал пародию на рыцарский роман. Не мог же он себе представить, что жанр рыцарского романа умрет, пародия освободится от своего оригинала – и действие «Дон Кихота» станет драматическим, символическим, романтическим, а его герой будет представлен то ли великим мудрецом, то ли добрым психом, - как он его совершенно не видел, кстати.
Давайте вспомним некоторые романы христианских писателей, которые хотели описать величие христианства на руинах языческого развращенного Рима, но воспели именно языческий Рим! Достаточно вспомнить Брюсова с его «Алтарем Победы», Сенкевича с «Камо гредеши»… У них единственный, кто вызывает симпатию, этоязычники, - Петроний и пр.
Христиане же жадны, глупы, не знают, чего хотят, и совершенно не похожи на христиан нынешних.
Таких примеров в истории мировой литературы полно.
Итак, мы еще не опровергли аргумент про Пушкина, но делаем вывод: мнение самого автора не является решающим аргументом. Текст стоит над автором точно так же, как над читателем.
А других аргументов у сторонников «зрелой» Татьяны просто нет. Или они не существенны. Что-то вроде «Татьяна ведет себя при встрече с Онегиным, как взрослая девушка». Естественно, мы не можем принять такой аргумент, потому что в мире все индивидуально, иная восьмилетняя девочка сможет покорить вас своей взрослостью за три минуты общения.
Итак. Давайте теперь разбираться. Мы докажем, что Татьяне было 13 лет за 5 шагов.
Шаг первый – самый популярный, это место в романе, где возраст Татьяны указан прямо.
Мы оговоримся сразу, - нет, это не конечное и не финальное доказательство, мы, как всегда, собираем пазлы, поэтому вот первая часть.
Тут придется помучать вас текстом.
Литературоведы, которые стараются опровергнуть версию «тринадцатилетней Татьяны», часто цитируют только одну строфу.
Их задача – доказать нам, что ключевая фраза «девочки в тринадцать лет» не относится ни к какому конкретному лицу и возникла в потоке сознания.
Вместе с тем, очевидно, что это не так.
Нам придется процитировать и пересказать все строфы.
Первое, что нам надо установить (и что довольно просто) – это то, кому принадлежат слова «не было и нет у девочки в тринадцать лет». Они принадлежат не Онегину, они принадлежат нарратору.
Он начинает свою речь таким образом.
В начале жизни мною правил
Прелестный, хитрый, слабый пол;
Тогда в закон себе я ставил
Его единый произвол.
Душа лишь только разгоралась,
И сердцу женщина являлась
Каким-то чистым божеством.
Владея чувствами, умом,
Она сияла совершенством.
Пред ней я таял в тишине:
Ее любовь казалась мне
Недосягаемым блаженством.
Жить, умереть у милых ног —
Иного я желать не мог.
Простая сюжетная линия. У нарратора были отношения с женщинами, они изменились, он им подчинялся, теперь перестал. В этом вся суть рассуждений в несколько строф. Он сильно страдал, не мог понять женской логики, вожделел и не был удовлетворен. На данный момент он любить не готов, окно любви закрылось. Он понял, что мужчины с их восторгами кажутся женщинам смешными, и они просто издеваются над мужской страстью, считая нас мотыльками.
Вывели его из заблуждения сами женщины, видимо, цинично рассказав ему все, что думают о наших чувствах.
Теперь нарратор защищен от любви душевным панцирем.
Но более того – он защищен и от разврата с его «наукой», потому что разврат скучен и тоже неинтересен. Другими словами – нарратора, которого ославила молва (второй раз это замечание у нас), больше не интересует ни любовь, ни секс по дружбе, ни мимолетные увлечения. Он холоден и рассудочен.
Минутку, но каким образом автор вообще перешел к разврату? С чего это вдруг? С развратом мы вроде как покончили в предыдущих главах, спасаясь от него в деревне. К кому может быть применен этот разврат в новой главе? И вообще – не слишком ли много разврата на книгу?
Онегин не дает повода себя упрекать, он поступил, как герой, отказав наивной девочке в любви.
Но нарратор с упорством вспоминает именно о похабной стороне жизни, - не странно ли это?
Мы уже помним, что молва говорила что-то про наших героев, но это было давно, в Петербурге, до бегства, - давно и неправда.
И вот и возникает наша строфа, которая, если в нее вчитаться, поясняет конкретно, почему скучен разврат. И не какой-то абстрактный разврат, а именно совращение совсем юных дев.
Смотрите, что нужно делать, чтобы на этом поприще добиться цели.
Кому не скучно лицемерить,
Различно повторять одно,
Стараться важно в том уверить,
В чем все уверены давно,
Всё те же слышать возраженья,
Уничтожать предрассужденья,
Которых не было и нет
У девочки в тринадцать лет!
Кого не утомят угрозы,
Моленья, клятвы, мнимый страх,
Записки на шести листах,
Обманы, сплетни, кольцы, слезы,
Надзоры теток, матерей
И дружба тяжкая мужей!
Как всегда – возникает непонятый текст, и нужно искать причину его возникновения.
Предположим – Татьяне 17. Она только что написала письмо Онегину и призналась в любви. Нарратор, несомненно, анализирует именно эту ситуацию, потому что после нашей ключевой строфы сразу устанавливает сходство своей ситуации с Онегинской.
«Так точно думал мой Евгений».
А почему Онегин, получив письмо от Татьяны, должен был думать о том, как скучно устранять предубеждения тринадцатилетних девочек?
Давайте предположим, что речь идет именно о попытке кого-то (не нарратора) совратить малолетнюю дворянку.
И с этим предположением все встает на свои места. Открытых вопросов не остается.
Мы помним, что возраст брака в некоторых деревнях вполне был 13, поэтому можем себе представить, что с такими девушками уже можно было общаться официально. То есть подходить к ним с позиции будущего мужа.
Но о чем с ними говорить? Естественно, разговор с маленькой девочкой был бы наполнен банальностями. Несмотря на готовность к «тайнам брачныя постели» эти девушки недостаточно образованы, опытны, а вести с ними беседу надо, как с равными – о жизни, искусстве, отношениях мужчины и женщины, при этом подчеркивая их чистоту и непорочность (то есть – с позиции нарратора – предубеждения), которых в них нет, потому что предубеждения являются следствием опыта.
Опыта же нет. Все мысли маленьких девочек – это мысли их родителей.
Да, такого ухаживателя ожидала бы смертельная скука.
И это мы говорим о браке, а если речь идет о совращении?
И тут подходит наш кусок пазла
Чтобы совратить патетически настроенную неопытную девочку, конечно понадобятся и моленья, клятвы, письма на шести листах, и уход от контроля теток и матерей. Это было нужно даже Ромео.
Что сюда не вписывается, так это «мужья». Но кто сказал, что речь идет о мужьях девушек? Естественно, речь идет о мужьях теток и матерей, которые надзирают за тринадцатилетней девочкой, а потому приходится во время совращения дружить с их мужьями.
Впрочем, текст про мужей особого значения не имеет.
Трактовать эту строфу можно и нужно так: чтобы соблазнить тринадцатилетнюю девочку, надо много лицемерить, делать вид, что говоришь с ней о взрослых вещах, бесконечно повторяя банальности, уговаривая ее не обращать внимания на предрассудки, которых она не имеет по возрасту и силе убеждения, но о которых принято говорить в приличном обществе, и надо вывести ее из-под надзора.
Тут все ясно. Этого делать не хочется.
Но при чем тут Татьяна?
А вот при чем.
Так точно думал мой Евгений.
Он в первой юности своей
Был жертвой бурных заблуждений
И необузданных страстей.
Привычкой жизни избалован,
Одним на время очарован,
Разочарованный другим,
Желаньем медленно томим,
Томим и ветреным успехом,
Внимая в шуме и в тиши
Роптанье вечное души,
Зевоту подавляя смехом:
Вот как убил он восемь лет,
Утратя жизни лучший цвет.
Евгений точно то же думает о тринадцатилетних девочках, женщинах и соблазнах, он согласен с нарратором не просто в вопросе отношения к женщинам, а вообще во всем, о чем нарратор писал до того, в том числе и по отношению к девочкам.
И вот Евгений, который получил от жизни хороший урок, не хочет больше продолжать всей этой волокиты, но «получив письмо Татьяны» вдруг вспоминает о том, как это было раньше. И у него просыпается некоторая ностальгия, нежность, желание защитить невинную душу, после чего он и читает Татьяне лекцию о пользе правильно образа ухаживания.
Итак. Нам этот текст сам по себе много не дает. Но мы можем предположить, пока что бездоказательно, что Татьяне было 13 лет, и что Онегин, поразмыслив о том, совращать ее, раз уж она написала, или нет, как и нарратор, пришел к выводу, что делать этого не стоит. Но делает он это не из благородных чувств или заботы о невинной душе, как это принято думать в нашем литературоведении, а по той простой причине, что сама сложность этого ухаживания ему претит. У него нет моральных проблем переспать с Татьяной, но у него есть проблема совершать ритуальные действия, которые для этого потребуются. Поэтому Евгений предпочитает от возможности отказаться.
И это дает отличный ответ на один из главных вопросов романа. Все ведь удивляются – почему Евгений, который стал в столице практически женоненавистником, вдруг пожалел Татьяну. А он ее не пожалел. Он жестко в ритме собственного сплина, то есть хандры, испугался действий, необходимых для этого романа. И предпочел дать ей от ворот поворот.
Что же, переходим ко второму шагу.
Намного больше дает нам диалог няни с Татьяной, еще до того, как «русская душою» призналась Онегину в любви.
Таня просит крестьянку рассказать, как няня в "старые года" работала со своими чувствами. Няня утверждает, что "в такие лета" и не слыхала про любовь, а то ее сжила бы со света "покойница свекровь". В какие лета? Естественно, в лета, схожие с Татьяниными.
Здесь простая логика. Представим себе: Татьяна лежит на кровати. Ей 17 лет. Она спрашивает «няня, как в ваше время было с любовью?». Няня не спрашивает «когда именно?» она просто включает флашбэк о своих тринадцати годах. С чего бы вдруг?
Вот как это начинается.
Зашибло... — «Расскажи мне, няня,
Про ваши старые года:
Была ты влюблена тогда?»
Татьяна не называет конкретный возраст, которым интересуется, няня не спрашивает.
Но самое главное – в этом диалоге, что многие пропустили, - есть вопрос, но нет ответа.
Вопрос был про чувства.
Ответ – про восприятие этих чувств в определенном возрасте и определенной жизненной ситуации.
Няня отказывается говорить с семнадцатилетней девушкой о чувствах?
Забавно.
А если ей тринадцать лет – то все понятно. Мала еще девочка. Пусть лучше историй послушает.
А вспоминает она – вполне осознанно - про свои подростковые приключения потому, что в том нежном ныне возрасте вышла замуж.
— И, полно, Таня! В эти лета
Мы не слыхали про любовь;
А то бы согнала со света
Меня покойница свекровь. —
Итак – Татьяне 17 лет. Она спрашивает про любовь. Ответ «И полно! Не слыхали мы про любовь! Не ели, не пробовали, не знакомы. Послушай-ка лучше про то, как меня в тринадцать замуж выдали в эти лета!»
В какие лета, ксати? Что такое «эти лета»? Можно допустить, что речь идет об «абстрактной старине». Но нет, няня, в то время, о котором она вспоминает, уже замужем. У нее есть свекровь. Татьяна этому удивляется.
«Да как же ты венчалась, няня?»
Этот вопрос предполагает два текстологических пояснения. Первое – «как ты могла жениться в таком раннем возрасте»? И второе «каким образом ты женилась – каким методом»?
Очевидно, что второе совершенно не интересовало Татьяну. Она была увлечена процессом приготовления брачной церемонии. Ее цель состояла в том, чтобы понять, как свадьбы вообще получаются.
То есть Татьяна удивлена, что няня вообще была «в эти годы» замужем.
И – важно!!! – Татьяна не знает еще, о каких годах говорит няня. Фраза «в тринадцать лет» идет позже, Ларина ее еще не слышала. То есть она прекрасно знает, о каких «этих летах» идет речь.
Если бы героине было в это время семнадцать, то она очень вряд ли почувствовала бы подвох до произнесения возраста брака няни вслух. Нет, девочка примерила ситуацию на себя и удивилась – да как же так! Ты вышла замуж в моем возрасте?»
Няня называет свой возраст, и описывает процесс, который привел ее к венчанию. И Татьяна начинает рыдать. С чего вдруг? Она, конечно, поясняет это потом няне влюбленностью, но не до такой же степени, чтобы рыдать от слов няни о ее браке?
А вот если мы вспомним, что Ольге, которой 11 лет, брак уже уготован, а Татьяне, которой 13, жениха не видно, а Онегин – ни рыба ни мясо, а замуж выйти ну очень хочется (сон Татьяны мы помним), то этот плач можно пояснить банальной завистью к няне и к Ольге. И фраза «я влюблена» текстологически означает «я тоже хочу»
Иначе как пояснить эту фразу после рассказа о насильственном венчании любимой няни?
И главное – как это все пояснить, если Татьяне 17 лет? Весь диалог сразу теряет смысл.
Есть одно препятствие для текстолога – это наличие свекрови в сочетании с фразой «мы не слыхали про любовь». То есть свекровь была против любви?
Я думаю, всем понятно, что свекровь не имела бы никаких претензий, если бы объектом любви няни был ее муж.
Соответственно, представить себе, что слово "любовь" вообще было бы в семье запрещено - трудно.
Что могло напугать свекровь до убийства? Есть два варианта – нарушенная традиция девственности у невесты или измена уже после брака.
Но девственность была, наверняка, проверена традиционным способом на тот момент, когда девочке-няне исполнилось тринадцать лет, то есть во время брачной ночи. Так как венчание состоялось и брак не распался, значит, с этим все было нормально.
После этого у свекрови не было бы никаких претензий к невесте – и запрет на слово «любовь» мог бы означать только запрет на измену.
То есть или свекровь сжила бы со свету няню незадолго перед браком в связи с ранним сексуальным опытом, или после брака, когда подтвердился бы адюльтер.
Вторая версия предполагала бы возможность, что Татьяне все-таки семнадцать лет, потому что она придает рассказу няни некое литературное время, - ведь измена могла бы (теоретически) произойти и после брака.
То есть ответ няни текстологически выглядел бы так:
«Таня, какая любовь? Я была насильственно выдана замуж и потом много лет не испытывала этого чувства, потому что мне было страшно перед свекровью, - где-то с тринадцати до семнадцати лет, да и намного дольше, я даже подумать об этом не могла. В семнадцать лет свекровь все еще меня контролировала, мужа я не любила, но и любовника искать боялась».
Но текстологически не выходит.
Дело вот в чем. Свекровь уже в могиле. Муж, скорее всего, тоже, но 100% - не в комнате. Семнадцатилетняя девочка-перестарок справшивает свою няню о любви. Няня, как и мама, как и вся деревня, мечтает от нее избавиться и найти ей мужа, хотя бы Онегина. И вот в этой ситуации говорить «я не знала в семнадцать лет, что такое любовь, для этого мне пришлось бы изменить мужу, а я не хотела, брак – это кошмар, он с любовью никак не связан, и лучше тебе мой опыт не повторять»… Это как-то смело со стороны няни. Слишком смело.
Второе. Няню же не спрашивают про конкретное время. Ее спрашивают, как чувство реализовывалось в старые времена. Почему не рассказать Татьяне про то время, когда она уже «слыхала про любовь»? Почему прямо не ответить на вопрос девочки? Нет, няня упорно дрейфует к своему конкретному и печальному опыту. Зачем этот конкретный и печальный опыт девушке в семнадцать лет, от которой надо избавиться, выдав замуж?
Няне нечего бояться вообще. Она полностью свободна. Разговор интимный, настроение ребенка понятно, что Татьяна влюблена, няня знает – она не дура, точно знает – что пора уже ей быть влюбленной.
И вдруг на этом фоне – рассказ про свои страхи? Отказ говорить о любви? Подмена любви теоретической возможностью измены?
What´s the fuck?
А вот если мы говорим с тринадцатилетней девочкой, то все встает на свои места. Няня пытается уйти от темы любви, потому что рано еще. Боится более сложных вопросов. Понимает, что вопрос задан конкретно про конкретный возраст. Описывает тринадцатилетней девочке свою жизнь в тринадцать лет – и не боится отпугнуть ее от идеи брака вообще, потому что у девочки блажь, а разговор она назавтра забудет, намека на измену не поймет.
Все, пазл сходится.
Мы вынуждены ориентироваться на логику разговора старшего человека с младшим.
Татьяна спрашивает именно про любовь, а не про измену, да и няня вряд ли начнет поднимать такие темы вот так - ни с того ни с сего.
Ответ няни означает только одно «Я не могу тебе рассказать про любовь в твоем возрасте (и только в твоем возрасте), потому что в «эти годы», была выдана замуж насильно, а потом за мной следила свекровь».
Но есть еще одна расширительная модальность текста. Няня, указанием, «эти годы» фиксирует действие в одной плоскости, в одном временном хабе. Это означает, что она четко проецирует свое незнание и непонимание любви на тот момент, под которым подразумевает «эти годы». И это точно означает «Тятьяна, в твои годы я не слыхала про любовь» - мы можем смело дописать в скобках (а в другие годы слыхала).
Няня не отрицает того, что была влюблена и любила, но «позже», не в то время, когда ее могла бы жить со свету свекровь.
Итак. Полный ответ няни текстологически выглядит так:
«Таня, я не могу тебе рассказать ничего про любовь в те годы, потому что была насильственно выдана замуж и за мной следила свекровь. Если бы я и могла тебе поведать про любовь, то про другую, которая произошла в более поздние годы, но я не считаю нужным эту тему поднимать сейчас, потому что мы с тобой говорим про «те года», то есть про твой возраст и твою ситуацию, и кое-что я тебе еще сообщить не могу».
Няня очевидно уходит от ответа. Она не решается высказаться о главном, поговорить «про это». Она находит вариант заменить сложный вопрос описанием сложных процессов, и ведет себя классически как опытный педагог с ребенком того времени.
Есть, правда, еще одна текстологическая проблема. Это Ольга. Ей в этом раскладе 11 лет. Получается, с ней можно о любви и браке, а с Таней, нет? Но тут вообще все сложно.
Сцена поведения Ольги с Онегиным, ее недолгий траур и быстрая смена поэта на улана в том числе говорят и о том, что никто ее ничему не учил, никто с ней не разговаривал о браке и его правилах, никто даже не пояснил ей, как себя вести при помолвленном. Так что и с Ольгой никто «про это» не говорил.
Ее очень нужно было выдать замуж, остальное Лариных не интересовало. Но об этом позже.
Итак, коротко итоги. Если Татьяне 17 лет, то нам предстоит ответить на ряд вопросов.
1. Почему никто в доме, включая няню во время беседы, не ведет себя с ней, как с взрослой женщиной, которой пора замуж.
2. Почему няня отказывается говорить с ней о любви.
3. Почему слова няни «в эти лета» совпадают с удивлением Татьяны «а как ты вышла замуж», если возраст няни еще не был озвучен. И каким образом было бы удивительно, если бы няня вышла замуж в 17 лет?
4. Почему свекровь свела бы в могилу невестку, если бы она «слыхала» про любовь после свадьбы? Тут вообще нет логики. Свекровь должна настаивать и надеяться на любви к мужу. Соответственно, как минимум, после брака няня должна была про «любовь» слыхать.
5. Почему няня во время разговора не упоминает возраст Татьяны (перестарка) и разговаривает с ней так, как с девочкой?
И ряд других вопросов, на которые ответа нет. Все это подсказывает нам, что все-таки Татьяне 13 лет, и няня разговаривает с ней об «этих летах», чтобы стать на равные позиции в восприятии возраста времени.
Комбинируем шаг 1 и шаг 2.
Итак, нарратор и Онегин едины в вопросе отношения к разврату несовершеннолетней тринадцатилетней девочки. Онегин думает об этом, вспоминая о Татьяне и готовясь ответить на ее письмо. Онегин читает ей лекцию, как школьнице. Тем временем в спальне Татьяны тринадцатилетняя Татьяна спрашивает у няни совета, как вести себя в отношении любви в ее возрасте, но не получает ответа, а получает историю. Все сходится.
Шаг третий.
Два замечания об Ольге помогут нам невероятно.
Чуть отрок, Ольгою плененный, Сердечных мук еще не знав, Он был свидетель умиленный Ее младенческих забав; В тени хранительной дубравы Он разделял ее забавы, И детям прочили венцы Друзья-соседи, их отцы.
Если Ленскому 18 лет (в чем у меня есть большие сомнения), то «чуть отроком» он был в 8 лет, то есть 10 лет назад. Ольге, при этом, по теории семнадцатилетней Татьяны, - пятнадцать. Десять лет назад ей было 5 лет. Итак, в этом мире все числа сходятся.
Да, вот отрок, вот младенец, вот она играет во что-то милое, вот он присоединяется к ней (разделял ее забавы), а отцы в шутку пророчат им венцы.
Но это версия нарратора.
Сам же Ленский в 18 лет, глядя на 15-16 летнюю Ольгу утверждает, что она «только что из пеленок». «Ветреный ребенок». Эмоции? Странные эмоции. Бог с ним с ребенком. Но пеленки? Обращаясь к даме, которая по деревенской традиции уже года три как могла быть замужем (не забываем про замечания Лотмана на эту тему)? Будучи на два года ее старше? Довольно странно.
И это говорит тот же Ленский, который радуется, что у Ольги похорошели плечи и грудь. Похорошели – читай, появились.
Но главным доказательством возраста Ольги по-прежнему является возраст Татьяны. Ольга на два года младше Татьяны – и это аксиома. Значит, если Татьяне 13, Ольге не может быть 16.
Уфф.
Если же Ольге 11, то получается, что Ленский был ее младенческими забавами пленен в тот момент, когда ей был 1 год. Ему было 8 лет, ей – 7.
Итак, если Татьяне 13, то происходит разрыв композиции?
Нисколько.
Дело в том, что возраст Ленского нам известен очень и очень плохо. Он нигде не назван.
У нас почему-то принято судить о его возрасте вот по этой строфе:
«...пускай поэт
Дурачится; в осьмнадцать лет
Оно простительно.»
— Глава 6, строфа X
Но должен всех разочаровать. Нарратор, говоря за Онегина, в этом случае не говорит про Ленского. Он говорит про какого-то дурачащегося поэта. Тут надо попросить публику напомнить, в каком месте Ленский «дурачился»?
Там все дело было несколько в другом. Онегин был приглашен Ленским в гости к Лариным под обещание, что народа будет мало. Именно огромное количество гостей причинило Онегину некоторые душевные неудобства, и он стал танцевать с невестой Ленского.
Ленский повел себя совершенно предсказуемо, вызвав Онегина на дуэль, это полагалось сделать и по законам чести, и по мнению общества, и по сути проступка.
Онегин поступил бы точно так же, и мы это знаем из всех его последующих строк. Точно так же вызвал бы старого дуэлянта и доверился бы его опыту в вопросах чести.
Так что же этот «дурачащийся поэт»? Да господи, сам Онегин. Это он себе говорит – тебе же не восемнадцать лет, чтобы так дурачиться? Дурачество – это и были танцы с Татьяной. Ты должен был успокоить Ленского.
Дополнительным доказательством является слово «простительно», которое звучит рядом с «дурачащимся поэтом». Что значит - простительно? Онегин был кругом перед Ленским виноват. Он не оставил ему выбора.
Простить Онегин не мог самому себе. Если бы ему было 18 лет – простил бы, а в 22 – нет.
Был ли Онегин поэтом? Безусловно. Это мы знаем из первой главы, он был мастер эпиграмм, плюс мы читали – а многие и учили, его письмо к Татьяне.
Плюс – в восемнадцать лет Онегин был, по его собственному мнению, не идеалом жизни.
Евгений, очевидно, ругает сам себя, сравнивая себя в восемнадцать лет с собой же в двадцать два года. И приходит к выводу, что ему стоило вести себя по-другому.
А более у нас указаний на возраст Ленского нет. Его называют юношей, но он совершенно не обязательно младше Онегина. Даже в восемнадцатилетней версии Ленский всего-то на три года уступает в возрасте своему другу. Все эпитеты «младой поэт», «младость», «младая страсть» по отношению к Ленскому – это романтические эпитеты из области пародии над романтизмом и восторженными настроениями, а не определение реального возраста.
А раз так – то давайте попробуем предположить самое простое. Ленскому не 18 лет, а 16. Тогда разница у них с Ольгой (11) в 5 лет, и в 8 лет вполне мог Ленский смотреть на младенческие забавы Ольги (3-4) года, а отцы могли шутить про их венцы.
Не слишком ли сильное предположение?
Да вообще нет.
Если бы Ленскому было 18, а Онегину – 22 года, то все эти комментарии о младом поэте, которому можно прощать страсти и выслушивать его тирады с холодной насмешкой, - все это было бы совершенно ни к чему. Это было бы оскорбительно со стороны Онегина. Ленский повидал мир. Он закончил курс университета. Он помещик. Он собирается жениться. Онегин мог бы иронизировать над складом его характера, но называть «младым романтиком» человека, который на 4 года тебя младше, но при этом имеет столько же жизненного опыта, сколь и ты, - нелепо.
А вот если Ленскому 16 лет, то вся эта история с потаканиями, поддакиваниями и терпением к молодому пылу обрастает мясом.
Если же мы ошибаемся, то налицо ошибка в композиции Пушкина, который действительно хотел описать одну ситуацию, но описал другую.
И я не думаю, что кто-то хочет упрекать Пушкина в сломанной композиции.
То, что Ленскому – 16, это совершенно вписывается в наши рассуждения, о которых мы будем говорить дальше. Это скрытый ход поэта, необходимый для кристализации образов.
Но в этой главе – рано.
Итак.
Шаг 1-3. Итоги. Нарратор и Онегин вместе рассуждают о совращении тринадцатилетней девочки и отказываются это делать. Сама девочка признается няне в любви к Онегину, выслушивая, что няня делала в ее возрасте. Ольга никак не может быть ни младенцем, за которым с умилением смотрел восьмилетний Ленский, ни зрелой, который только что выпрыгнул из пеленок и танцует на балу с Онегиным. Для этого она должна в обоих случаях быть старше Татьяны.
Противникам этой версии придется объяснить нам:
1. Почему у Ольги только начала формироваться внешность девушки.
2. Каким образом Ленский, который собирается жениться на пятнадцатилетней даме, вдруг решает называть ее «младенцем из пеленок», хотя это самый нормальный вариант дамы на выдание.
3. Что делать с разрывом композиции, ведь Ольга при этом выходит старше Татьяны. А у Татьяны все достаточно определенно.
Шаг четвертый.
Обратите внимание, как именно передает Татьяна Онегину свою записку. Для начала она все выбалтывает няне. Представьте себе, что Татьяне 17 лет. И она идет на серьезный шаг, который может привести к замужеству. Будет ли она болтать с няней о своих чувствах? Нет. Она будет болтать о них с мамой. Но мама не знает ничего до самого конца. И тут снова вопрос к няне.
Внимание. Почему специально приставленная к Татьяне воспитательница, скорее всего, крепостная крестьянка, не пошла к своей хозяйке и не предупредила ее, что дочь хочет отдаться Онегину и открыться ему?
Из любви к Татьяне? Так из любви к Татьяне и надо это сделать.
Нет, няня не делает этого шага только по одной причине. Она не верит в серьезность чувств Татьяны, считает ее маленькой. Няня считает происходящее детской игрой, которую всегда можно проконтролировать.
Риск для няни в случае, если Татьяне 17 лет – огромен. Стоит Онегину явиться с этим письмом к Лариной Старшей и сообщить, как он его получил, - няне тут же предстоит долгая работа в поле.
Ради чего этот риск принимать?
Это можно сделать только в том случае, если появление Онегина в доме с любовным письмом будет воспринято, как фарс, и потому никогда не случится.
А это может быть только в том случае, если Татьяна в том возрасте, когда всерьез такие письма не воспринимаются.
Но в любом случае, сам факт, что Татьяна доверяет свои чувства прислуге, которая должна ее контролировать, и не доверяет тому, кому надо, мало говорит о ее взрослости и опытности. Так она и есть не взросла и не опытна – это мы по всему роману наблюдаем.
Татьяна не девушка на выданье, ее никто не учил флирту, покорению мужчин, грамотному ухаживанию, кокетству.
В 17 лет это было бы довольно странно.
И, наконец, любовную записку барыни вручают мальчишке-курьеру, который, конечно, не знает французского, но вызван самой няней, поручение прекрасно понимает и знает, что можно заработать больше не на передаче письма, а на его вручении старшей Лариной (если Татьяне 17)
Что же делает мальчишка? Просто относит письмо. Почему? Да потому что ему в голову не приходит, что тринадцатилетняя барышня в любви будет признаваться Онегину. Наверняка, подумал пацан, речь идет о каких-то хозяйственных поручениях или заказах книг.
Татьяну от разоблачения перед няней и матерью может спасти только одно обстоятельство – возраст.
И спасает, надо заметить.
Итак. Онегин не хочет развращать тринадцатилетних девочек, нарратор тоже не хочет. Татьяна пишет ему признание. Это та Татьяна, которая от няни слышит рассказ об «этих летах» и должна понять, что про любовь ей еще рано рассуждать. Но она смело признается няне, смело передает записку парню, который и бежит к Онегину. При этом сестра Татьяны как раз начинает формироваться как женщина, а ее будущий муж умилялся ей, когда она была отроком, а теперь называет «ветреным ребенком из пеленок».
Кому еще мало? Хорошо. Ознакомьтесь с шагом пять. Тут я цитирую статью из Википедии, которая затрагивает сразу несколько аспектов.
…..Указанием на возраст героини являются строки: «Британской музы небылицы / Тревожат сон отроковицы» (слово «отроковица» говорит о возрасте от 7 до 15 лет, например, согласно словарю Владимира Даля)………..Другое подтверждение крайней молодости Татьяны — что встретив потом снова Татьяну на балу Евгений сперва едва узнал ее — столь она изменилась. Если бы Татьяна сразу была взрослой, этого бы не случилось. А то, что 13-летняя девушка через несколько лет сильно изменилась — обычное дело. Возвращаясь с бала, Онегин думает: «Ужель та самая Татьяна? Та девочка…» (то есть раньше он ее воспринимал как девочку). «Вам была не новость смиренной девочки любовь?» — подтверждает Татьяна.
Итак, по всему роману разбросаны доказательства, что Татьяне – именно 13 лет. При этом возраст – не догма. Ей могло быть 13 лет, 11 месяцев и 30 дней. Суть не в этом.
Суть в том, что Пушкин не использовал массу возможностей точно назвать возраст Татьяны в романе, а мог бы – ведь были именины. А это значит, что единственный аргумент в пользу 17-летней Татьяны – это слова Пушкина из переписки, указанные выше.
Но если автор расходится в показания с текстом, то для филолога выше текст. Поэтому мнение Пушкина мы игнорируем.
Думаю, мы текстологически доказали, что Татьяне 13, не одного вменяемого аргумента в опровержение этого факта на просторах интернета найти не удалось.
Есть еще аргумент, что Татьяна была перестарком, потому что ее очень быстро увезли на ярмарку невест. Но увезли ее не из-за возраста, а из-за начинающейся депрессии. Удивительно, как литературоведы не хотят замечать четких указаний текста на очевидные вещи.